Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1973 год
Потому я полностью полагаюсь на Басуро и заранее готов выполнять любые указания вождя деревни, куда мы идем. Будем надеяться, что он позволит нам остаться в деревне, и мы сможем изучить повседневную жизнь байнингов вблизи.
Неба не видно, наша тропа вьется через подрост. Временами кажется, что мы блуждаем по темному, сырому подвалу.
За небольшой полянкой — снова стена зелени, и над ней поднимается легкий дымок. Приближаемся к деревне, поясняет Басуро.
По узкой тропинке мы выходим на обширную поляну, обрывающуюся в глубокую пропасть. И почти на краю пропасти стоят тридцать-сорок хижин, крытых ветвями. Дым струится сквозь дыры в крышах. Навстречу нам устремились четверо мужчин, и Басуро вступает с ними в длинный разговор. Мне кажется, что люди не очень его понимают, но через некоторое время он поворачивается ко мне: пошли!
Байнинги идут перед нами. Один из них совсем голый; у другого — крошечный передничек из половины бананового листа; двое одеты в лап-лап — длинные юбки из хлопчатобумажной ткани. Такой ткани много среди запасов геодезистов, но как она попала к байнингам? Нас ведут к самой большой хижине. Здесь живет лулуай — вождь.
Чуть ли не на четвереньках влезаем мы в хижину и останавливаемся перед лулуаем. Он сидит на раскисшем глиняном полу. Хижина — площадью метров в девять; прямо у входа горит огонь, языки пламени облизывают кучу раскаленных коралловых обломков. В углу лежит циновка, сплетенная из листьев пандануса: это, очевидно, хозяйская спальня.
Через некоторое время глаза привыкают к чадному сумраку, и я яснее вижу вождя.
Это худой мускулистый мужчина неопределенного возраста. Он говорит высоким голосом и сильно жестикулирует. Мне кажется, что я понимаю, о чем спрашивает он Басуро: зачем мы пришли в деревню? Басуро вступает с лулуаем в бесконечный разговор, пытаясь объяснить, что мы хотим изучить жизнь байнингов, сфотографировать их хижины, их утварь, их танцы. Своим не слишком богатым пиджин-инглиш Басуро переводит мне разговор.
Лишь через три часа дотошного допроса вождь согласился допустить нас в деревню. В этом племени, говорит он, человек сто. Большая часть живет в этой деревне, остальные — в маленьких селениях на вершинах гор.
Раньше племя славилось своей воинственностью. Власти острова (по крайней мере, в этой округе) давно оставили попытки вмешиваться в жизнь байнингов, а байнинги почти никогда не спускаются к побережью. Мне хотелось узнать какие-нибудь подробности об одиннадцати людях, убитых здесь, но вождь категорически отказывается говорить на эту тему. Прибрежные меланезийцы как один утверждают, что байнинги предаются каннибализму; но вождь всячески уклоняется от разговора об этом.
Пока лулуай рассказывает Басуро о храбрости, силе и победах своих воинов, я пытаюсь вспомнить все, что читал и слышал об этом народе.
В 1940 году в горах полуострова Газель, особенно в округах Чатчат, Урамот, Ассимбали и Мали, жило около шести тысяч байнингов. Ныне осталась лишь малая их часть, разделенная на несколько сильно отличающихся друг от друга племен. Во время японской оккупации командование пыталось силой заставить байнингов работать на армию: перетаскивать грузы, рыть окопы. Наказание было одно: расстрел. В округе Мали захватчики расстреливали из пулеметов целые деревни. Деревни и поля заросли лесом, а те люди, которым удалось бежать в джунгли, влачат существование на грани голодной смерти.
Байнинги вымирают, и процесс этот трудно остановить. Внесли свою лепту и австралийские власти, которые упорно стараются переселить байнингов вниз. С этой благой целью было сожжено несколько деревень, а жители были вывезены на побережье. Администрация объясняет свои действия тем, что земля в горах совершенно оскудела и не может прокормить байнингов. Это, конечно, так, но ведь байнинги обычно не задерживались долго на одном месте, и когда поле переставало родить, покидали деревню, выжигали новый участок леса и начинали все сначала. А всякое вмешательство в их традиционный образ жизни только убыстряет их вымирание.
Боюсь, что недалек уже тот день, когда исчезнет с лица Земли последний байнинг, унеся с собой загадки своего народа, о котором так мало знает наука.
А загадок этих немало.
