Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1974 год
Лениво проехало пустое такси, к порталам собора потянулись верующие. В основном это женщины в черном, на голову накинуты кружевные мантильи. У паперти появляются нищие — каждый из них хотел бы иметь по меньшей мере четыре руки.
На площадь въезжает автобус, старый, разбитый. Выплюнув из обеих дверей сразу человек двадцать, он следует дальше. За ним появляется грузовик. С него спрыгивают муниципальные рабочие в униформе цвета хаки — они с метлами и совками в руках начинают прибирать площадь. К собору одновременно с разных сторон подкатывают две черные автомашины. Шоферы поспешно открывают дверцы, из каждой выходит женщина. Они узнают друг друга, раскланиваются и торопятся внутрь собора, на ходу раздавая милостыню.
Солнце заливает площадь, и сразу становится жарко, многолюдно и многомашинно. Двери президентского дворца, департаментов федерального округа, здания верховного суда распахиваются, вбирая в себя потоки служащих и первых посетителей. Над площадью повисает монотонный гул. Это забилось сердце города».
...На Сокало мало что изменилось. Правда, не слышно было крика петуха, вместо пустых такси подкатили битком набитые, вместо старого автобуса — новенький, к собору подъехали сразу четыре шикарных лимузина, на вышедших из них женщинах сверкало больше украшений, а нищим на паперти хотелось иметь по восемь рук...
Мехико всегда был в достаточной степени зеленым, сегодня парки, скверы и бульвары носят прежние названия, но они словно помолодели, стали красивее. Отправляюсь на встречу со старыми знакомыми — в мой любимый парк Чапультепек. Вот летняя резиденция Монтесумы, дворец императора Максимилиана, музеи, зоопарк, живописное озеро, берега которого теперь убраны в гранит, тенистые аллеи, Полифорум, театры, открытые кафе, спортивные площадки... И вдруг неожиданность: передо мной школа на открытом воздухе. Под деревьями прямо на траве расставлены столы с инструментами и аппаратурой. Мужчины, женщины и подростки обучаются здесь различным ремеслам.
Бросается в глаза бронзовое, круглое как луна лицо девушки, озаренное горделивой улыбкой. Она первой закончила задание — перед ней на столе среди вороха обрезков лежат ярко-красные гвоздики. Но вот улыбка сходит с ее лица — девушка замечает, с каким трудом ее соседка, женщина в годах, режет из тонкого пластика лепестки своей гвоздики. Чувствую, что первым порывом девушки было желание помочь, но она покосилась на мастера и сдержала себя. Ведь на хлеб-то соседке придется зарабатывать самой.
Рядом за столом человек десять мужчин и одна женщина лет двадцати пяти — по кружевной блузке и цветастой юбке видно, что она из штата Оахака. Это будущие часовые мастера. Мужчины то и дело отрываются от своей работы и ревниво посматривают в сторону «соперницы» — очевидно, она справляется не хуже.
Между ткацкими станками и столярным верстаком в кругу любопытных туристов нахожу основательницу и директора этой школы сеньору Гомес. Ничуть не робея перед необычной аудиторией, она с гордостью рассказывает:
— Цель нашей школы — обучать не имеющих профессии простейшему ремеслу. Мы даем основы знаний, прививаем навыки, стремимся, чтобы приехавшие из провинции люди получили специальность, могли бы найти свое место в новой жизни...
Дополнения к путеводителю
Было время, и не так уж давно, когда отцы города с ужасом думали о проблеме транспорта. Она осталась еще и сейчас, но не обернулась, как предсказывали, катастрофой. Выход все видели в строительстве метрополитена. Но именно тут-то, под землей, где ему предстояло быть, и таился камень преткновения: одни безнадежно предрекали — «туф, вулканический пепел», другие — «зыбучие пески», третьи — «плывуны», четвертые — «подземное озеро»; и только пятые, а может быть, и десятые утверждали: «Надо дерзать!» Тогда они были в меньшинстве. Сегодня их поиск, смелый полет научной мысли, технические открытия дали столице уникальное сооружение. Что же касается самих жителей Мехико, то метро они гордятся ничуть не меньше, чем легендарными орлом и змеей, без которых не было бы Теночтитлана, а значит, и сегодняшней столицы Мексики. ...По широкой лестнице на подземную площадку станции «Пино Суарес», которую можно сравнить по нагрузке с московской «Площадью Революции», спускается пожилой, опрятно одетый мужчина. По внешнему виду он, пожалуй, учитель на пенсии.
