Сергей Саканский - Искатель, 2013 № 04
— Так вот почему ты окаешь, — только и прокомментировала его речи Наталья, вовсе не заинтересованная играми в Тома Сойера.
Внезапно что-то в ее телефоне — СМС или инете, который он настроил на свою голову, — Наталью явно встревожило.
— Знаешь, мне здесь надоело, — сказала она, зевнув.
— Ну что ж, тогда просто погуляем по городу, — предложил Влад без всякой надежды, но Наталья покачала головой, не глядя на него.
Он довез ее до дома, так же как и позавчера. Поздно вечером позвонил, но она сказала, что сейчас у нее важный разговор по городскому и общаться с ним не может. На вопрос, когда они в следующий раз встретятся, ответ был неопределенный:
— На той неделе, наверное… Ты звони, в общем.
Они всегда говорят что-то такое, если подумывают о расставании вообще. Владу ничего не оставалось, как вернуться к прежней жизни. Только вот этого ему меньше всего хотелось. Он бы не сказал, что был очень уж преисполнен любовью к этой женщине: первое ослепительное впечатление оказалось обманчивым, и многое в Наталье уже казалось другим, но ему хотелось быть с нею, встречаться, добиться ее, в конце концов. Чем черт не шутит! Жениться на ней по новому паспорту, жить у нее, тем более что Влад уже достаточно почувствовал вкус к Москве, вкус ее кампари — острый, с нотами хинина, меда, цитрусовой цедры, пепла и земли… Он все время думал о ней, мысленно с нею разговаривал. Едва дождался полудня, когда Наталья обычно просыпалась, чтобы ей позвонить. Ответ его ошарашил:
— Ты жалкий фальсификатор, присвоивший себе чужое! Я больше не желаю тебя знать. Не желаю видеть тебя больше НИКОГДА!
И сбросила звонок. Влад снова вызвал ее номер. Не ответила.
Ну и пусть она окаменела в тридцать, со злобой вспомнил он мысль, что посетила его при первой встрече. Треснет в одно прекрасное утро и разлетится на куски. «Не хотел бы я стать свидетелем этого взрыва», — мысленно проговорил он, отчаянно понимая, что все это недолгое, странное, восхитительное время только и думал, мечтал о том, чтобы получить право быть всегда рядом с этой женщиной, разделить ее жизнь в горестях и страданиях и наконец проститься с нею, закрыть ей своими руками эти ослепительные, эти насквозь прожигающие глаза.
Что изменилось? Что произошло? Присвоил себе чужие сочинения, но ведь и признался в этом, и уже разобрались. Хорошо, если это просто женский каприз. А вдруг нечто большее, вдруг она познакомилась с кем-то другим? Просто кто-то написал ей на сайт знакомств. Недаром же она вчера не расставалась с мобильным интернетом…
Влад фантазировал: например, дня три назад она получила первое его письмо. Начала общаться. Поэтому и попросила Влада настроить ей мобильник, чтобы не прерывать общения.
Этот мужчина показался ей идеальным. Он подходил ей по всем параметрам. Она втюхалась в него, а он, Влад, несмотря на то что за ним стоял призрак Тараса Балашова, показался ей уже совершенно не нужным.
Что же делать? Вернуться в Казань? А на какие деньги? Влад осмотрел бумажник, вывернул все карманы… Нет. Теперь не хватало даже на билет в общем вагоне. Впрочем, можно добраться на электричках, на попутных дальнобойщиках… Подумать только! Так рассуждал человек, которому уже через несколько минут было суждено стать богатым… Сравнительно, конечно.
На звонок в дверь Влад не ответил. Сидел, затаившись, застыл с открытой дверцей холодильника, не решаясь хлопнуть. Впрочем, не имеет значения. Пусть пропадет этот чужой холодильник, теперь вообще неизвестно чей.
Однако через секунду он уже забыл о холодильнике, потому что услышал скворчание ключа в дверном замке. Убийцы! Лысый и Полностью лысый! — мелькнуло в голове, прежде чем он увидел на пороге худощавого человека, вполне интеллигентного вида, на киллера не похожего.
— Простите, — сказал он. — Меня предупредили, что вы можете и не открыть, поэтому дали ключи.
Он прошел на кухню и мягко положил связку на стол.
— Я уполномочен передать вам вот это, — он раскрыл кейс и достал увесистый пакет. — Но взамен вы должны отдать мне документы на имя Тараса Балашова.
— Я и есть Тарас Балашов, — неуверенно проговорил Влад.
— Бросьте. Вы Влад Синеухов, из Казани. Ваш паспорт лежит в пакете на самом верху, посмотрите. И все остальное, что в этом пакете, также ваше.
