Лейтенант - Amazerak
Прицелился в щиток чуть выше ствола пулемёта. Выстрелил – мимо. Пулемётчик, заметив меня, перевёл огонь на здание, за которым я прятался. Стену изрешетило, я ощутил колебания энергии, но даже с места не сдвинулся: попаданий было слишком мало, чтобы ослабить защиту. Пулемётчик по большей части мазал.
После второго моего выстрела пулемёт заткнулся. Третьим я прикончил водителя, который, поняв, что дела плохи, дал задний ход. Всадники же, пальнув наугад несколько раз, поскакали прочь. По мне начали стрелять с другой стороны, из-за домов, я стрелял в ответ. Бой на площади продолжался. Вот только лишившись пулемёта, налётчики очень быстро утратили энтузиазм и отступили во мрак.
Пяти минуть не прошло, как пальба смолкла, и повисла тишина, нарушаемая разве что стрекотом цикад и стонами раненых на площади. Я вышел на дорогу, и тут яркий свет привлёк моё внимание: по улице ехал всадник. И сам человек, и конь его были объяты пламенем.
Завидев меня, всадник остановился. Он протянул руку, вокруг которой возник с десяток огненных стрел. В следующий миг они полетели в мою сторону. Я пригнулся, уклонившись от магических снарядов, вскинул карабин и выстрелил. Пылающий конь поднялся на дыбы, развернулся, и всадник поскакал прочь. Я пальнул вдогонку. Мне показалось, что попал, но воин даже не дёрнулся. Некоторое время я ждал, что будет дальше, но ничего не происходило: кажется, бой закончился.
Налётчики оказали нам большую услугу, пригнав в деревню машину: теперь мы могли добраться до Спрингтона своим ходом. Да ещё и пулемёт получили в придачу.
Я осмотрел полуторку. Одна пуля пробила водителю лёгкое, другая – снесла стойку лобового окна. Пулемётчик тоже погиб – ему разнесло полголовы. Среди моих бойцов потерь не было. Максим рассказал, что как только я ушёл, на площадь повалили индейцы, но на этот раз пешие, и не в лоб попёрли, а прятались меж домов. Но атака снова захлебнулась, и враг отступил, потеряв ещё пятерых.
Сержант, командовавший отрядом сопровождения, поблагодарил меня за помощь.
– Хорошо, что вы оказались рядом. Одни бы не справились, – сказал он. – Не ожидали, что их такая толпа. Но хотя бы пленного взяли. Он всё расскажет.
Мы находились в пабе. Раненый сидел у стены. Его рука кровоточила, да ещё и ногу сломал при падении с лошади. Солдат сидел на стуле напротив, держа пленника на мушке. На полу лежал труп ещё одного бойца. Раненый солдат с забинтованной голенью расположился в углу с винтовкой в руках.
Второго пленного я не увидел, но тот, что сидел на стуле, вовсе не походил на индейца и имел вполне европейскую внешность. Облачён он был в солдатскую форму цвета хаки – изрядно помятую и грязную.
– Дезертир, – объяснил сержант, когда я поинтересовался, чья форма. – Прибился к банде. Форма испанская.
– Да там у половины такая, – сказал я. – Все дезертиры что ли?
– Это достаточно распространённое явление. В горах на границе с Рио-де-Ла-Плата часто собираются группировки из воинов кочевых племён и солдат, бежавших из испанской армии. Когда идальго начали слать сюда рекрутов, дезертиры стали настоящим бедствием похуже индейцев.
– А что за племена?
– Разные, – сказал сержант. – Их тут как собак нерезаных. У нас не хватает сил навести порядок и заставить всех соблюдать закон. Не все племена с нами враждуют, но есть такие, что испокон веков занимаются набегами и грабежами. Обычно они нападают на приграничные деревни и городки. Так далеко они давно не забирались. Похоже, на этот раз собралась большая банда, – сержант тяжело вздохнул, посмотрел на раненого. – Попробуем разговорить. Может, вытянем чего. Сейчас любые сведения будут полезными.
– Вы вообще ничего не знаете? – удивился я.
– Ни черта не знаем. Командование и усом не ведёт, – сержант сплюнул. – Генералы, мать их. Сидят у себя в штабах, и срать они хотели на то, что тут творится. А вы, парни, из какой части? И чего тут делаете?
– Пятнадцатый танковый батальон, – сказал я. – Домой возвращаемся. Я в Спрингтоне живу.
– Плохо дело. Говорят, эти уроды лихо там похозяйничали.
Я посчитал, что нам не следует задерживаться в Амарге, хотел немедленно отправиться в Спрингтон. Шестьдесят миль – это три-четыре часа пути. Ночь проведём в дороге, с рассветом войдём в город. Но сержант уговорил остаться до утра: ночью нападение могло повториться, а у нас был пулемёт.
Сержант занялся допросом пленного, а мы с товарищами разошлись по номерам и улеглись спать. Вот только я никак не мог сомкнуть глаз: всё ворочался и думал, что ждёт меня завтра в Спрингтоне.
Устав ворочаться, вышел на улицу, стал ходить туда-сюда под окнами гостиницы. Три лошадиных трупа лежали на площади – их так и не убрали. До сих пор пахло кровью и дымом. Из паба доносились вопли – там сержант допрашивал раненого. Поняв, что тягостные мысли покоя мне не дадут, я отправился в паб узнать, что рассказал пленник.
Раненый сидел, привязанный к стулу, и отплёвывал кровь после побоев. Сержант стоял рядом, его гладко выбритое лицо при свете керосинового фонаря выглядело грозным и угрюмым. Рукава были закатаны по локоть, кулаки – в крови.
– Что-нибудь выяснил? – спросил я.
– Да, – ответил сержант. – Их группа засела на фазенде возле Спрингтона. Пятьдесят-шестьдесят человек. Есть броневик и два пулемёта. Ещё два отряда отправились на север. Всего в банде – человек двести. Есть бронетехника. Они за алмазами приехали. Их цель – шахты.
– Хорошо подготовились, – оценил я. – А броня откуда у племён?
