Я не продаюсь - Татьяна Тэя
- Угу, так и запишем, качество грехов. А можно с этого момента поподробнее?
Впрочем, серьёзность у него как появилась, так и улетучилась. На лице Тимура снова улыбка, хотя взгляд обращён вперёд, а не на меня.
- Моя невоздержанность, когда ты рядом, вот мой основной грех на данный момент. Постоянно тебя хочу.
- Плюсани ещё один следом: пошлые разговорчики в святом месте.
Уголок губ Тимура медленно ползёт вверх, а раскрытая ладонь опускается мне на колено и легонько его сжимает.
- Хочешь усугубим?
Смотрит так, будто готов двинуться дальше, чем простые «пошлые разговорчики»
- Н-нет, - заикаюсь, не понимая: он серьёзно или шутит?
Тим наклоняется, скользит носом по моей щеке и медленно целует в скулу. Вот и всё. Наверное, я переоцениваю степень его пошлости, у парня всё-таки есть представления о рамках приличия. Впрочем, не могу в этом до конца быть уверенной.
Но он опять делает это: переплетает наши пальцы в тесном пожатии. От этого незамысловатого жеста мне безумно приятно.
Перевожу дыхание, потому что оказывается, я делала короткие, почти неслышные вдохи, чтобы не нарушить момент.
Тимур запрокидывает голову, разглядывая центральный неф, и я следую его примеру.
Есть в таких местах особая магия, и, наверное, отчасти я понимаю, почему Тим привёл меня сюда.
- Как называется это место?
- Сент-Лоренс. По мне – то, что надо. Не давит величием, как огромные соборы, и не чувствуешь себя под прицелом взглядов, как в небольших сельских приходах.
В церкви, кроме нас, никого. Хотя уверена, что здесь порой весьма и весьма многолюдно. Об этом мне сказал красиво оформленный уголок для прихожан и выставка детских поделок на заданную тематику.
- И много где ты побывал? В таких вот приходах?
Мне хочется сказать, что ни разу не слышала от него ничего, что косвенно бы касалось темы веры, но мы знакомы без году неделя, да и не производит Тим впечатление парня, придающего большое значение этим вопросам. Если б придавал, уж точно бы не вёл тот образ жизни, который ведёт.
- Свой первый год в Англии я провёл в глубинке. В деревушке, где я жил, был милый пастор и небольшой уютный приход. Мне просто нравилось торчать там то и дело. Иногда я уходил туда поспать или почитать книгу. Спалось там просто замечательно, - добавляет он с такой интонацией, что мне кажется, за этими словами кроется нечто большее, чем он мне озвучил. – Жаль, я там пробыл чуть больше года, потом переезжал и, в конце концов, оказался в Лондоне.
Удивительно, никогда прежде в разговорах мы так глубоко в прошлое не ныряли. Отмираю, осознав, что от меня ждут хоть какой-то реакции.
- Не самый худший вариант, - бормочу я.
Знаю, что Тимур переехал сюда, когда ему было четырнадцать. И сейчас, в двадцать, он тут как рыба в воде, словно родился на этой земле.
- Не самый худший, точно, но сельская Англия мне нравится больше. Хотел бы я тебе показать некоторые места, - внезапно добавляет он, и я прикусываю нижнюю губу.
Потому что мне бы то же очень… очень хотелось, чтобы он мне их показал. Только я и Тим. Без этой бесконечной вереницы «друзей» на хвосте.
Собираюсь что-то сказать по этому поводу, но Тимур уже меняет тему.
- Как тебе здесь? Мне почему-то показалось, что тебе понравится, раз уж выбрала профессию, связанную с искусством.
- С бизнесом в сфере искусств, - поправляю я и чувствую тепло, от того, что Тим запомнил что-то из моей болтовни про учёбу.
Иногда мне кажется, он меня не слушает, я болтаю, словно фоном, порой не уверенная, что ему интересно. Но если я что-то рассказываю, Тим никогда не перебивает, а теперь выясняется, что всё слышит и помнит.
- Без разницы. Просто так ведь подобное направление не выбирают.
- Да это был… осознанный выбор, - шепчу я и опускаю глаза от этой небольшой лжи.
Конечно, мне хотелось другого, но вышло то, что вышло. Я везунчик, в общем-то, по меркам среднестатистической девчонки из России. К чему жаловаться?
- Что такое? – замечает он перемену во мне. – Только не говори, что это был осознанный выбор твоих родителей.
- Нет, они ни при чём.
Она ни при чём. Моя мать. Отца я даже не знаю. А маме помогаю, и деньги шлю по возможности. Восемьдесят или сто фунтов для неё в переводе на рубли уже огромная помощь.
Я резко меняю направление, потому что не хочу, чтобы Тимур углублялся в тему моей семьи. Мы с ним родных не обсуждали, и я не расспрашиваю его, потому что боюсь встречных вопросов. Придётся лгать. А мне очень не хочется этого делать.
Выйдя из Сент-Лоренс, мы не возвращаемся к остальным. До самого вечера Тимур меня «прогуливает». Мы приезжаем в старое поместье, где долго бродим по цветущему саду. Сейчас май и ранние растения, которые тут распускаются уже в марте, сменяют более поздние и пышные. В любом случае, Тимур терпит мои девчоночьи загоны, даже фотографирует, пока я позирую в разных локациях, чтобы сделать снимки для социальных сетей.
- Знаешь, последняя модель щёлкает лучше, ты чего себе девайс не обновишь? – делая кадр за кадром, комментирует он. – И отклик экрана там резвее.
- А я сложно привыкаю к новым вещам, - отрезаю я, - мне этот нравится.
Ну не рассказывать же ему, что на новый у меня денег нет, а этот я купила с рук, чтобы хоть уж совсем с древним смартфоном не ходить.
- Может, его разбить, чтобы ты быстрее решилась?
Он, вроде как, и шутит, но смотря на мой несчастный телефон, зажатый у Тима между кончиков пальцев, паникую.
- Кто разбивает, тот и покупает, - выдаю после недовольного выдоха.