Наследие Черной Воды - Роман Г. Артемьев
С анализом видения у нас возникли сложности. Оно, по сути, представляет собой картинку, просмотреть которую способен любой человек, не обязательно владеющий менталистикой, зато осознать — далеко не каждый. Чем дисциплинированнее разум, тем больше он из картинки поймёт. При всех его достоинствах Хремет является призраком, у него, образно выражаясь, несовпадение кодировок, а я с записью такого рода имею дело впервые. Звать Лотаря бесполезно, Мерри мала, что разглядит Ксантиппа, как информация трансформируется в её больном разуме, мы гадать не рискуем.
Как следствие, остальные дела пришлось отложить и у меня прошло внеочередное занятие по менталистике.
— Довольно странно, — вслух рассуждал старикан. Так-то он не любит делиться мыслями, но для меня, ученика, делает исключение. — Мы видим результат и не видим пути, приведшему к нему. Число высших ритуалов ограничено, все они хорошо известны. Новые появляются редко. Так почему же оракулы не смогли определить, что именно применил кто-то из потомков? Приятно знать, что после моего ухода род порождал не только бездарностей. Нам придется просмотреть все записи за последние лет пятьсот.
— Пятьсот лет?!
— Из видения неясно, кто именно наложил сокрытие, но было это не так давно. Пошевеливайся! Чем раньше начнём, тем быстрее закончим.
Задача оказалась проще, чем выглядела изначально. Последние две сотни лет случались целые десятилетия, когда Дом вовсе не имел никаких дел с простецами. Вероятно, какие-то услуги оказывались гоблинам или иным расам, но с ними сделки проводились по старым, давно заключенным договорам. Если поднять финансовые документы, можно сказать конкретнее. Кроме того, в данный момент нас интересовала исключительно высшая магия, а обычные призывы или проводка экспедиций на Изнанку к таковой не относилась.
Первые строки бустрофедоном появились в семь тысяч сто пятьдесят пятом году от Прихода Старейших, то есть в тысяча шестьсот сорок седьмом году от Рождества Христова. Тогда глава рода Деймос Блэкуотер пытался провести ритуал усиления удачи для барона Капеля, намеревавшегося освободить из плена Карла I. Для смертного ритуал закончился ничем, зато треть старших членов Дома получили повреждения энергетики за нарушение третьего Закона.
Дальше пошло веселей. Предки не сдерживались и называли вещи своими именами, читать описания местами было страшновато. В основном — проклинали. Организация засухи в Йоркшире; создание полноценного лича из предоставленного пленника, пленника заказчик не забрал (теперь понятно, кто у нас в камере стазиса сидит); усиление склонности к предательству у представителей рода, переходящее по мужской линии и только у признанных потомков. Двух близнецов, чрезвычайно тактильных парней, прокляли невозможностью прикасаться друг к другу. Вроде бы обычное заклинание, но после того, как с ним поработал Ипатий Блэкуотер, стало практически неснимаемым.
— Остановись, — внезапно приказал стоящий рядом Хремет. Он не мог прикасаться к свитку, просто читал, временами одобрительно хмыкая. — Видишь? Запомни его.
— «Проклятие на имя. Наложено по воле государя Якова на род Леро», тринадцатого декабря одна тысяча шестьсот пятого года. Что с ним не так?
— Это проклятье — тоже своего рода скрывающий ритуал. Оно полностью стирает воспоминания о том, на кого наложено, из памяти и любых носителей информации. Не позволяет найти проклятого знакомым и родственникам. Если наложено на род, то род со временем перестанет существовать, носителями станут отдельные потомки, которые тоже постепенно вымрут. Сойдут с ума, покончат с собой. Представь, ты знакомишься с человеком, долго с ним беседуешь, договариваешься встретиться завтра — а завтра он тебя не помнит.
— Оно же посмертное?
— Не всегда. Можно и на живого наложить, если знать, как.
— Какой-нибудь вор был бы счастлив.
— Любое высшее проклятье в чём-то благословение, — пофилософствовал Хремет. — Зависит от точки зрения и от изобретательности. Крути дальше.
Мы нашли ещё десяток пунктов, теоретически подходящих по конечному результату. Не такое уж и большое количество за пять веков. Затем, начиная со старейшего, принялись сравнивать с присланным подарочком оракулов. Видение всегда содержит очень много разноплановой информации, проблема в том, что относительно легко из него вычленить только ключевые, важнейшие компоненты, причем важность их не человеческим разумом определяется. Для провидца вполне нормально увидеть и записать про четырех сношающихся кроликов на лужке, а то, что этот лужок трупами в три ряда завален, с его точки зрения вторично.
Лучше всего подпадал под видение последний случай, с проклятым родом Леро, но владыка сказал не торопиться с выводами. Вдруг упускаем чего. Ещё ему не нравилось, что мы вынуждены залезать в области менталистики, для меня пока сложные и небезопасные, поэтому Хремет приказал сделать перерыв до завтра. Дескать, отдыхай, я подумаю. Не исключено, что он хочет привлечь к делу Финехаса — тот, конечно, воин и состояние у него необычное, но продолжает оставаться взрослым мужчиной, прошедшим полноценное родовое обучение. Хотя нет. У них слишком сложные отношения, без крайней нужды просить друг друга о помощи они не станут. Владыка не поступится гордостью ради выполнения просьбы какого-то смертного.
— Вы думаете, Леро каким-то чудом сумели продержаться под проклятием триста лет? — недоверчиво спросил я, уже собираясь уходить.
— Невозможного не существует, есть маловероятное.
Это он современных математиков начитался. Откуда и с какой стати он достал работы столь презираемых им простецов, неизвестно, но прочел и даже одобрил.
— Возможно, они каким-то чудом сумели ослабить действие или разобрались в механизме, — продолжил призрак. — Они могли получить помощь другого Дома. Проклятье могло быть наложено с ошибкой. Учитывай все возможные варианты — и тогда ты будешь готов к самому безумному из них.
Довольно странно слышать такое от древнего упрямца. Вот уж кто гибкостью мышления не отличается… Впрочем — нет, я не прав. В его мировоззрении есть ряд констант, которые он не пересмотрит ни при каких обстоятельствах, вроде пренебрежения к нижестоящим и безусловное благо Дома. Но в целом он очень умен и обладает колоссальным жизненным опытом, позволяющим не отвергать сходу любые, самые дикие предположения.
Глава 4
Безумие не отпускает Ксантиппу, характером напоминая море. В обычное время она занята каким-то делами, более-менее разумно рассуждает, почти не срывается на крик, с ней даже можно поговорить нормально. За языком всё равно надо следить, но не слишком тщательно. Совсем иначе она ведет себя во время приступа, когда «идет волна». Взрыв может вызвать всё, что угодно, даже косой взгляд, и тогда под руку бабке лучше не попадаться. Проклянет так, что очищаться устанешь. Единственная,
