Журнал «Искатель» - Искатель, 1997 № 09
— Один. Ваш «сурок» поехал обратно.
«Надо же, она и про «сурка» знает!» — восхитился Фризе. Он с интересом посмотрел на красивый полиэтиленовый пакет, куда девушка высыпала содержимое его кейса — пистолет в кобуре, бритву, большое, телячьей кожи, портмоне с деньгами, зубную щетку, пару рубашек.
— Не жалко кейс?
— Жалко. Да ладно, в Питере куплю новый, — он притянул девушку к себе и осторожно поцеловал в обе щеки. Потом в губы.
— Спасибо тебе, цыпа-дрипа.
Остаток ночи превратился для Фризе в одно мгновение — сладко вытянувшись на свежей постели, он успел подумать о том, что его бедолага-сопровождающий обнаружит пропажу подопечного только на Ленинградском вокзале. Пока свяжется с Питером…
Разбудил громкий стук в дверь:
— Подъем, господа. Через пятнадцать минут прибываем, — бодро призывала проводница.
Фризе открыл глаза. Его спутница, уже полностью одетая, благоухающая неизвестными ему духами, смотрела на Владимира улыбаясь;
— Заказать вам кофе?
— Ненавижу растворимый. Потерплю до гостиницы.
— Где ты остановишься?
Владимир помедлил с ответом — в его положении осторожность — как воздух. Но не мог он соврать женщине, которая без раздумий доверилась ему.
— В «Астории».
— Как жаль, что не в «Прибалтийской»!
— Питер — город маленький. Если не возражаешь, я тебя найду.
— Вечером, да?
Ночью в ресторане, когда он обдумывал, как отрываться от «хвоста», Фризе решил, что по прибытии в Питер, пойдет по платформе в сторону противоположную вокзалу. Всегда находятся пассажиры, особенно с электричек, которые идут таким путем. Кому-то здесь ближе к дому, кому-то к работе. Но после того, как с помощью Тосико, Фризе так удачно послал соглядатая назад, в Москву, он почувствовал себя свободным.
На всякий случай, сделав несколько пересадок в метро, он вышел на станции «Гостиный двор» и отправился на Исаакиевскую площадь. К «Астории».
Свернув с Невского, он сначала шел переулками, потом набережной канала Грибоедова, удивляясь грязи на тротуарах, запущенности старинных, обветшавших, как бомжи, зданий.
За эти двадцать минут неторопливой прогулки чувство свободы и защищенности потихоньку улетучилось: неизвестные «доброжелатели», потеряв его в Бологом, догадаются обзвонить гостиницы и выяснить, в какой из них остановился господин Фризе из Москвы. И времени на поиски они потратят не слишком много. А снимать частную квартиру он не хотел. Не мог себя перебороть. Брезговал.
Значит, полезнее для нервной системы остановиться в «Астории», — подумал Владимир, — по паспорту, который вручил мне Хиндеман. И почему вчера это казалось мне опасным? Главное, не забыть, в каком кармане документы Фризе, а в каком Зандермана».
Он машинально сунул руку в правый карман и нащупал в нем листок бумаги. Это была сложенная вдвое крошечная страничка из блокнота И пахла она духами Тосико. Фризе развернул листок. Вычурными готическими буквами в нем было написано:
То видели, то не видели.Узнав, кто я,Полюбили ли вы?Что же так невнимателенБыл сегодня ваш грустный взгляд?
Трогательная японская танка настроила его на минорный лад.
Владимир подумал о том, что сделала для него эта незнакомая красавица и рассердился: «Болван! Не смог найти словечка потеплее для благодарности! Оставил все на вечер. А встретимся ли вечером? Встретимся. Если по своему паспорту я поселюсь в «Прибалтийской». Под боком у Тосико».
Эта мысль так обрадовала его, что даже потерявшие надежду на ремонт питерские дворцы, перестали казаться ему чересчур убогими.
К подъезду «Астории» один за другим подъехал три таксомотора. Ватага крупных молодых мужчин, брюхастых и развязных, с трудом выбралась из них, перекидываясь шуточками и громко радуясь, что путешествие закончено. Говорили они по-немецки и, наверное, прилетели в Питер на самолете Фризе было хорошо знакомо чувство облегчения и радости после того, как полет закончен.
Он не любил летать.
Немцы расплатились, подхватили свои громоздкие сумки и, продолжая веселый треп, исчезли в подъезде.
«Пока они там оформляются, я успею сгонять в «Прибалтийскую», — решил Владимир.
Он сел в освободившееся такси.
— Куда ехать? — не очень дружелюбно поинтересовался шофер.
— В «Прибалтийскую».
— Пятьдесят.
