Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1995 № 2

Девятого июня в 9.30 двигатели «Паллады» были остановлены в обычном режиме, после этого корабль прекратил свое движение. Проверка показала, что двигатели в прекрасном состоянии.

Лейтенант Фирмин взял на себя управление «Палладой», и 10 декабря 2018 года доставил корабль на Землю. Последующие расследования не прояснили тайны, так же как ничего не обнаружили последующие экспедиции на Плутон и Нептун».

Как я уже объяснял, по мнению редактора нынешнего издания, исчезновение «Паллады» планировалось заранее, и в момент старта с Земли, в феврале 2007 года, каждый из членов экипажа уже знал, что никогда не вернется. Другие версии просто не вписываются в известные нам факты. У нас нет подтверждений того, что «Паллада» стала жертвой внезапного нападения, равно как и того, что кто-то перепрограммировал ее аппаратуру с целью уничтожить следы подобного нападения. Нет и доказательств, что экипаж «Паллады» собирался основать новую цивилизацию на другой планете. На борту корабля было только три женщины — если бы что-то подобное планировалось, то их бы взяли побольше.

На мой взгляд, настоящее издание «Паразитов сознания» предлагает некоторые намеки к разгадке тайны «Паллады». В неопубликованных бумагах Остина на страницах 271 и 272 упоминается о «космической полиции», и это для нас имеет огромное значение. Он пишет: «Ближайшие из этих приемников были расположены лишь в четырех миллиардах миль, на корабле, совершающем путешествие из планетной системы Проксимы Центавра». В ноябре 1997 — к этому времени относится запись — Плутон находился от Солнца на расстоянии, почти равному собственному афелию, — 4,567 миллионов миль.

Вполне возможно, что «приемник», о котором пишет Остин, находился где-то возле Плутона, хотя, безусловно, он мог быть и в другом месте. Могла ли у «космической полиции» с Проксимы Центавры быть какая-то база на Плутоне? И еще: откуда у Киммеля информация о том, что истинной целью экспедиции был поиск на Плутоне «базы» летающих тарелок, наблюдаемых столь многими людьми в первые годы текущего столетия? Киммель погиб во время катастрофы ракетоплана через два месяца после старта «Паллады», он так и не открыл источника своей версии, смахивающей на выдумку. Впрочем, его все знали как честного и рассудительного журналиста, никогда не отступавшего от фактов. Вряд ли он взял с потолка эту историю.

И наконец, у нас есть записи самого Остина, сделанные им всего за месяц до последней экспедиции. Он признавался, что «потерял контакт с остальными людьми», и что борьба против паразитов «увеличила скорость его эволюции». В контексте этих слов можно ли ожидать более естественного поступка от Остина, чем побег с Земли, чтобы присоединиться к «космической полиции»?

Но самое главное: не слишком ли лаконично он упоминает об этой полиции? Для Остина это довольно подозрительно. По идее, за этим должны последовать долгие многостраничные рассуждения. Что касается причин его молчания — некоторую разгадку дает в своей рукописи Дагоберт Феррис, один из членов той экспедиции, написавший книгу «Навстречу психологии Золотого Века». Феррис тоже исчез на «Палладе», но он оставил запись своей беседы с профессором Райхом, состоявшейся после того, как они узнали о существовании «космической полиции». Вот некоторые фрагменты этой беседы:

«Мы рассуждали о внешнем облике этих существ. Похожи ли они на нас — есть ли у них руки и ноги? А может они похожи на диковинных животных или рыб, или даже на осьминогов? Как они поведут себя — просто отберут власть у земных правителей и восстановят мир или же примут репрессивные меры против людей типа Хэзарда и Гвамбе?»

[Сам по себе этот отрывок достаточно необычен. С какой стати он считает, что «полиция» непременно отберет власть у землян? Остин действительно обсуждал с ними такую возможность? И наконец, кто решил, что Остину и его друзьям под силу остановить кризис, вызванный Гвамбе?]

«При мысли о новом «правительстве Земли» я почувствовал себя счастливым. Ибо со времен XVIII века, когда было провозглашено, что «Бог умер», человек всегда ощущал себя одиноким в пустой Вселенной, когда бесполезно взирать на небеса в поисках чьей-то помощи. Человек — словно дитя, однажды проснувшееся и узнавшее, что отец умер и что ему предстоит стать хозяином дома. Это чувство безотцовщины, безусловно, одна из сильнейших психологических травм, выпадающая на долю человека. Или еще одна аналогия. В школьные годы наше прилежание немедленно вознаграждалось подарками в конце учебной четверти, похвалой классного руководителя, благосклонностью старших наставников. Потом ты выходишь из школы, и «над тобой» нет больше никого — ты теперь сам по себе. (Помнится, я даже пытался пойти сразу после школы в армию, лишь бы снова ощутить себя «частью коллектива».) И тут наваливается странное чувство пустоты, бессмысленности всего, что ты делаешь. Безусловно, именно это ощущение лежит в основе «морального банкротства» двадцатого века.