Влад раскрыл пакет. Первое, что он увидел внутри, были деньги. Много денег. Поверх этого плотно увязанного штабеля из заморских пачек и вправду лежал его старый паспорт, какой-то авиабилет… Он развернул его. Это был билет на самолет до Казани, на сегодняшнюю ночь, выписанный на имя Влада Синеухова.
— И что? Откуда это? — сильно волнуясь, спросил он.
Незнакомец пожал плечами.
— Меня просто просили передать вам это. Не спрашивайте — кто. Я не смогу вам ответить. Но из проездного документа ясно, что Влад Синеухов, то есть вы, летит сегодня в город на Волге.
Сказав все это, он повернулся и пошел к двери.
— Вы исполняете волю покойного? — спросил Влад, понизив голос, как всегда, когда вспоминают мертвых.
— Повторяю, — гость же наоборот, повысил голос, — я ничего не могу вам сказать. До свидания.
Разумеется, а как же иначе? — решил Влад. Хозяин обещал, Хозяин сделал.
Влад захватил в угловом магазине плоскую бутылку коньяку и выпил ее до донышка в такси на аэропорт. Секретного агента из него не вышло, и теперь можно пить сколько угодно, лишь бы в самолет пустили. Когда стали снижаться, уже светало, крыло «Боинга» перерезало Волгу, тот самый мост трассы М-7, по которому его везли на джипе, из жизни в жизнь… Над туманным городом парила голубая мечеть, будто какое-то остролистное болотное растение.
Все хорошо, что хорошо кончается. Главное, что он остался жив. Есть еще несколько часов, чтобы придумать историю, где он был эти три недели, которые показались ему сроком гораздо более долгим. Ну, ничего. Теперь на него неожиданно свалились деньги — сумма, о какой он не мог и мечтать. Купит катер и заплатит за стоянку на год вперед. И горючего для этого катера нальет целое море! Хорошо, пусть всего лишь маленький бассейн. Наверняка его объявили в розыск. Корове своей объяснит, да ей и не важно, куда его швырнула судьба. Дочке — тоже не важно. Наверное, придется давать показания ментам, то есть теперь полицейским. Пентам? Это труднее, чем объяснить семье. Главное, что остался жив, мысленно повторил Влад, даже и не предполагая, насколько ошибается. Наталья! Надо поскорее забыть ее. Пусть это и будет довольно трудно…
18
Женщина, которую Влад хотел забыть, зная, что сделать это будет довольно трудно, в этот самый момент лежала в постели с ноутбуком на животике и вовсе не думала о нем. Вот-вот ей должен позвонить человек, который, возможно, и есть благополучный финал ее судьбы.
Путь, который привел ее к этому человеку, был извилист, словно река, причудлив, как магический орнамент.
Все началось с тоски и одиночества. С мужем она развелась давно, затем была череда мужчин, каждый из них либо тоже оказывался алкоголиком, либо она уличала его в измене, либо срабатывала элементарная несовместимость.
Еще при советской власти она окончила Литинститут, думала работать в каком-нибудь толстом журнале; все считали ее талантливым критиком, но в начале девяностых престиж и литературы, и критики упал ниже плинтуса, многие гуманитарии стали бизнесменами, вернее, вышли с тряпками на базар. Наталья также вышла на улицу, на Арбат, но не торговать чем-то, а гадать по рукам. Она стояла напротив театра Вахтангова с самодельным плакатиком на треноге, где была изображена огромная ладонь. Рядом частенько сиживал ее бывший муж, как бы охраняя, надеясь, наверное, вернуть ее, а скорее всего — просто с целью заработать на водку. Да, она давала ему деньги, но это была вроде как плата за крышевание.
В девяностых Арбат был местом неизбежных случайных встреч. Тогда еще бесконтрольная, разноцветная толпа художников, торговцев матрешками и всяческих мелких спекулянтов облепила его стены, и все это было в диковинку, и каждый москвич или «гость столицы» считал необходимым отметиться здесь или же — регулярно гулять. Видеть институтских знакомых порой было для нее пыткой. Чаще всего Наталья старалась не замечать их, но чуть ли не каждый день выныривала из толпы чья-то голова:
— Ба! Вот так встреча!
— Какие люди! И без охраны…
— С охраной, с охраной, — отвечала Наталья, указывая на бывшего мужа с бледной похмельной или уже красной довольной рожей.
Впрочем, эти встречи порой были не столь радостными: знакомые несли вести о гибели, самоубийстве или пропаже того или другого человека. Так прошла, коснувшись каждого, гражданская война.
Погибли и друзья ее детства, ребята из старого двора на Чистых прудах, и школьные товарищи. Недавнее тридцатилетие школы, встреча с одноклассниками еще более усугубили чувство заброшенности, чувство разрыва с людьми. Круг институтских друзей также был ею давно покинут, поскольку по специальности она не работала, и стыдно ей было перед сокурсниками, что бросила, что зарыла в землю талант…
