Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1973 год
В каких же отношениях с дельфинами биологи сегодня?
В обыкновеннейших — тех, которые всегда складываются между исследователями и подопытными. Изучение их продолжается...
Дельфин нетерпеливо высовывается из воды: к эксперименту, мол, готов, можно начинать. Исследователь, однако, не торопится. Дельфин начинает беспокоиться. Разрешения плыть к цели — туда, где в воде висят на лесках металлические шарики и ассистент держит в руке рыбу, награду за решение задачи, — все еще нет. Под гулкой крышей бассейна раздается тяжкий вздох — дельфин набрал в легкие воздух. Так он вздыхает всегда, но мне кажется, что это выражение обиды: ну зачем же вы надо мной издеваетесь...
Азовка оставляет стартовый уголок и плывет на середину бассейна. Через несколько минут снова звенит звонок, но она не обращает на него никакого внимания. Еще звонок... Действительно обиделась! Приходится дать ей безвозмездно несколько рыбешек — как иначе извинишься? Лишь после этого да еще некоторой паузы «на успокоение» появляется возможность возобновить работу.
Азовка должна распознать из двух шариков меньший, причем не ближе чем с двух с половиной метров: здесь начинается развешенная в воде сеть, разделяющая пространство между шариками. Справа висит меньший шарик, слева — больший; диаметр одного — пять сантиметров, другого — пять с половиной. Я пытался различить их, держа перед глазами, и едва не ошибся. Дельфин уверенно идет направо и получает рыбу.
Ну что ж, не будем удивляться. Мне ведь не обещали рыбы.
Шарики меняют местами — азовка плывет налево. В следующий раз их не трогают — она опять сворачивает влево. Сделали перемещение — движется направо. Ее экзаменуют долго и ухищренно — ошибок нет.
Наконец подвешивают шарики одинакового диаметра. Животное выбирает один из них, прежний, и получает рыбу. В последующем, где бы ни оказался этот шарик, дельфин плывет к нему. Это уже что-то сверхъестественное...
Правда, потом выясняется, что сверхъестественных способностей у дельфина все же нет: шарики, одинаковые по размерам, были из разного материала — стальной и свинцовый. Различить их для животного не представляет никакого труда. Только вот способ, каким оно; это делает, недоступен человеку.
У дельфинов чрезвычайно развита слуховая система. Анатомы установили, что центры слуха в их мозге превосходят по объему человеческие в сто пятьдесят раз. Дельфины различают ультра- и инфразвуки, недоступные нашему восприятию. Примерно так собаки превосходят нас в тонкости обоняния. Звуковая локация — уникальная способность дельфинов, с ее помощью им удается обнаруживать и различать предметы, отличия между которыми не может схватить глаз. Острота их «слухового зрения» поразительна. В гулком бассейне, пронизанном множеством посторонних шумов, локаторы дельфина фиксируют шарик размером в три миллиметра с дистанции пяти метров. Расстояние превышает размеры объекта в 1500 раз! Сопоставить это с возможностями человека нельзя — у нас попросту нет подобных органов чувств; зато стоит привести для сравнения возможности локационной техники, созданной человеком. Самый совершенный среди современных — эхолокатор, применяющийся в рыболовном флоте, воспринимает объект размером в один метр с расстояния в несколько сот метров. Это пока предел технических возможностей; расстояние до объекта здесь превышает его размеры лишь в 200—300 раз. В этой ситуации дипломатичнее всего было бы заявить, что перед нашей техникой открываются широкие возможности дальнейшего совершенствования.
