Порою нестерпимо хочется… - Кен Кизи
Помаленьку я ему рассказываю, что сегодня приключилось, как вернулся Ивенрайт с копией документов и как народ просек, где зарыта собака.
— Кстати, может быть, поэтому эти панки и устроили тебе вивисекцию.
— Тогда понятно, почему они так переменились ко мне, — добавляет он. — Они подвозили меня днем на машине, и не то чтобы были чересчур любезны, но по крайней мере никто из них не пытался меня утопить. Наверное, узнали новости в пивбаре. Может, они для того и вернулись на пляж, чтобы отыскать меня.
Я отвечаю ему, что вполне возможно.
— В настоящее время нас не слишком-то любят. Я ничуть не удивлюсь, если на главной улице нас начнут бомбардировать цветочными горшками из общих соображений, — замечаю я почти всерьез.
— И именно туда-то мы и направляемся.
— Точно. И как можно быстрее. Как только ты переоденешься.
— А могу я узнать — зачем?
— Зачем? А затем, что провалиться мне на этом месте, если я буду спрашивать разрешения у банды черномазых, чтобы приехать в город, как бы они там на меня ни злились… Чтобы они еще распоряжались, могу я выпить в баре в субботу вечером или нет!
— Даже если ты и не собирался туда ехать в эту субботу?
— Ага, — отвечаю я, и по тому, каким тоном он задает этот вопрос, я понимаю, что он способен осознать мои движущие мотивы не больше, чем я причины, заставляющие его безропотно купаться в холодном океане, — абсолютно верно.
— Смешно, — говорит он. — И поэтому тебе позвонил Джо Бен? Потому что он знал, что ты не захочешь упустить случая приехать в город и воспользоваться всеобщей враждебностью?
— Точно, — начиная слегка накаляться, отвечаю я. — Для меня нет ничего приятнее, чем войти в комнату и знать, что присутствующие с огромным удовольствием пристрелили бы меня на месте. Я люблю пользоваться преимуществами — ты не ошибся, — сообщаю я ему, чувствуя, что он все равно это не поймет.
— Ну что ж, я прекрасно это понимаю; напоминает сумасшедшего, спускающегося с Ниагары в кофейной банке, потому что этот способ отправиться на тот свет, на его взгляд, ничуть не хуже любого другого.
— Верно, — отвечаю я; он абсолютно ничего не понимает, — это нечто гораздо большее, потому что это — способ остаться в живых…
И пока они, шагая в ногу, спешат через дюны к городу — Хэнк впереди, Ли чуть позади (и безмолвная зарница нежно полыхает перед ними), — начинают падать первые капли дождя, словно тысяча глаз открывается на белой маске песка, и осока колышется в такт неслышной мелодии…
Это приводит на ум еще одно соображение к сюжету о певцах с эхом и тех, кто вторит ему, а именно — о танце. Нет, не субботние танцульки, где делаешь шажки в такт уже слышанной и известной мелодии и где знаешь, даже если всего лишь на клеточном уровне, куда ты этими шажками придешь… а Танец Дня, где движения непредсказуемы, а мелодия так же беззвучна, как та, под которую танцует осока, как эхо или песня, еще не обретшая своего эха. Танец, в котором ты никогда точно не знаешь, к чему придешь. Он может завести тебя в такие дебри, что ты даже не будешь знать, где оказался, пока не выберешься обратно.
А иногда ты не сможешь понять и этого, потому что тебе попросту не удастся вернуться туда, откуда ты начал…
И когда Брат Уолкер расчехлил орган, положив конец гитарным переборам своей жены, и наконец завершил свою громоподобную службу, все пойманные танцем прихожане облегченно закрыли глаза, вздохнули и уныло вернулись в мир своих ежедневных забот… все, кроме Джо Бена, все так же обращенного к небу, в душе которого безостановочно звучала музыка. И который совершенно не чувствовал себя запутавшимся и сбитым с толку.
Выйдя со всем своим семейством из палатки и приблизившись к пикапу, он обнаружил записку Ли; но прежде чем он смог решить, что по этому поводу думать, один из собратьев по вере, настолько одухотворившийся после службы, что даже забыл свою врожденную неприязнь к Стамперам, подошел к нему и довел до сведения брата Джо Бена, что вскорости в здании тред-юниона состоится известное собрание. «Чтоб мне съесть свою шляпу, уж оно-то на вас, сукиных детей, подействует… сегодня днем, и Ивенрайт будет, и забастовочный комитет, и мистер Джонатан Б. Дрэгер собственной персоной! — известил он Джо. — И если в ходе собрания выяснится то, что мы собираемся выяснить, брат Стампер, то будьте готовы, сукины дети, мы уж с вами поквитаемся!»
После того как тот гордо отчалил, Джо Бен еще некоторое время постоял, обдумывая информацию. Если то, что выяснится, повлечет за собой такие тяжелые для него и его семьи последствия, так, может, ему лично посетить собрание?.. Это представлялось Джо Бену наилучшим выходом после того, как его брату по вере хватило здравого смысла рассказать ему обо всем.
Он глянул по сторонам в поисках Ли, потом затолкал Джэн и детей в пикап и отвез их в новый дом, откуда, оставив им инструкции по окраске, снова поспешил в город. Он вернулся в Ваконду кружным путем, приближаясь к ней с тщательнейшими предосторожностями, пока не вырулил на Главную улицу со стороны пляжа при полном отсутствии свидетелей. Он припарковал пикап в зарослях акации за консервным заводом и выкурил сигарету под оглушительный треск стручков, заплевывавших ветровое стекло своими семенами. Он докурил сигарету, поднял воротник своей кожаной куртки и двинулся по главной улице, как дикий раненый зверь.
Акация прикрывала его, пока он не дошел до усыпанного рыбьими костями дока. За доком он пробрался до пожарной станции. Затем начиналось открытое пространство — перед ним расстилалась Главная улица.
Джо Бен подтянул штаны и, весело насвистывая, ступил на тротуар, пытаясь сделать вид, что он бесцельно гуляет. Он даже нашел пивную банку, чтобы можно было, пиная, гнать ее перед собой.
Он благополучно миновал кафе «Морской бриз», измазанное мылом окно конторы по недвижимости, пересек улицу, чтобы оказаться напротив «Пенька», и двинулся дальше, запихав руки в
