Трансмутация [СИ] - Алла Белолипецкая

И тут — Филу показалось, что они из-под земли выскочили! — на пляже появились четверо мужчин.

4

— Я только потом понял — когда осматривал пляж: там было что-то вроде длинного грота вдоль берега, — сказал Фил. — Я так виноват: не изучил место встречи заранее. Неспроста же колберы так полюбили тот пляж!

Марья Рябова слушала, и с каждым словом своего преобразившегося мужа становилась всё мрачнее.

— Ты виноват не только в этом, — сказала она. — Вы с моим отцом — оба виноваты. Вы привезли меня туда — как на закланье. Вы подвергли опасности жизни Настасьи и её друга, Ивара. Его ведь больше нет?

— Настасья тебе сказала?

— Она сказала что-то непонятное: он погиб, но вроде как остался с ней. И что-то говорила еще про его сестер — они вроде как тоже погибли. А я даже забыла, как они выглядели. Но что же случилось после — на пляже? Я помню только, как папа крикнул: «Колберы!», и как они начали палить в нас из усыпляющих пистолетов. И первым, в кого они попали, оказался Молодцов.

— Я не успел вмешаться — был слишком далеко, И вы все находились слишком близко друг к другу, чтобы я мог сделать прицельный выстрел. Я побежал к вам со всех ног. Но еще находился на полпути, когда для вас троих уже началась трансмутация, после которой вас отправили в плавание на надувных лодках. А я знал: тут, поблизости, находятся дети. И я должен был их защитить.

5

Когда Фил уразумел, что его Маши — прежней Маши — больше не существует, он рухнул коленями на песок, и перед глазами у него всё поплыло. Прошло не меньше минуты, прежде чем он поднялся. И занял позицию — с винтовкой в руках.

Он ошибочно полагал: с его женой и тестем уже не может случиться ничего хуже того, что уже случилось. В то время в законодательстве Балтсоюза еще не было статьи, касавшейся недобровольной экстракции. Поэтому колберы оставляли своим жертвам жизнь — чтобы им самим нечего было инкриминировать в случае чего. Из-за этой законодательной лакуны Балтсоюз и сделался вотчиной колберов. И о том, что теперь четыре колбера поместили своих жертв на заранее поврежденные лодки, Филипп Рябов не догадывался.

Он хотел расстрелять этих четверых сразу же, но тут объявились дети. А убить кого-то одного из колберов — значило бы: подставить детей под удар. Сделать из них потенциальных заложников. Он вытащил мобильник — у него он был — и вызвал на взморье полицию и службу спасения. А потом стал выжидать.

Но раньше, чем он успел предпринять что-то еще, две из его потенциальных мишеней перестали существовать: с ним разделались их подельники. А затем он сам застрелил троих: Молодцова, уплывающего в море (хотя тот и так утонул бы), и двух колберов. И, когда увидел, что дети в безопасности — находятся с полицейскими, — кинулся вплавь за Машей и за профессором, добежав до кромки воды чуть в стороне от основного места действия.

Он сумел вытащить и реанимировать Машу — хоть она уже ушла под воду вместе с продырявленной лодкой. И даже передал её врачам «скорой». Но Петр Сергеевич Королев утонул — Фил видел, как волны уносят его тело, но ничего не мог поделать: должен был сперва позаботиться о жене.

И было почти чудом, что после, когда все разъехались, он отыскал в пещере-галерее, тянувшейся вдоль берега, уцелевшую и не замеченную никем колбу с экстрактом, добытым из мозга его тестя

6

— Да, мы с твоим отцом были оба виноваты, — сказал Фил. — Мы затеяли все эти игры, надеясь, что наши разработки принесут нам деньги. Но мы это сделали не из жадности, а ради того, чтобы сбежать, исчезнуть: нам, всем вместе — навсегда. Когда же я понял, что уже ничего не поправить… Я решил, что исчезну — но по-другому. Твой отец давно уже находился не у дел — его бы никто не разоблачил. И я стал им. Прошел трансмутацию в этой самой клинике. И жил все эти годы под именем профессора Королева. Под его именем — оформил опеку над Настасьей. От его имени продал его квартиру — чтобы вместе с Настасьей перебраться в наш с тобой дом. Вместо него работал в университете — надеясь отыскать способ деэкстракции для так называемых безликих. Ощущал себя этаким алхимиком, который ищет формулу философского камня.

— А-то подумала: мой отец открыл в 2077 году именно технологию деэкстракции.

— Нет, к сожалению. Твой отец разработал новую капсулу для трансмутации — многоразового использования. На основании тех наработок, которые уже имелись к тому времени у «Перерождения». Максим Берестов не хотел доводить эту технологию до возможности практического применения, и мы с твоим отцом сделали это за него. И Молодцов собирался у нас эту доработанную технологию купить — чтобы потом самому, единолично, нажиться на ней. После того фатального происшествия я решил: не стану никому передавать разработки твоего отца. Но прошло три года, а мне нужны были деньги на мои изыскания. Так что — я всё продал китайскому биохимику Ли Ханю.

— Я слышала это имя, когда меня увозили отсюда, — сказала Мария Рябова. — Кто-то говорил: профессор Королев — новый Ли Хань.

— Думаю, это был Мартин Розен, — сказал Филипп Рябов. — Именно он похитил тебя вскоре после того, как ты вышла из комы. Ты это помнишь?

Женщина пожала плечами, отчего одна из бретелек её сарафана упала.

— Я ощущала, что еду куда-то. Но кто меня вез — этого я не знаю. А что с ним сталось — с этим Розеном? Я видела одну телепрограмму, и там сказали: он погиб. Это правда?

— Более чем.

— Я рада. Мне известно, что он и его помощники — добрые пастыри — делали с такими поленьями, каким была я. С овцами — как они их называли.

— Над пастырями будет суд. Максим Берестов сохранил сим-карту мобильного телефона, которым Розен нелегально пользовался. И там — контакты всех его сподвижников. Но, конечно, каждого из них еще предстоит уличить в преступных деяниях.

«А это непросто будет сделать, — подумал Фил. — Законы Балтийского Союза требуют неопровержимых доказательств».

И пациентка частной клиники словно бы прочла его мысли.

— Я хочу дать показания, —