Босс для стажёрки - Светлана Штауб
Твою мать… — подумал Кирилл, — только ведь забыл о ней, а этот гений снова напомнил.
— Ну-ка вон отсюда! — не выдержав, Кирилл указал брату на дверь.
Семён не стал спорить. Подняв обе руки в жесте капитуляции, бунтарь встал с кресла, дошёл до двери и, выкинув ещё несколько свойственных ему шуточек, наконец удалился.
Кирилл снова покосился на телефон.
— Да и хрен с ним… — произнёс мужчина, после чего поднял гаджет, зашёл в социальную сеть и забил имя девушки в поисковой строке.
Леся Федотова…
Глава 9. Заявка в друзья
В 2010-11 году в ходу был такой мем — называли его facepalm.
Я это к чему — к тому, что, после слов отца, я стала самым содержательным олицетворением этого мема. А хлопок, с которым ладонь ударилась о лоб, наверняка можно было услышать далеко за пределами квартиры.
— Папа… — обессилено протянула я. — Ну что… Ну как… Ну зачем ты вообще решил, раздавать советы? Как тебе вообще пришло в голову посоветовать Стасе такое? Ладно я бы поняла, если бы у тебя был сын! Но она же девочка!
Взглянув на отца, поняла, что он стыдится. Сразу же стало стыдно самой.
— Просто… я понимаю, что ты решил измениться, понимаю, что, наверное, хочешь как лучше, но в следующий раз, пожалуйста, советуйся со мной. Хорошо?
— Хорошо, — коротко ответил папа. Но уже через несколько секунд у него назрел вполне логичный вопрос: — Мне советоваться с тобой насчёт каждого слова? Я просто не понимаю. Как ты себе это представляешь? Ну мы шли, завязался разговор. Ну я и посоветовал. Нужно было позвонить тебе?
Мда… тоже верно.
— Ладно, — я замахала рукой, намекая на то, что не готова обсуждать это сейчас, — потом что-нибудь придумаем.
Поднялась.
Сообщила:
— Я спать. Не засиживайся тут. Хорошо? Тебе ведь завтра на смену?
Отец кивнул. Я уже дошла до угла, как вдруг папа окликнул.
— Лесь…
Обернулась обратно.
— Что такое?
Отец выглядел, мягко говоря, не очень.
— Хотел поговорить с тобой.
— Поговорить? — удивилась я. — О чём?
Он пожал плечами.
— Не знаю. Просто… Поговорить и всё. Мы же с тобой никогда даже не разговаривали. Я даже толком не знаю, как и чем ты живёшь.
Вот это поворот…
Снова возникло непреодолимое желание ответить как-нибудь колко. В конце концов, мне было обидно. Я ждала этого пять лет, а теперь, когда у меня кончаются все силы, он решил поговорить? Вот уж спасибо! Но, вспомнив, что я давно не ребёнок и не могу повести себя как как ребёнок в такой ответственный момент, села обратно, положила руки на стол и скрестила пальцы в замок.
— Давай поговорим.
Отец никогда не умел смягчать углы, даже когда я была маленькой, потому и в этот раз начал сразу в лоб — с вопроса о том, что я думаю о смерти мамы. Конечно же я поняла, что он хотел знать, что я чувствую, а не что я думаю, но его прямолинейность немного выводила из себя.
Перетерпев порыв истерики, связанный с самым глупым вопросом в моей жизни, я собралась с мыслями, и мы перешли на более мягкие темы.
Первую половину разговора папа просто спрашивал, а я просто отвечала. Всё походило на какой-то допрос. Но уже ко второй половине я постепенно раскрылась и начала делиться целыми историями.
Из стадии допроса диалог перешёл в стадию семейного разговора.
Последняя история закончилась словами:
— Не знаю, стоит ли мне проходить этот тест. Нужна ли мне эта стажировка… Просто… понимаешь, я устала.
С надеждой посмотрела на отца — впервые за пять лет. Впервые за всё это время я поверила в то, что он может дать совет. А потом вспомнила про совет, который он дал Стасе.
Он же не скажет, чтобы я просто ударила этого Кирилла?
Тряхнула головой, чем, конечно же, привлекла внимание.
— Всё нормально? — спросил папа.
— Да, — отмахнулась, — ерунда какая-то в голову лезет.
Папа расслабился.
— Ну-у… — протянул он.
В комнате повисла тишина. Папа молчал, я молчала тоже. Наконец рука отца потянулась к моей. На секунду я почувствовала какую-то неловкость. Спустя секунду, когда отцовская ладонь накрыла мою кисть, я почувствовала ещё бо́льшую неловкость. Сглотнула. Хотела одёрнуть руку, но вовремя опомнилась. Он же хочет измениться, не стоит его отталкивать.
— Дорогая, — то самое слово, что сорвалось с уст отца после затянувшегося молчания. Слово, от которого я чуть не вздрогнула, потому что никогда в жизни не слышала от него ничего такого. — Я понимаю, как тебе было тяжело все эти годы. И мне… так стыдно, ты даже не представляешь. Ты даже не представляешь, сколько раз я винил себя по ночам за собственную слабость. Но потом я напивался снова, и всё вроде бы пропадало…
Тут я не вытерпела — убрала руку, резко отстранилась.
— Что ты такое говоришь? — мотая головой, спросила я. — Это я-то не представляю? Я не представляю, как ты себя винил? То есть, ты считаешь нормальным говорить мне такое, после всего? Хочешь, чтобы я пожалела тебя за то, что тебе было тяжело? Это я-то не представляю?! Не смей! Слышишь! Не смей говорить мне, что я чего-то не представляю!
Я ударила ладонью по столу, совсем позабыв о том, что дальней комнате спит Стася. Прикрыла лицо рукой, так как почувствовала, что по щекам текут слёзы, а затем и вовсе ушла.
Стоя перед комнатой сестры, я вытерла слёзы, коснулась дверной ручки и аккуратно приоткрыла дверцу, заглянув внутрь через образовавшуюся щёлку. Пригляделась. Сестрёнка спала как сурок. Выдохнув, закрыла дверь, развернулась и чуть не завизжала от страха, увидев перед собой появившегося из ниоткуда папу.
Схватилась за сердце, пытаясь отдышаться.
— Ты меня сегодня в могилу решил загнать?
Папа замотал головой. Раскаивающийся взгляд заставил смягчиться.
— Я… я… хотел сказать…
— Что? Снова хочешь сказать, что я чего-то не представляю? — шепотом пыталась давить я.
— Нет… Хотел сказать… Извини.
Он глядел в пол, но перед последним словом взглянул прямо в глаза. В последний момент я заметила, как глаза папы стали мокрыми. После этого я уже не могла смотреть ему в лицо, потому что каким-то необъяснимым образом оказалась зажата в его крепких объятьях. Сначала было неуютно. Потом было странно. А уже несколько секунд спустя я расплакалась сама, сильнее прижимаясь к его груди…
Утро добрым не бывает.
Хоть я и выспалась за двоих,
