Невольник - Марина Владимировна Добрынина
Да? А Лин все еще думает, что Кардагол шутит на эту тему? На мой взгляд, у этого архимага прослеживаются бисексуальные наклонности. И юный княжич явно его интересует не только в качестве родственника. Впрочем, не стоит расстраивать бедного Лина. Пусть остается при своих заблуждениях.
Лин опрокидывает в себя рюмку водки и принимает решение:
— Идем в Эрраде. Я точных ориентиров старого дворца не знаю, но в деревушке поблизости был. Туда и переместимся. А там пешком придется… хотя, нет! Чего это я? Оттуда на лошадях поедем. Я из папиной конюшни утащу. И пусть он от злости лопнет. Главное, случайно мамину Зайку не ухватить, а то она мне устроит желтую жизнь.
Примерно полчаса спустя мы уже едем к руинам старого дворца на позаимствованных Лином лошадях. При этом мы отчаянно горланим песни, содержание которых ну никак нельзя назвать приличным.
Я эльфенку говорила,
Что кентавра полюбила.
Эльфик правду оценил,
Вмиг кентавру…
ай-ай-ай, ай-ай-ай,
лучше попу охраняй!
— Ха-ха, Ларрен, ты где такой пошлости нахватался?
— Не скажу. Твоя очередь.
— Очередь? Хе-хе, ты не знаешь что такое очередь! А я вот один раз в очереди стоял. Отвратное занятие, скажу я тебе, друг мой Ларрен. Ладно, слушай, это меня Иксион научил:
У кентавра в огороде
два эльфя спалилися
весь укроп его скурили
и в экстазе слилися
ай-ай-ай, ай-ай-ай,
лучше травку различай!
Дальше следует наш дружный гогот и очередной шедевр в общем исполнении:
Целовала я ушастых
ровно сорок раз подряд
но от этого у эльфов
только ухи и стоят
без каннабиса никак
— абсолютный нестояк
— Не, что-то нескладно как-то, — проговаривает Лин слегка заплетающимся языком, — наверное, что-то мы не так спели. Ай, ладно. О, смотри, вот они руины. Хм, от них мало что осталось. А на хрена мы, кстати, вообще сюда приперлись?
— Я слышал легенду о том, что в руинах спрятан ценный артефакт.
— Да ну! Фигня!
— Может быть, и фигня, говорят, что артефакт во время Последней Магической войны Кардагол спрятал, перед тем как его в плен взяли.
— Да? А пошли к Кардаголу, спросим, — оживляется Лин.
Нет, такой расклад меня совершенно не устраивает.
— Зачем Кардагола спрашивать? Интереснее самим попробовать найти, — произношу я в расчете на то, что любопытный и непоседливый княжич оценит прелесть самостоятельных поисков клада. Так и происходит.
— Точно, а потом Кардаголу сюрприз сделаем, — решает Лин, — на что этот твой артефакт похож? Сейчас мы его в миг найдем.
— Хороший вопрос, — бормочу, оглядываясь.
То, что перед нами руины именно королевского дворца, то, что это вообще руины, а не просто забытая кем-то кучка камней — это нужно было знать. Наугад едва ли их можно обнаружить. Разве что по ощущениям. За прошедшие тысячелетия запах магии еще не выветрился с этих мест. И, хотя, вроде бы солнышко светит и травка растет, и даже живность какая-то бегает, кожа покрывается противными мурашками. Мы с Лином переглядываемся и молча спешиваемся.
Поводья лошадей накидываем на ветку толстого морщинистого дерева неизвестной мне породы, а сами осторожно двигаемся вперед. Гадостное ощущение того, что мы здесь чужие, только усиливается.
— Выпить хочешь? — вдруг шепотом интересуется Лин.
— А есть? — так же тихо отзываюсь я. Может, в трезвом виде поиски и были бы более эффективными. Да вот только не будь Лин пьяным, едва ли он вообще сюда полез, а я… думаю, лучше заглушить алкоголем неприятное ощущение того, что я делаю что-то недопустимое.
— Конечно.
Лин возвращается к лошадям, вынимает из седельной сумки фляжку. Отхлебывает из нее сам и протягивает емкость мне. Нюхаю горлышко и констатирую факт:
— Водка.
— Ну да. А ты думал, сок?
Да, действительно, сок был бы ни к чему. Делаю несколько глотков, привычно замираю, чувствуя, как жидкость обжигает горло и пищевод.
— Как-то здесь неприятно, — произносит Лин, передернув плечами.
Неприятно? Это очень слабо сказано.
— Ну да. Пошли?
— Пошли. А как мы это должны найти? Если даже не знаем, как оно выглядит? Что этот артефакт делает-то?
На этот счет у меня уже заготовлена приемлемая легенда.
— Усмиряет огонь.
— А артефакт-то для этого нафига? Заклинания ж есть.
— Придает неуязвимость.
— Ну, это уже интереснее. Еще будешь?
— Ага.
— Слушай, Лар, а чем ты занимался до того, как стал наместником?
Ну надо же, какой своевременный вопрос! Кому-то интересно, чем я занимался до того, как стал наместником и до того, как из меня сделали раба. Вальдора это отчего-то не интересовало. Он и телохранителем своей дочери меня назначил, не потрудившись даже выяснить, а имеются ли у кандидата на должность достаточные навыки для этой работы.
— Я был сборщиком налогов.
Лин удивленно вытаращивает на меня глаза. Вот именно, что вытаращивает. Самый подходящий глагол. Они у него становятся большими, круглыми и удивительно глупыми.
— Кем-кем?
— Сборщиком налогов. В Арвалии.
— И что, вот так просто из сборщиков и в наместники?
— Нет, не очень просто. Я занимал должность заместителя начальника ведомства. Меня к тому моменту повысили. За эффективность.
Ну и за то, конечно, что я был дальним родственником Дафура. По материнской линии. В Арвалии, как и во многих других местах, родственные связи порою творят чудеса.
— И… и чем ты там занимался? Ну, то есть конкретно, что ты делал, когда был сборщиком?
— Объезжал замки, собирал подати.
Что еще сказать? Мое происхождение позволяло не отбирать последнее у бедняков. По крайней мере, в большинстве случаев. Чаще всего мы просто приезжали к хозяевам поместий и изымали уже собранное. И я горжусь тем, что ни разу никому не удалось отбить у меня то, что подлежало передачи в королевскую казну. А ведь сколько раз пытались!
Лин молчит, переваривая информацию. Только минут через десять он тихо спрашивает:
— И тебе что, это нравилось?
Честно отвечаю:
— Да.
Глава 5
Ларрен
Через полчаса.
— Лар, ик, ты этта… точно знаешь, что эта штуковина должна быть здесь?
— Угу.
— А Кардагол, он хитрый жук. Он ее куда угодно мог захреначить!
— Что сделать?
— Спрятать! Чтоб никто-никто не нашел!
— А… у тебя еще осталось?
— Чуть-чуть!
— Дай!
Отбираю у Лина флягу и допиваю остававшуюся в ней жидкость. Пьяным себя не чувствую. Голова соображает замечательно, с координацией, правда, творится что-то непонятное, но
