Семь желаний Ани - Ольга Лукас
— Хватит отвлекаться, — скомандовала она. — Расслабься, как будто тебя не фотографируют. Подумай о чём-нибудь приятном. Например, как ты через две недели будешь выступать в Москве.
Аня, которая почти забыла о грядущем позоре, вся сжалась, как будто её уже тащили на сцену.
— Я тебя понимаю, — сказал главный художник. — Тоже не люблю быть в центре внимания. Но иногда они заставляют меня выступать на совещаниях. И я тогда закрываюсь где-нибудь и пять минут танцую. Один, для себя. И так успокаиваюсь.
Мама достала телефон и включила музыку — ту, под которую любила танцевать сама — и принялась отплясывать. Глядя на неё, Аня сделала пару шагов влево, вправо, расслабила руки, плечи.
— Готово, — сказал главный художник, утирая пот со лба. — Есть кадр.
Третий комплект спас зонтик, который можно было вертеть в руках совершенно законно.
Для четвёртого комплекта мама сжалилась и принесла Ане реквизит: единственный во всём агентстве стакан без логотипов с обычной холодной водой. Стакан разрешалось как угодно крутить в руках, но воду можно было выпить после того, как фотография будет готова — чтобы не смазать блеск на губах.
Аня уже допивала воду, когда в переговорную-фотостудию вбежал человек в ярко-зелёных джинсах и таком же пиджаке и предложил использовать Анины фотографии для рекламы яблочного сока. Но мама заявила, что второй фотосессии она не переживёт: на четыре комплекта и четыре фотографии ушло без малого три часа.
Хотя бы домой они ехали только вдвоём: мама за рулём, Аня рядом. Ей уже давно можно ездить на переднем сидении, но когда они выбираются куда-то всей семьёй, впереди устраивается Варя.
— Тебе что включить: музыку, аудиокнигу? — спросила мама.
— Ничего не надо. Лучше давай поговорим.
Аня попыталась вернуться к разговору о том, что не сможет петь и лучше бы отказаться от выступления. На что мама заявила, что Аня так каждый раз говорила, а потом выходила на сцену и зажигала зал. И что нормальное, здоровое сомнение в собственной гениальности — признак того, что у Ани ещё не наступила звёздная болезнь.
Светофоры словно сговорились и переключались на зелёный при их приближении. Мама сменила тему. Сказала, что Аня молодец, здорово и быстро всё сделала, а куда деть руки на фото нередко не знают даже профессиональные модели.
Дома папа передал Ане рисунок одной из своих учениц: Аня стоит на сцене и поёт, а вокруг летят снежинки и искрятся новогодние гирлянды.
— Вся группа за тебя болеет, — сказал он.
— Не зазнавайся! — ввернул дедушка. — Заслуг твоих в этом нет. Родители столько денег в преподавателя вбухали, тут и обезьяна запоёт!
Из новой комнаты слышался скрежет и грохот: Варя обживала её и приводила в порядок.
Перед ужином (полезным и скучным) Аня решила прилечь с книжкой, как делала не раз. Но на её половине комнаты книг почти не было: только учебники и биография знаменитой певицы Галины Вишневской.
За книгой пришлось идти в комнату бабушки с дедушкой. Книг, как и книжных полок, у них прибавилось. Видимо, «знаменитая певица» Аня отказалась от чтения, чтобы освободить время для занятий спортом и вокалом. Бедная, как она живёт-то, если даже на пять минут не может нырнуть в выдуманный мир? Наверное, штудирует биографии великих певиц и певцов и перенимает опыт. Совершенно незаметно Аня стала отделять себя от той девочки, которая добилась популярности на конкурсе юных талантов.
Она стянула с крайней полки «Принца и нищего», папину ещё книжку. Между страницами лежали засохшие хлебные крошки: папа в детстве любил читать и есть. Сейчас он как будто разлюбил и то и другое — бумажные замки заменили всё.
Интересно, а той, другой Ане пение тоже заменило всё? Или она отказалась от этого усилием воли, чтобы добиться успеха? Вот бы поговорить с ней об этом.
Аня легла на кровать, включила торшер, открыла книжку. И задремала.
Будить её не стали: талант нуждается в отдыхе.
Аня проснулась за полчаса до полуночи: приснилось, что она уже на сцене, все смотрят на неё, играет музыка, давно пора вступать, а из горла не выдавить ни звука. И эти страшные мгновения, словно в замедленной съёмке: сначала жюри, а потом и зрители понимают, что она опозорилась.
«ОПОЗОРИЛАСЬ!» — стучало в голове. Как будто дедушка произносил это слово как он один умеет: одновременно презрительно, высокомерно и удовлетворённо. Мол, я так и думал, у тебя ничего не выйдет, и вот, не вышло, а я знал и ни на что не надеялся.
Но дедушка уже давно разложил все пасьянсы и спал: утром снова придётся везти суперзвезду на занятия.
Сердце у Ани стучало сильно-пресильно, во рту пересохло.
Она добежала до кухни, выпила стакан воды. Прислушалась. У родителей — тихо, из-под двери бабушки-дедушкиной комнаты пробивается тоненький лучик света: бабушка читает перед сном обязательные двадцать — пятьдесят страниц. Варя повесила над входом в свою новую комнату плотную, изумрудного бархата гардину из бабушкиных запасов. По краям гардины виден свет: значит, сестра тоже не спит.
Аня осторожно просунула руку в комнату, постучала по стенке: была бы дверь, она бы в дверь постучала.
— Чё надо? — поинтересовалась Варя. Она сказала это не грубо, а как бы приглашая войти. Варя вообще очень интересно устроена: всякие неприятные фразы, вроде «Вали отсюда», «Поумничай мне!», «У сопливых спросить забыли» она говорит вполне миролюбиво, как бы в шутку, и обидеть ими не хочет. А если уж хочет обидеть, то даже «Пожалуйста, проходите» скажет таким тоном, что убежишь к себе и спрячешься под кровать.
Аня вошла и огляделась. Вот это да: новая кровать, письменный стол, открытая вешалка для одежды и четыре настольных лампы. Они расставлены и направлены так, чтобы освещать разные углы комнаты.
— Вау! — сказала Аня.
— Чётенько, да? Сама себе интерьерная дизайнерка. Сегодня привезли, я уже собрала, — похвасталась Варя. — А чего добилась ты?
— Мне страшно. Можно у тебя посидеть?
— Слушай, давай я тебе здесь постелю? У меня есть надувной матрас, он сам надувается, — Варя вытащила из ящика под кроватью синий свёрток и принялась его разматывать. — Я специально купила — во-первых, были сумасшедшие скидки, во-вторых, — ну, мало ли, гости ночевать останутся.
Синий свёрток загудел, стал сам собой разворачиваться, увеличиваться в размерах и занял половину комнаты. Варя открыла второй ящик, достала запасное бельё и застелила матрас. Аня присела на него — устойчиво.
— Ты себя замучила дисциплиной, — сказала Варя. — У тебя всё получается, ну и радуйся! Пой в своё удовольствие. Тебе ведь нравится петь?
— Не знаю.