За руку ведет внука. Тот не устает расспрашивать, и дед терпеливо отвечает. С не меньшим интересом, чем малыш, оформление «Пино Суареса» рассматриваю и я.
Под землей в огромном мраморном зале — настоящая ацтекская пирамида, которую нашли при проходке туннелей метро. Мягкие тона мрамора производят своеобразное впечатление. Пирамида освещена проникающим сверху естественным светом, и от этого нет ощущения, что перед тобой древняя реликвия. Кажется, будто сам вдруг чудом попал в столицу ацтеков, какой увидели ее когда-то испанские конкистадоры. «Учитель» с удовольствием отвечает на мой вопрос:
— Пирамида с храмом богу ветра Экатлу — наше прошлое, а это вот, — он повел вокруг рукой, — это наше настоящее. Наше метро намного лучше, чем нью-йоркское...
В Мехико метро действительно отличное: быстрое, бесшумное — поезда ходят на резиновом ходу, функционально удобное — три линии общей протяженностью около пятидесяти километров ежедневно перевозят свыше полутора миллионов человек. И красивое. Пятьдесят станций, пятьдесят архитектурных решений, пятьдесят находок в оформлении и отделке. Не случайно метро в Мехико привлекает туристов не меньше, чем его музеи.
Впрочем, и музеев в нем предостаточно: истории, антропологии, мировых культур, естественной истории, Хуареса, города Мехико, современного искусства, истории борьбы за свободу. И это не считая изрядного числа, так сказать, «второстепенных шкатулок сокровищ», которые тем не менее наглядно подтверждают мысль, что невозможно познать настоящее без знакомства с прошлым, особенно столь богатым прошлым, как история Мексики.
Кстати, к музеям Мехико я отношу и его рынки — эти шумные витрины повседневной жизни города. Они поражают своим изобилием, разнообразием, а иной раз и роскошью. На эти рынки идешь, заранее выбросив из головы меркантильные соображения, сводящиеся к тривиальному вопросу: «А почем нынче здесь?..» Причем корни рыночных традиций уходят в глубину веков, во времена процветавшего Теночтитлана. Поэтому для меня они пусть своеобразная, но весьма красочная и о многом говорящая страница «Энциклопедии Мехико», без прочтения которой просто нельзя, покинув город, говорить, что узнал его. В этом смысле, пожалуй, самый интересный рынок «Де Хамайка». Под высоким стеклянным куполом тянутся торговые ряды: мясной, рыбный, молочный, овощной, фруктовый. И если первые более или менее знакомы нам, то фруктовый ряд ошеломляет невообразимым смешением красок, целыми горами экзотических плодов: мамей, сапоте, чабакано, капулин, мараньон, туна, питайя. Здесь же, на рынке, продаются всевозможные поделки из глины, керамики, стекла, дерева, кожи, шерсти. А запасы товаров у тех, кто торгует соломенными сомбреро, крестьянской обувью, седлами, упряжью, накидками-сарапе, платками, веревочными гамаками, напоминают небольшие оптовые склады. Этот торговый Вавилон имеет один общий знаменатель — традиционное радушие и приветливость. Прошу, например, разрешения сфотографировать продавца дынь. Он тут же представляется:
— Росендо Вера. К вашим услугам.
Росендо, земледелец из Коатепека, охотно рассказывает о себе, но, как замечаю, стесняется своих огромных мозолистых рук. Он перехватывает мой взгляд и говорит:
— А мой старший сын учится в столице в политехникуме...
Однако при всем этом приезжим на «Де Хамайке» — а их здесь немало — нужно быть настороже. Стоит хоть чуть растеряться, и вам тут же попытаются продать один из столичных трамваев, сорокаэтажный небоскреб «Латиноамерикано», нефтяное месторождение, а если вы проявите интерес, то и знаменитый ацтекский Солнечный камень — главный экспонат антропологического музея.
Стоило мне закрыть фотоаппарат и отойти от продавца дынь, тут же подошел мужчина приятной наружности, лет тридцати. Одет во все б
елое: широкие, безукоризненно отутюженные брюки заканчиваются у ярко-красных ботинок широкими обшлагами. На отличном английском языке он произносит:
— Могу предложить вам все, что угодно, мистер, чтобы вы навсегда запомнили Мехико, — и тут же спрашивает: — Вы родились... э... э?
— В июне.
— Близнец! О, это очень хорошо! Завтра среда — благоприятный для вас день. Счастливое число — пять. Ваши камни — аквамарин и бриллиант. — И чуть тише задушевно-доверительно: — У меня, между прочим, есть преотличные. — Затем почти вдохновенно: — Ваши цвета желтый и фиолетовый...
