Совершенное королевство - Лина Венкова
— Ты должен знать о наследстве Мэрит, — продолжала Эрнестина. — Почившая королева Офелия единолично владела архипелагом Шпицбергеном. В завещании указана единственная наследница архипелага — твоя младшая сестра. Она сможет заявить на него права в день своего совершеннолетия.
Каким же молодцом была моя мама! Её завет не смогла обойти даже эта беспринципная змея. Мне немного полегчало. По крайней мере, сестра не останется без гроша за душой.
— А что насчет завещания отца? — в этот раз я смотрел куда угодно, только не на королеву. Та нервно пожала плечами.
— Его нет. Густав не планировал так рано умирать.
Вот и все. Несколько слов, как приговор. Я грустно размышлял о том, что могу написать книгу: "Как за один день превратиться из наследного принца в захолустного графа без средств к проживанию", как Эрнестина ещё раз ударила по больному месту.
— Я хочу отправить Фрею на воспитание в закрытый пансион.
На этом моменте я очнулся одновремененно с Корнелией.
— Фрея никуда не поедет. — Меланхолично оборвала королеву её сестра. — Она остается здесь.
— Аргументируй. — Эрнестина не просила — приказывала.
Корнелия застыла. На её лице отразился такой мыслительный процес, что его практически было слышно. Мне даже стало интересно, что она придумает, потому что о настоящей причине — своей привязанности к Фрее — точно не скажет, ведь Эрнестина не посчитает её достаточно веской.
— Фрея — один из мощных рычагов влияния на Эрика, — наконец выпалила она.
К моему вящему изумлению, Эрнестина щёлкнула пальцами и закивала.
— Соображаешь, — королева откинулась в кресле. — Вот почему ты всегда была мне нужна.
Моя судьба решилась двумя женщинами, которым не было до меня никакого дела — они оставили меня жалким графом без земель и без чьей-то поддержки, с двумя сёстрами, которых больше некому защитить. Я переводил взгляд с Эрнестины на Корнелию и обратно, и не мог понять, как до такого дошло. Но точно знал, что так будет не всегда.
Глава 6. Неудачный день удачливой девчонки
Хелена. 10 лет спустя
Я проснулась уже уставшей. Вчерашнее застолье плохо отразилось на самочувствии: голова раскалывалась, в глаза словно песка насыпали. Горло саднило от чудовищной жажды. Телефон в руке завибрировал и предательски блеснул восьмеркой на экране. Просыпать — это моё.
Сегодняшний день — юбилейный. Десятилетие с момента присвоения Британии статуса "Совершенное королевство", что, собственно, мы вчера и праздновали. Но даже этот праздник умудрилась испортить наша классная руководительница. Моему классу все равно нужно явиться в школу для решения вопросов скорой поездки классом на отдых и связанных с ней организационных, несмотря на сегодняшний государственный выходной. Так что с кровати я буквально сползала, тяготимая долгом идти на собрание и большой святой ленью.
Приходить в себя пришлось очень быстро. Миссис Андервуд не любила опозданий, и легко могла отстранить меня от поездки за это. Но не всякий протест в моей душе рождён, чтобы быть сломленным! Я достала из своего крошечного шкафа шорты, под стать им полосатые гольфы, и впрыгнула в салатного цвета конверсы. Этого хватит, чтобы у руководительницы задергался глаз, но не больше. Не хотелось невинных жертв.
Моя комната оставалась все той же, что и в детстве. Шкаф для обилия вещей был маловат, да и самой комнаты мне уже не хватало. Я в ней себя чувствовала, как Гулливер в стране лилипутов — слишком большой для собственных воспоминаний. Но другой быть не могло, и в ближайшее время не предвиделось. Мой бедный папа не располагал соответствующими средствами, и я не могла его винить.
В моих планах избежать встречи с отцом этим утром, потому что он жуть как не любит, когда одеваюсь в таком стиле, как сегодня. Так я напоминаю о его лихом юношестве, и он вспоминает то, что не хочется: косуху, длинные волосы, и едва сведённую со щеки татуировку.
Но у меня всегда была своя кудрявая причина, которая знала меня лишь такой — обезбашенной, смешной, способной на всякую дичь. Каждый раз, выходя из дома, я не могла быть другой. Только так я могла хоть как-то выделиться среди толпы его обожательниц, и, честно сказать, это неблагодарное дело как-никак, но окупалось. За десять лет нашего знакомства у Ривала случились десятки отношений, которые так и не увенчались пылкими чувствами. Все те девушки исчезли во времени, а я осталась. Пусть и не возлюбленной, а подругой детства. Но я всегда была рядом, когда другие только мечтали об этом. Так мы и жили эти десять лет.
Возле главного входа я задержалась, завязывая шнурок на конверсе, и очень удачно повстречала Клэр. Подруга, ещё издали замеченная мной, приветливо улыбалась и махала брошюркой, видимо, взятой у промоутера. Она эффектно выделялась из вереницы учениц длинной, ярко-оранжевой юбкой, и облегающей майкой в тон. Вместе с ней мы составляли так званое "пятно безобразия" нашего класса, ибо учителя не любили ни меня, ни Клариссу.
Мы с подругой расположились за третьей партой возле окна — это было наше с ней излюбленное место. На скучных уроках можно наблюдать за прохожими, или, оставаясь незамеченными, рисовать косички на полях тетрадей. Или же наблюдать за сидящей перед нами Наннали, которая любит рассматривать свое холёное лицо в зеркальце практически на каждом занятии.
Поправляя на ходу старомодную плиссированую юбку, в класс вошла руководительница. Другого приветствия, кроме сухого кивка, мы никогда не удостаивались, так что, когда в этот раз миссис Андервуд нам улыбнулась, сдержать удивление удалось не всем. Одноклассники зашептались, выражая свое соболезнование, по всей видимости, погибшему
