Крах всего святого - Илья В. Попов
Закрыв ставни, Амадиу запер дверь на ключ, который нашел в столе — так, на всякий случай — и подошел к зеркалу вплотную. Протянул было руку… и тут же отдернул, повинуясь какому-то скрытому, врожденному чутью, что словно пульсировало изнутри: «Опасность! Опасность! Опасность!». Амадиу вновь наполнил кубок — отметив, как сильно дрожат его руки — и выпил уже медленно, не спеша, точно стараясь как следует просмаковать каждый глоток.
Он вдруг почему-то вспомнил о том, как в детстве боялся темноты — столь сильно, что всегда просил отца или мать оставить ему на ночь зажженную лучину. В конце концов, Нель объяснил младшему брату, как лучше бороться со страхом — не бегать от него, точно от цепной собаки, а напротив, взглянуть тому, что тебя пугает, прямо в лицо. В ту же ночь Амадиу, трясясь от ужаса, загасил пламя — и одним рывком бросился в кровать, словно боясь, что из темноты на него выскочит какое-нибудь чудовище. Несколько мгновений он — совсем юный мальчик — боязливо озирал свою комнату, видя в каждой тени или силуэте чудовище или призрака; но спустя некоторое время понял, что огромные перепончатые крылья неведомой твари, чудящиеся ему в углу, на деле были растянутой под потолком рубахой, а великан, стоявший по левую руку — простым шкафом, так что вскоре Амадиу уснул и с тех пор ни один ночной страх больше не беспокоил его.
До этого момента.
Вспомнив наветы брата, Амадиу сделал глубокий вдох и одним рывком сдернул одеяло, которое, тихо шелестя, упало на пол. Великий магистр невольно поднял брови и цокнул языком. Зеркало, казалось, было отлито целиком — Амадиу не видел ни одной щели, гвоздя или стыка — из неведомого темно-зеленого металла с бледноватыми прожилками, что переливались в свете ламп. Наверху же сидела голова уродливейшей твари; представив, что подобные чудовища могли когда-либо населять мир, Амадиу невольно передернуло. Видимо, это и был… он. Даже в мыслях Тома старался лишний раз не произносить его имя.
Амадиу обошел зеркало по кругу, но не заметил ничего необычного, кроме разве мастерства работы — он был выполнен так искусно и подробно, что Тома видел мельчайшую складку на его шкуре. А что если Фабрис и впрямь оказался простым сумасшедшим, а это зеркало — всего лишь безделушка, творение некого ювелира с золотыми руками, но чересчур богатой фантазией? Великий магистр протянул руку и слегка дотронулся до оправы — металл был холодным на ощупь, словно только что вытащенный из ледяного подвала. Приглядевшись, Амадиу заметил странную вещь — воздух вокруг зеркала был каким-то… другим. Словно чуть искаженным — как если смотреть на что-то сквозь толщу мутной воды или толстый слой пыли. Вдруг на темной глади появилась редкая дымка, что через миг превратилась маленькую точку, которая начала быстро увеличиваться — поначалу Амадиу оглянулся через плечо, думая, что видит чье-то отражение, но потом, вглядевшись…
Тотчас в ужасе отшатнулся, не веря своим глазам. Повернувшись на одних каблуках, он бросился к двери, на ходу вытаскивая из кармана ключи. Едва Амадиу дотронулся до замочной скважины, как позади него раздались глухие удары — один, другой, третий, звучавшие все сильнее и громче — а потом послышался громкий звон и что-то ухнуло на пол, точно мешок муки; немея от ужаса, великий магистр трясущимися пальцами пытался вставить ключ в замок, молясь богам и одновременно проклиная арраканца. Из-за спины послышалось тихое шарканье, а в нос ударил сладковатый запах гнили; шаги раздавались все ближе и ближе — казалось, он уже чувствовал на плече холодное липкое прикосновение, как, наконец, раздался щелчок и Амадиу стрелой вылетел из комнаты, захлопнув за собою дверь.
В тот же миг заперев замок, Амадиу утер пот со лба и попятился к лестнице, пока в голове его вихрем проносились сотни мыслей — он и впрямь видел то, что видел? Что это — черная магия или его воображение? Невозможно, чтобы его одновременно обманывали глаза, нос и уши… Или возможно? А может быть, он просто сошел с ума?
Амадиу не знал, сколько времени он простоял на лестнице, не сводя глаз с двери, за которой осталось… это. В конце концов, воздав молитву богам, он на цыпочках подкрался к двери, склонил ухо над замочной скважиной и затаил дыхание. Ничего. Ни единого звука, ни запаха — Амадиу одним глазком заглянул вовнутрь и увидал лишь целехонькое зеркало, стоящее посреди комнаты и покрывало, лежавшее подле него. «Устал, вот и все, — подумал он, выпрямившись и хрустнув коленями. — Что только не привидится… Да, последний бокал вина явно был лишний». Быть может, стоит осмотреть зеркало еще раз? Но Амадиу только сейчас понял, как смертельно он устал и решил отложить это дело до завтра.
Великий магистр уже сделал шаг по скрипучим ступеням, как вдруг из-за двери позади него раздался до боли знакомый вкрадчивый голос — низкий, с хрипотцой, что чуть не проговаривал букву «р»: «Я все еще жду тебя, предатель… Мы будем гореть вместе».
Амадиу не помнил, как он вышел на улицу, дождался братьев, и, приказав им не спускать с комнаты глаз, но ни в коем случае не заходить вовнутрь, побрел прочь, оставив Мечей недоуменно переглядываться. Великого магистра одновременно мутило и клонило в сон, ноги его будто набили ватой, а уши залили воском; лишь один раз у него в голове мелькнула мысль, что он, наверное, не должен был оставлять братьев наедине с ним, но уже через миг он позабыл и об этом, точно любое размышление вновь может навеять тот кошмар. Остаток ночи Амадиу бродил по городу, пугая редких прохожих; не помнил он и того, как, в конце концов, наткнулся на какую-то убогую харчевню, без лишних слов кинул в хозяина половинку серебряного и направился в гостевые спальни.
Засыпал Амадиу полностью одетым и при зажженных свечах, сжимая в одной руке кинжал, а в другой — священное писание.
«Мы будем гореть вместе…».
Глава 22
… не стоит также забывать, что чрезмерно увлекшись расширением новых границ, Визрийская империя понемногу начала терять контроль