Теперь все это позади. На свете существуют силы более могущественные, чем человек, — силы, на которые мы можем взирать снизу вверх, чтобы брать с них пример. Жизнь снова наполнится смыслом — пустоты больше не будет… Род человеческий вернется обратно в школу. А почему и нет, если мы и без того состоим в основном из школяров?

Райх со мной не согласился:

— А ты уверен, что все это не является нашей работой?

— Нет, лучше учиться, чем учить, — ответил я.

В этот момент вмешался Остин:

— Я согласен с Райхом. Для людей нет ничего опасней веры в то, что все проблемы решат за них сверхлюди.

Мне кажется, именно по этой причине Остин отказался от помощи «космической полиции». И я уверен, что это также объясняет, почему он решил, что наступило время, когда ему самому следовало исчезнуть — исчезнуть так, чтобы человечество никогда не могло удостовериться в его смерти.

И поскольку мы наверняка больше не получим на этот счет никаких доказательств, мы должны продолжать начатое Остином, чтобы сознание не замыкалось в уютной самоуспокоенности.

Дин Уитлок

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ЛЮБИЛ

ВОЗДУШНЫХ ЗМЕЕВ

Летнее увлечение змеями в 1991 году заставило писателя Дина Уитлока, нередко печатающегося в F&SF, внимательнее вчитаться в мифы, сложенные вокруг этих воздушных созданий человеческого стремления в небо. Несомненно, страна, где о змеях сложено больше всего сказаний, — это Китай. Читаем у поэта IX века Хань Юя:

«…Связь крепка золотых веревоки железных жестких шнуров,Буен пляс треножников древних,и взлетает, клубясь, дракон…»

Это история Хуана По, поэта, который изобретал воздушных змеев, и Ли Женг, колдуньи, которая умерла, потому что эти змеи были прекрасны. В ней также рассказывается о полководце Лю Хейне, который постиг, что война и красота никогда не смогут ужиться под одной крышей.

Но начнем с начала. Хуан По не задавался целью изобрести воздушных змеев. Он стремился молиться. Но боги никогда не отвечали на его молитвы, и он принялся искать возможность обратить на себя их внимание.

Хуан был добрым человеком. Он был приземист, проворен и достаточно силен для своего телосложения, ибо воспитывался в семье крестьянина. Но однажды в городе Пи Лао, где жил Хуан, появился монах в простом желтом одеянии и проповедовал на улицах, и основал школу. Не прошло и года, как Хуан сам стал монахом. Он научился читать и писать. И проповедовать.

Он ходил по улицам и беседовал с людьми, как делал его учитель, но, к своему стыду, Хуан обнаружил, что застенчив. Он мог проповедовать истово и часами, стоя в одиночестве в тихом уголке площади, что перед особняком градоначальника, но когда вокруг него начинали собираться люди, остановившиеся послушать, пусть хоть один только ребенок задерживался возле него, у Хуана пересыхало в горле и язык немел, становясь никчемным, как у мертвой вороны.

Так Хуан стал молчальником. Он проводил дни, собирая милостыню для школы и молча воссылая молитвы. Учитель одобрял усердие Хуана, но сердце того грызло сомнение в плодотворности собственных усилий. Да, его дружелюбная улыбка творила настоящие чудеса при сборе милостыни, но вот молитвы его оставались безответными. Учитель, по крайней мере, мог сослаться на нерадивость учеников. Проповедник — своих прихожан. Хуан же искал — и не находил причины.

— Такова уж воля богов, — сказал учитель. Однако в глубине души Хуан скрывал стыд.

Однажды, когда время сбора урожая было на исходе, и ветры дули из пасти западного дракона, Хуан вышел через тяжелые зеленые ворота Пи Лао в поля, раскинувшиеся за высокой стеной, которая окружала город. Он попытался найти утешение в знакомом с детства труде. Крестьяне почти все время смотрят вниз, их пальцы погружены глубоко в жирную коричневую землю. Крестьянин видит плоды своего труда и вспоминает слова молитвы, лишь когда в этом есть нужда. Хуан взял серп в отцовском доме и отправился на жатву.