Ты мой худший вариант - Анастасия Градцева
Громов меня для этого позвал? Чтобы они все надо мной посмеялись?
– Зак, а это кто вообще? – спрашивает с кривящейся мордочкой какая-то миниатюрная брюнеточка.
– Мой телохранитель, – не моргнув глазом, отвечает Громов. – Элитный, как вы понимаете. Экстра-класса. Отец других на работу не берет. Садитесь, чего застыли.
Глава 6. Когда я вступаю в игру
Тишина воцаряется такая плотная, что ее можно резать ломтями и продавать. Например, в школы. Уверена, спрос был бы огромный.
Господи, да что за ерунда лезет мне в голову?
И что за ерунду несет Громов?! Он совсем крышей поехал? Хочет еще сильнее надо мной поиздеваться? Мало ему того, что я тут выгляжу абсолютной уродкой по сравнению со всеми и что даже у уборщицы этого клуба, которая протирает пол возле сцены, вид лучше, чем у меня?
Но внезапно компания Громова, вместо того, чтобы заржать, осторожно переглядывается, и та самая брюнетка, которая только что кривила личико, вдруг робко делает шаг вперед и неуверенно говорит:
– Здрасьте. А нам сесть можно или ты нас сначала досмотреть должна? Мы если что через металлоискатель проходили.
До меня только через секунду доходит, что это она меня спрашивает. Не Громова. Меня!
– Можно, садитесь, – ляпаю я.
И ловлю краем глаза его искрящийся смехом взгляд, при том, что лицо у Громова абсолютно серьезное. Но глаза! Они же выдают его с потрохами! Неужели этого никто, кроме меня, не замечает?
Ребята быстро рассаживаются, заполняют все свободные места, и я оказываюсь с одного бока притиснута к твердому бедру Громова, а с другой на меня дышит приторными духами и мятной жвачкой рыжая кудрявая девушка.
Она же с любопытством поворачивает ко мне голову и спрашивает:
– А как тебя зовут?
– Лара, – отвечает за меня Громов.
– Лия, – на автомате поправляю я.
– У нее много имен, – поясняет Громов таким скучным и обыденным голосом, что его почти невозможно заподозрить во лжи. – Конспирация.
– А я Мари, – рыжая аж подпрыгивает от любопытства. – А пиджак – это у тебя специальная форма такая?
– Это чтобы удобнее было оружие прятать, – объясняет Громов небрежно.
Несколько девушек за столом ойкают, а парни обращают на меня заинтересованные взгляды.
– И че, типа все прям так серьезно, что пушку надо таскать, да? – тянет один из них, с кольцом пирсинга в носу и ярко-зеленым ежиком волос.
– Да, – осторожно отвечаю я.
– А какая модель?
Громов хмурится и уже открывает рот, чтобы меня спасти, но я его опережаю.
– Glock, – небрежно говорю я, хотя у самой колотится сердце. – Семнадцатый.
От парней раздается уважительное «уууу».
– А можно посмотреть ствол? – спрашивает какой-то белобрысый раскачанный лось.
– Вон у Бори его ствол посмотри, – вдруг рявкает Громов. – И свой ему можешь заодно показать, если так интересно. А от моего телохранителя отвянь.
– Э, Зак! Да ты чё бесишься, я ж просто спросил, – успокаивающе гудит лось. – А с какого вдруг твой отец нанял ее? Проблемы?
– Конкуренты, угрозы, – туманно отвечает уже успокоившийся Громов и внезапно пристраивает свою ладонь мне за спину. Незаметно для остальных. – Решили перестраховаться.
– А не слишком ли она мелкая для телохранителя, Зак? – высокомерно спрашивает молчавшая до этого красотка с глубоким декольте и медным каре. – Выглядит, как школьница.
– Алис, ты бы не лезла туда, в чем не разбираешься, – ухмыляется он. – Лика закончила женскую академию на военной базе под Саратовом. А туда набирают с семи лет.
Пока Громов врет свои друзьям и не краснеет, его ладонь внезапно начинает гладить меня по спине, но жест получается не провокационный, а наоборот, успокаивающий. Он как будто предлагает мне не бояться, а включиться в его игру.
И я почему-то вдруг решаюсь. Возможно, всему виной просекко, которое все еще туманит голову, возможно, щекочущий кончики пальцев адреналин… А возможно, ладонь Громова, от которой растекается тепло между лопатками.
Но я вдруг педантично поправляю его:
– База у нас под Самарой вообще-то, но это секрет. И в академию только с восьми лет принимают.
– Точно. Все время путаю, – кивает он.
И дарит мне короткую заговорщицкую усмешку, от которой меня вдруг насквозь прошибает электричеством.
Мне задают еще несколько вопросов. На некоторые я в ответ выдаю развесистую ложь, а на некоторые просто качаю головой и строго говорю «подписка о неразглашении». И мне верят.
Это так странно. И смешно.
Когда удовлетворено основное любопытство, про меня в компании все быстро забывают: заказывают себе кучу разного алкоголя, какие-то закуски, начинают пить, обсуждать незнакомых мне людей и хохотать над неясными мне шутками.
Мне снова становится скучно и слегка неловко.
Клуб уже заполнился людьми. Со второго этажа доносятся крики и отдаленная долбежка музыки, а на нашем этаже приглушается свет, и к шестам выходят три девушки и двое парней. Они откровенно одеты, а движутся еще более откровенно, так что я, сначала залипнув взглядом на их пошлом танце, тут же вспыхиваю и отвожу глаза. Если не смотреть, то нормально. Можно даже расслабиться и спокойно пить второй бокал просекко, который Громов уже успел мне заказать.
– Зай, пойдем потанцуем! – капризно тянет девушка с декольте и медными волосами, перегибаясь через столик и хватая Громова за рукав. – Скукота так сидеть. Ты же обещал мне в прошлый раз!
Внезапно его ладонь ложится мне на колено и сжимает его. И в сочетании с коротким взглядом, который он на меня бросает, это похоже на определенный приказ.
– Никаких танцев, – говорю я строго, надеясь, что верно поняла пожелание Громова. – Слишком велика вероятность нападения в толпе.
– Прости, Алис, – тот изображает раскаяние, но взгляд у него
