Жнецы Страданий - Алёна Артёмовна Харитонова
Здесь все также сияло солнце… От ослепительного света глаза пришлось закрыть руками. Казалось, яркие лучи, того и гляди, выжгут очи бесстыдницам, осмелившимся облачиться в мужское и уподобиться парням! Отринет Хранительница от них женскую благодать — усохнут, как деревья бесплодные…
— Это с непривычки так слепит, потом притерпитесь, — тем временем подбодрил своих спутников провожатый. — Давайте, разлепляйте зенки, нам еще к лекарям.
Дорогу к целителям девушки не запомнили, так и шли, стыдливо опустив взгляды… Но вот снова скрипнула дверь, снова потянулись коридоры. Только здесь отовсюду остро пахло травами — терпкий запах, казалось, источали сами каменные стены. Троицу снова разделили. Тамира увела с собой статная девушка, одетая в такое же платье, что и Фебр, только коричневого цвета. А Лесану и Айлишу провожатый втолкнул в просторную светлую комнату, где за столом сидели и скрипели по пергаменту гусиными перьями двое мужчин. Оба они выглядели явно старше привезшего Лесану Клесха. Один оказался рыжеволосый, а у второго волосы были цвет в цвет с крыльями тех воронов, что кружили над Цитаделью.
— Как зовут? — оторвался от своего занятия темный и поднял голову.
У девушек вытянулись лица. Одной стороны лица у мужчины не было. Рыхлые борозды давно зажившей страшной раны тянулись от правой скулы до виска, будто огромная кошка провезла когтями, выдирая глаз, распахивая кожу.
— Коли налюбовалась, еще раз спрашиваю: как зовут? — указал он пальцем на дочку гончара.
— Лесана, — едва слышно пошептала та.
— Как? Громче говори. Или голос пропал?
— Лесана! — сорвалась на крик девушка.
— Из какого рода и сколько весен?
— Из Острикова рода, семнадцать весен мне.
— Черной лихорадкой болела?
— Нет.
— Девица еще?
Она вспыхнула, как костер.
— Ну, брось, Ихтор, она ж деревенская, там с этим строго, блуд на деревне не спрятать.
— Блуд, Руста, где хочешь можно спрятать. Как моя бабка говорила, кого надо, того и на печке отлюбят.
— Когда краски у тебя? На убывающую луну или на растущую? — внезапно спросил рыжий.
«Хранители пресветлые, да что ж это такое? За что? О таком же только с матушкой в темном углу шепотом говорить можно! Мужчинам о женском знать не положено», — пронеслось в голове, а непослушные губы промолвили:
— На растущую.
— Болезные?
— Ничего у меня не болит, только за пару дней поясница ноет, — Лесана с ненавистью посмотрела на своего мучителя.
— Будешь о днях своих говорить креффу, как только спину заломит и поймешь, что вот-вот краски начнутся, тут же ему скажешь, поняла меня? — в переносицу уткнулся тяжелый взгляд одноглазого.
Сил хватило только кивнуть.
— Ну, а ты кто у нас такая? — спросил Ихтор, поворачиваясь к Айлише.
— Айлиша, из Меденечей, шестнадцать весен мне и, — девушка судорожно вздохнула, — у меня ни разу еще кровь не падала.
От лекарей девушки вышли растоптанные, подавленные, хотя, казалось, куда уж больше? К ним тут же бросился Тамир:
— Вы что такие?
Лесана, полыхая щеками, вымученно улыбнулась.
— Ничего.
— Хворь какую нашли? — не унимался юноша.
— Нет, Тамир, у нас все в порядке, а с рукой у тебя что? — кинув обеспокоенный взгляд на его замотанную в чистую тряпицу правую руку, спросила Айлиша.
— А… это. Так она в детстве поломана была, вот велели каждый день на припарки ходить, — как-то виновато отозвался парень.
— Как же ты тесто-то месил? — охнула будущая целительница.
— Ну, ежели не трудить, вообще бы негодящая осталась, — криво усмехнулся Тамир, пожалевший, что проговорился о детском недуге.
— Хватит лясы точить, пошли быстро в трапезную! — Фебр как всегда не дремал и снова погнал троицу через двор, куда-то к дальней башне.
Они торопились, как могли, но когда легкий ветер донес сладкие запахи еды — припустили гораздо веселее. После первых тревог и волнений есть хотелось так, что аж живот подводило.
Внутри башни новичков перво-наперво встретила просторная комната с рукомойниками.
— Рожи с цапалками умойте и за столы пойдем, — сказал Фебр, кивая на рукомойники.
Его подопечные наскоро поплескались, а пока вытирали мокрые лица и руки полотенцами, парень нравоучительно сказал:
— Учтите, не знаю, как там у вас, а в Цитадели чистоту блюдут строго. Перед трапезой руки и морды мыть обязательно. Одежу стирать раз в несколько дней. Не дай, Хранители, кто из наставников учует, что от вас воняет или ворот грязный заметит. Сапоги тоже держать в чистоте. У девок еще подмывальня есть, потом покажу. Там же в подмывальне и холстины найдете, ну, на краски ваши.
Лесана и Айлиша снова сделались густо-бордовыми.
— Ладно, хватит уже столбами стоять. Есть идем.
Парень толкнул широкую дверь, и перед его совершенно оробевшими спутниками раскинулся просторный зал, со стоящими в ряды столами. За одним из этих столов, наверное, самым длинным, сидели юноши и девушки, одетые в такую же бесцветную одежу, что и вновь прибывшие.
— Садитесь, — кивнул Фебр на свободные места, а сам ушел за соседний стол к своим товарищам в черных облачениях.
Лесана огляделась. В трапезной собралось много народу, но стол, за которым сидели новички, действительно, был самым большим. Еще одна странность — все ученики цитадели — и парни, и девки — оказались облачены в одинаковые облаченья и одинаковую обувку. Только цвет отличался. У новеньких платье было из небеленого грубого льна, а у тех, кто постарше: черное, как у Фебра, коричневое или темно-серое. Интересно, отчего так?
А еще она увидела, что все выучи и впрямь пострижены коротко-коротко. От этого стало чуть легче на душе, все же одно дело быть белой вороной в стае черных собратьев, а совсем другое, если тебя окружают такие же.
Дочка гончара продолжила озираться, отыскивая взглядами креффов. Не могут же выученики одни сидеть? И правда, возле самого окна стоял пустующий стол, за ним никто не сидел, но ложки, миски и хлеб ждали едоков. Сразу стало ясно — это место наставников. Так оно и оказалось.
Дверь
