Серебряная лоза - Олли Бонс
Выбравшись на дорогу, Карл прибавил ходу.
— Так почему же вы ни разу нас не навещали? — спросил Прохвост у Греты.
— Не надо, я не хочу с ней разговаривать! — воскликнула Хитринка.
— А ты и не разговариваешь, сестрёнка. Это я разговариваю. Так отчего же мы никогда вас не видели?
Грета поглядела на него со слезами на глазах.
— Я лишилась ребёнка в ту ночь, когда он родился, — ответила она, и голос её дрожал. — Мне даже не сказали, сын то был или дочь. Трое сделали это, полагая, что совершают благо, и каждого я пытала, но не получила ответа. Мне сообщили лишь, что дитя отдали добрым людям, и те перебрались на восток. Как только смогла, я попыталась разузнать, но восточные земли обширны, а я даже не знала, кого ищу, мальчика или девочку. Даже не знала, как выглядит моё дитя, похоже ли оно на меня или на своего отца. Я..
Гундольф притянул Грету к себе здоровой рукой, и на лице его явно читалось осуждение.
— Как только встречу Ковара, уж я ему вмажу как следует, — пообещал он мрачно. — Это он во всём виноват.
— Нет, — возразила Грета. — Он хотел как лучше. Только так и можно было защитить нашу дочь, теперь я понимаю. Ведь люди правителя следили за ним, да и за мной какое-то время. А после появилась Марта, тут уж я не имела права отлучаться и оставлять её без присмотра. Только когда вытаскивал меня из темницы, Ковар наконец рассказал мне всю правду.
— А где он сейчас? — нетерпеливо перебила Каверза, обернувшись с переднего сиденья. — В городе Пара?
— Сама не знаю, — пожала плечами Грета. — Сказал, что поедет искать Марту и нашу дочь. Меня оставил под присмотром, или, вернее сказать, под надзором знакомых дам. На второй день, усыпив их бдительность, я сбежала. Не могла просто сидеть и ждать. Куда ехать, я не представляла, и решила начать с Вершины. Добралась туда, когда всё уже закончилось, а дальше вы знаете.
Прохвост подтолкнул Хитринку локтем.
— Слышала? — сказал он. — Никто от тебя не избавлялся и никто о тебе не забывал. Ведь не забывали же?
— Каждый день, — ответила Грета, с мольбой глядя на Хитринку. — Каждый день я просила Хранительницу: только бы узнать, где моё дитя, только бы повидать хоть разочек. Я уже смирилась с мыслью, что ребёнок вырос в чужой семье и привык считать других людей родными. Я не хотела рушить их жизнь, забирать свою дочь — или сына — силой. Думала, что для правды, скорее всего, теперь уже слишком поздно, и она только навредит. Хотелось лишь узнать, что всё хорошо, мне уже и этого было бы довольно. Но, девочка моя, никогда бы я тебя не бросила по своей воле!.. Я ждала тебя, я любила тебя ещё до того, как ты появилась на свет, и после ни на день не прекращала ждать и любить. Даже если ты не простишь, я счастлива и тем, что ты жива, здорова и не одинока. У тебя очень хороший брат.
Хитринка и сама не очень-то поняла, как она оказалась в объятиях Греты. Может быть, фургон качнуло, или Прохвост её подтолкнул, или ей на секунду отшибло память, но только она уже не сидела у стены, а прижималась к плечу своей матери. И плакала так, что сердце разрывалось, и со слезами её покидали годы сомнений, и тревог, и горькой обиды.
Не сильные, но надёжные руки удерживали её, гладили по спине, по волосам. Грета шептала что-то утешительное, а может, благодарила Хранительницу, и Хитринка чувствовала её губы на лбу, на щеке, на виске. Затем перед лицом появился платок, неизвестно чей, но очень вовремя.
А после Хитринка поняла, что выше её сил отстраняться и глядеть в лица всех невольных свидетелей. Небось даже не отвернулись, подлые, и как начнут сейчас пялиться! Потому она так и осталась сидеть, прижавшись к плечу Греты, и та не спешила отодвигаться и выпускать её из объятий.
И вдруг фургон резко затормозил.
— Что у тебя в голове, тупица? — раздался крик Карла. — Жить надоело?
Снаружи донёсся невнятный ответ, затем кто-то подошёл к окну, и слышно стало лучше. Хитринка подняла голову.
— В Башнях спокойно? — спросил незнакомый встревоженный голос.
— Спокойнее не придумаешь, — раздражённо ответил Карл. — Людей в городке осталось не больше, чем волос на моей макушке. Чего в лоб-то летишь?
— Да узнать. Раненого везу, хотелось найти помощь, а не проблемы. Думал, если в Башнях неладно, поверну к городу Шестерни, хотя и там сейчас пёс знает что творится.
— Фридрих! — окликнула Каверза, перегибаясь через Карла. — Эй, Фридрих, кто там у тебя?
— О, старая знакомая! — повеселел тот, впрочем, ненадолго. — Папашу Ника везу. Встряли мы в городе Пара по самое это вот. Папаша думал, девчонка нам поможет, а только хуже вышло. Ульфгар, пожалуй, и сбежит — потащил её на Вершину, хочет слинять в другой мир. Мы пытались остановить, но силы не равны. Там ещё кто-то из наших остался, а папаша уже не боец, так я вот вытащил его…
— Карл! — вскричала Каверза. — Карл, гони к Вершине!
Колёса взвизгнули, и фургон полетел вперёд, почти сразу же резко вильнув вправо. Карл обходил чужой экипаж, стоящий на дороге. Хитринка вцепилась в Грету, но и та не удержалась, и они обе свалились на пол. Гундольф помог подняться.
— Быстрее, Карл, быстрее! — заторопила Каверза.
— Да куда уж быстрее, дура? — рассердился тот. — Видишь же, выжимаю, что могу!
— Только бы с Мартой всё было в порядке, — тревожно сказал Прохвост.
— Где же Ковар? — воскликнула Грета. — Ведь он направился на поиски, и с тех пор никто из вас его не встречал. Что же с ним могло случиться, почему он не пришёл на помощь Марте?
— Ну, заплутал, может, — ответил Гундольф. — Ты не бойся, уж этот скользкий тип наверняка уцелеет.
Грета не ответила, лишь крепче прижала к себе дочь, будто боясь потерять и её. А Хитринка, хоть прежде никогда особо в такое не верила, взмолилась Хранительнице: пусть та защитит бедную Марту, и даже этого предателя Ковара пусть защитит. Пусть все останутся живы, и здоровы, и эти ужасные дни закончатся. Пусть можно будет никуда не спешить, и не дрожать от страха, и спать не урывками, и поесть как следует.
— Только бы успеть, — прошептала Грета. — Если Ульфгар откроет врата, если он уйдёт, нам никогда не спасти Марту. Я знаю, как жил её