Ученым удалось раскрыть сокровенный механизм распознавания дельфинами материала, из которого сделана мишень, и это тонкое исследование выполнено именно здесь, на Карадагской биологической станции. Суть его, собственно, очень проста. Ударьте вилкой по тарелке и по столу: возможно ли спутать эти звуки? Не нужна особая квалификация, чтобы отличить, скажем, звучание стеклянного бокала от хрустального, даже если они идентичны по форме и размерам. Словом, мы тоже можем определять материалы на слух. Благодаря чему? Ударяя по предмету, заставляя его звучать, мы вызываем в нем собственные, одному ему свойственные колебания независимо от того, чем был произведен удар. Предмет не просто отражает, а переизлучает звуковые колебания, и характер этих вторичных звуков зависит от вещества, из которого он сделан. Причем это, как правило, не какая-либо определенная частота, а целый букет частот, они могут быть или близки, или очень далеки одна от другой. Это и создает звуковой образ вещи, и большинство таких образов нам хорошо знакомо. Зажмурьте глаза и попросите кого-нибудь ударять по стеклу, железу, доске, земле, — и можете считать себя на равных с дельфином. Только он никого не зовет на помощь, а ударяет сам звуковым импульсом, правда, тоже непостижимым: продолжительностью в несколько тысячных долей секунды. В ответ ему каждый материал откликается по-своему: сталь — с большим интервалом частот, свинец — с несравненно меньшим. (Мы называем его соответственно резким и мягким, или же звонким и глухим звуком.)
Приблизительными оценками ученые не удовлетворились, явление это удалось промоделировать с помощью электронно-вычислительной машины и отыскать в нем точные количественные закономерности. Теперь и мы лучше понимаем свои способности, и техника увереннее сможет осваивать системы и механизмы биологических существ.
Простые опыты с выработкой условных рефлексов у дельфинов ныне удаются без особого труда; когда же дело доходит до вопроса, насколько развит «язык» у дельфинов, способны ли эти животные передавать и воспринимать абстрактные понятия — экспериментировать становится труднее. Достоверно установлено пока лишь то, что дельфины общаются с помощью конкретных образов, передающих чувства страха, опасности, радость победы, половое влечение и т. п., далее эмоций дело не идет, так же, как и у всех других развитых животных. Для того чтобы говорить о наличии у дельфинов «языка», нужно создать строго определенную, однозначную ситуацию и проследить, соответствуют ли ей такие же определенные сигналы, одинаковы ли они у разных особей. Иначе говоря, убедиться, что дельфины называют вещи своими именами. К сожалению, в неволе поставить такие опыты не удается. Правда, замечено, что, когда двое дельфинов «разговаривают», один никогда не начинает своих скрипов и свистов, пока не закончит их другой. Но это может быть и «игра с соблюдением правил». Были попытки связать дельфинов по телефону, когда они обменивались сигналами, не видя друг друга; авторы этих опытов утверждали, что в данном случае будто бы состоялась передача абстрактных понятий. Однако более скрупулезный анализ показал, что выводы были ошибочны.
Исследователи день изо дня повторяют опыты, накапливая статистику — мать обобщений. Истинные открытия вообще требуют долгих и утомительных будней. Если можно назвать будничной работу с дельфинами, которыми остро интересуются сейчас десятки научных дисциплин.
Карл-Эрик Фихтелиус, Сверре Шёландер
Если они думают, значит, это им нужно
Вряд ли кто-нибудь станет отрицать, что высшие позвоночные способны к проявлению чувств. Иначе обстоит дело с «высшими» психологическими процессами. Мы считаем, руководствуясь нашими мерками, что разум ставит человека выше дельфина, слона, шимпанзе, а дельфин, в свою очередь, смекалкой превосходит кошку.
Давно известно, что чем сложнее объект исследования, тем труднее разобраться в нем, отделить «существенное от несущественного». Изучение сознания у дельфинов, как и у других высших животных, особенностей протекания у них тех или иных психических процессов только началось, и мы знаем еще очень и очень мало. Тут нечему особенно удивляться, так как всем нам известно, насколько мало изученной оказывается психика и поведение даже у человека (Здесь и далее курсивом выделен комментарий доктора биологических наук А. В. Яблокова.).
Логично предположить, что за высшую психическую деятельность отвечают те части мозга, которые наиболее заметно росли в объеме и весе по мере эволюции животного мира. А за эмоции — скорее всего те мозговые отделы, которые мало эволюционировали. Мы знаем только один значительный отдел мозга, который последовательно возрастает от вида к виду: полушария. Похоже, что интеллектуальное превосходство человека над другими представителями животного мира объясняется функциями коры полушарий.
Сказанное выше позволяет сделать вывод, что и животные с крупным мозгом, особенно с очень большой корой, могут быть в какой-то степени разумными. Но чтобы искать у животных с крупным мозгом признаки разума, полезно выяснить для себя, какого рода разум мы ищем.