Кожа байнингов гораздо светлее, чем у меланезийцев, населяющих побережье. Язык их не имеет ничего общего с меланезийскими языками. Антропологи считают их последними остатками коренного населения Новой Британии, жившего тут задолго до того, когда приплыли к берегам острова на быстрых своих лодках первые меланезийцы.
Байнинги долго не знали ничего о мире, лежащем за пределами гор, пока охотники за людьми не вторглись в их деревни. Люди с берегов залива Масава, островитяне с Урары и Ватака устраивали экспедиции за рабами в Байнингские горы. Они хватали байнингов и продавали их на север острова. На побережье Масавы и на островках вдоль побережья процветали невольничьи рынки. Руками рабов-байнингов вожди обрабатывали огромные плантации таро и ямса. Жизнь раба-байнинга ценилась так дешево, что еще в прошлом веке на побережье не строили дома, не положив под каждый из его угловых столбов живого раба.
На языке людей с побережья слово «бай» — значит уйти далеко от моря, а «нинг» — нечто невообразимо дикое и примитивное. «Байнинг», таким образом, означает: дикие люди, живущие в глубине страны.
Байнинги не могли сопротивляться меланезийцам, отлично организованным и зачастую вооруженным ружьями, полученными от белых. Единственной защитой для них были горы, и они забирались все выше и выше, в самые недоступные места.
...В хижину вошло несколько женщин. Их бедра обвивают узкие — в мизинец шириной — пояски из коры дерева увуна. Пояс составляет всю их одежду, так, по крайней мере, мне кажется. Но оказывается, что я ошибаюсь. Одна из женщин присаживается к костру и, прежде чем сесть, делает за спиной какое-то движение, и я вижу, что она расправляет по земле нечто вроде конского хвоста. «Хвост» привязан к поясу у самого копчика. Я откровенно завидую женщине. Все мое тело ломит от многочасового сидения на твердой сырой земле, и я много дал бы за то, чтобы подложить под себя такой вот хвост-миски, как называют его байнинги. Но миски — это женская одежда. Те двое, что встречали нас, одетые в лап-лап, тоже входят в хижину. Теперь они совершенно нагие: лап-лап для них, судя по всему, что-то вроде дипломатического фрака, который надевают специально для встречи иностранных гостей.
Между тем женщина, усевшаяся у костра, достает из заплечной сетки клубни таро, разрезает их на ломти и бросает в большой горшок. Собственно говоря, это не горшок, а круглая коробка-луски, сплетенная из толстой коры. На дно коробки женщина предварительно уложила раскаленные камни. Туда же она кладет и огромные зеленые листья. Басуро говорит мне, что это очень вкусная вещь — листья камоте. Потом следует очередной слой камней, потом снова таро и камоте, и так до тех пор, пока луски не наполнится доверху.
Таро — главная пища байнингов, мясо им перепадает очень редко. Иногда удается подстрелить из пращи птицу или крысу. Однообразное питание с вечным недостатком белков — одна из причин вымирания байнингов.
Сидя в хижине вождя, слушая его бесконечный монолог, я думаю о том, как не подготовлены байнинги к встрече с современным миром. А встреча эта неумолимо приближается. Ведь работают уже в этих местах геодезисты. Жизнь этой крошечной деревушки обязательно должна измениться, хотя бы потому, что городу Рабаулу требуется больше электроэнергии. А значит, проляжет через байнингские горы линия электропередачи. И любое изменение будет означать для байнингов конец...
Через несколько дней мне удалось снискать доверие лулуая. Как-то раз, когда мы устроились в его хижине, у костра, он начал рассказывать нам легенды, которые передавали друг другу бесчисленные поколения байнингов.
К сожалению, наша беседа была сильно ограничена несовершенством перевода Басуро, и красочность рассказа тускнела на глазах, приходя в соприкосновение с его пиджин-инглиш.
«Давным-давно села одна женщина у костра чистить печеное таро. Клубни были горячие, она не могла удержать их в руках и зажимала пятками.
В те времена весь мир был еще новый, и месяц сидел на небе, как огромный паук, и ткал паутину. По этой паутине он мог слезать вниз. Он увидел байнингскую женщину, но никак не мог понять, что это она делает. Месяц спустился вниз и тихонько стал у женщины за спиной.
Женщина обернулась и увидела месяц, красивый и яркий. «Вот кто мог бы освещать мою хижину», — подумала женщина и схватила месяц. С большим трудом удалось ему вырваться, но так как руки женщины были черны от обуглившегося таро, месяц оказался весь измазанный.