Обычно Фризе не прощал хамства. Если уж не срезал зарвавшегося водилу острым словцом — а это у него всегда получалось эффектно и доходчиво, — то уж, по крайней мере, интересовался не сломался ли счетчик? Но сумма, названая водителем, по московским меркам выглядела смешной. В столице без ста тысяч нельзя было доехать от Большого театра до «Метрополя».
Встреча в лесу
Извилистая тропинка среди высоких сосен то подходила совсем близко к обрыву, под которым текла Оредеж, то, будто убоявшись высоты, пряталась в глубине леса. А потом, набравшись мужества, снова нависала над кручей.
Этот берег местные жители называли Красным. В десятиметровом разломе красного песчаника, нависшем над рекой, гнездились береговые ласточки. Это было единственное место в округе, которое — по мнению Корнилова — представляло интерес для спелеологов. Здесь могли быть пещеры.
Он медленно шел по мягкой тропе, время от времени спускаясь по осыпям к воде. Внимательно разглядывал берег, удивляясь, что люди до сих пор не разорили его, не срыли бульдозерами для того, чтобы засыпать песком какое-нибудь не менее прекрасное болото.
Никаких намеков на пещеры, только ласточкины гнезда.
Выбираться наверх было нелегко — песок уплывал из-под ног, корни, за которые Корнилов хватался, то и дело обрывались. Он с досадой подумал о том, что отяжелел за последние годы. Слава богу, еще не нажил себе одышку.
Какая-то птица с шумом сорвалась с сосны рядом с ним. И тут же он услышал недовольный голос:
— Леший бы тебя побрал, мужик! Не мог на полчаса дольше поспать!
Из кустов вышел пожилой плотный мужчина с длинным удилищем в руке. Зеленая офицерская рубашка расстегнута, через плечо брезентовая сумка.
— Вы еще удить не начали, а уже ругаетесь! — миролюбиво сказал генерал.
— Будешь ругаться! Все лето искал совку-сплюшку, голос хочу записать. Сегодня, наконец, повезло — а тут вы на прогулку выкатились. — Только сейчас Корнилов заметил, что на конце удилища прикреплен маленький микрофон. И от него вьется провод.
— Так вы голоса птиц записываете? Извините, что вспугнул певичку. Да ведь, наверное, прилетит еще?
— Прилетит, как же! — Мужчина насупился и стал отцеплять от удилища микрофон, сматывать провода.
— Вы местный? — спросил Игорь Васильевич.
— С Батова.
— А у меня дача здесь недалеко.
— Знаю. Вы у Амельяновых дом купили. Генерал Корнилов. Почти как Лавр Георгиевич.
— И правда, — Игорь Васильевич подивился осведомленности мужчины. Подумал: «Живу тут, как бирюк, а небось, все про меня знают. И этот ловец птичьих голосов! Хорош гусь. Накричал на генерала и радуется. Глаза хитрющие. Даже про Лавра Корнилова наслышан. Я вот его отчества и не помнил. А он знает. Может, учитель?»
Мужчина сложил свою амуницию в сумку, одним ловким ударом превратил длинное и пружинистое углепластиковое удилище в обыкновенную тросточку.
— В Москве, на птичьем рынке покупал. Нашенское. Получше японских. Одиннадцать метров, а как пушинка. «Мастер» называется. — Он улыбнулся.
— Теперь можно и закусить. Не хотите разделить компанию? Чем Бог послал.
— Не откажусь.
Они сели над обрывом на сухой мягкий мох. Солнце уже припекало вовсю. И мох, и разогретые золотистые стволы сосен, их густая хвоя, наполнили воздух густым пьянящим ароматом. Где-то за рекой жгли костер, и к этому аромату примешивался легкий запах дымка.
— Мальчишки балуются, — сказал мужчина. — Как бы лес не подпалили. Такая сушь стоит. — И, вспомнив, что не представился, протянул Корнилову руку — Борис Федорович! Старший сержант. Войну под Берлином закончил.
— Игорь Васильевич.
Сумка у Бориса Федоровича оказалась бездонная. Он выгреб из нее термос, сверток с бутербродами, пару яиц, алюминиевую кружку.
Чуть помедлив, извлек на свет божий плоскую бутылочку с янтарной, похожей на коньяк, жидкостью.
— Я, вообщем-то не пью, но когда в лес иду, прихватываю пузырек. Вдруг дождь, гроза… Когда вымокнешь — глоток настойки лучше всякого лекарства.
Корнилов усмехнулся. Дождей не было уже больше месяца. И пока не предвиделось.
— Не рано?
— Да мы по калявочке. Горло промочим. Грех не воспользоваться случаем. Теперь до конца дней буду рассказывать, как с генералом над Оредежью выпивал.
— Да и мне с орнитологами пьянствовать не приходилось.
