Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1972 год
Центральное правительство отказывается признать, что Бенгалии грозит голод. Бывший военный губернатор Бенгалии генерал Тикка-Хан вначале сказал, что он озабочен продовольственными вопросами. Но с тех пор правительство старательно камуфлирует опасность. Ибо ясно, что голод, подобно наводнению, вызовет массированный приток помощи из-за границы. Но помощь обычно сопровождается контролем за ее распределением. В этом случае не удастся скрыть подлинного размаха учиненной резни. Людей поэтому оставят умирать с голоду до полного завершения «чистки».
Сидя в своем комфортабельном кондиционированном кабинете в Карачи, мистер Карни, президент Банка сельскохозяйственного развития, резко сказал мне:
— Голод — прямой результат действий саботажников. Пусть же теперь мрут с голоду. Может, это образумит бенгальцев.
Совершив первоначально ошибку и применив силу, пакистанское правительство оказалось меж двух огней.
С одной стороны, режим террора не смягчается. А следовательно, ежедневно против правительства выступают тысячи новых людей, и пропасть между двумя крыльями Пакистана все углубляется. С другой стороны, всем ясно, что подобная политика в результате не приведет к успеху. Просто по той причине, что в Западном Пакистане не хватит людей для того, чтобы постоянно контролировать Бенгалию. Исходя из административных и экономических интересов — в частности, для того, чтобы сохранить заграничную помощь, главным образом из Соединенных Штатов, — правительству придется как можно скорее искать политическое решение проблемы.
Мне довелось слышать заверения руководителей в Западном Пакистане и видеть, что они творят на деле в Бенгалии. Я уверен, что намерение у них все же одно — превратить Восточный Пакистан в колонию. Перво-наперво армия занята тем, чтобы подавить автономистские тенденции в Восточном Пакистане. Военные власти не останавливаются ни перед чем ради этого.
Таким образом, военные фактически оказались вершителями судеб Пакистана. Армия действительно заплатила за операцию тяжелую цену, много убитых и раненых. В Дакке ходят упорные слухи, что среди убитых гораздо больше офицеров, чем солдат, и что общие потери в Бенгалии превосходят потери в войне с Индией в 1965 году.
Остановить операцию на нынешней стадии с точки зрения военных уже невозможно. В связи с тем, что финансовые возможности страны не позволяют затягивать ее до бесконечности, военные делают ставку на китайское военное снаряжение, доставляемое через перевал Каракорум. Кроме того, правительство выделило миллион долларов наличными в уплату за боеприпасы.
В армейском штабе в Дакке мне сформулировали следующие положения правительственной политики:
1) бенгальцы оказались «ненадежными» и должны отныне управляться западными пакистанцами;
2) бенгальцев следует «перевоспитать» в духе правоверного ислама. «Исламизация масс» покончит с сепаратистскими тенденциями и выкует прочные религиозные связи с Западным Пакистаном;
3) когда с индуистами будет покончено — то есть их перебьют или они убегут сами, — их имущество будет распределено среди верноподданных мусульманских слоев, на которые в дальнейшем можно будет опереться.
Эта политика проводится со свирепой жестокостью. В армию больше не берут бенгальцев; офицеров авиации и флота бенгальского происхождения перевели «из предосторожности» на второстепенные посты в глухих углах. Пилоты-бенгальцы, среди которых были и асы, несут теперь службу на земле. Костяк полиции составляют бихарцы под командованием прибывших из Западного Пакистана офицерских чинов.
Сотни западных пакистанцев — чиновников, врачей, радиотехников, почтовиков — были присланы в Бенгалию. Одних сманили обещанием быстрого продвижения по службе, других просто перевели в приказном порядке. Мне сказали, что отныне все мэры округов и их заместители будут бихарцы или выходцы с Запада.
Но процесс колонизации идет далеко не так быстро, как того хотелось бы военным. Майор Ага, председатель военного трибунала в Комилле, хорошо это знает. Он говорит:
— От них (бенгальцев. — Э. М.) трудно ждать работы, пока мы убиваем и разоряем их страну. Мы вынуждены терпеть последствия того, что происходит.
Капитан Дуррани, командир роты охраны Комиллского аэропорта, применяет собственные методы:
— Я предупредил их, что пристрелю всякого, кто мне покажется подозрительным или в ком я заподозрю саботажника.
И это не пустые слова. Один бенгалец, ночью оказавшийся в районе аэропорта, был застрелен на месте. «Он мог оказаться мятежником», — объяснили мне.
Капитан Дуррани имеет на своем личном счету более шестидесяти человек убитых во время прочесывания окрестных деревень.
Бенгальцы с презрением относятся к коллаборационистам, и те, кто сотрудничает с военными, как правило, стараются не выходить из дома. Среди них 31 активист Народной лиги, избранные в Национальное собрание и местные органы власти. Сейчас их держат под охраной в Дакке, изолированных от всех, в ожидании дня, когда будет создано «представительное правительство» Восточного Пакистана. Пока же они не представляют никого, кроме себя самих.
Абдулу Бари, портняжке-мусульманину, которого не убили на бегу из-за того, что я оказался рядом, было 24 года. Это возраст Пакистана. Мечты тех, кто в 1947 году хотел создать единую нацию на двух равноправных территориях, рухнули. Сейчас мало шансов на то, что пенджабцы Запада и бенгальцы Востока будут чувствовать себя гражданами одного государства.
Энтони Маскаренхас, пакистанский журналист
Перевел М. Сыневин
Мы все «люди с гор»?
Памир. Эту горную страну называют «Подножием смерти» и «Крышею мира». Может быть, в названии «Памир» соединено иранское «бам» — крыша, с тюркским «яр» — земля. Может быть, это название пошло от древнеиранского «Па-и-Михр», что означает подножие Митра, бога Солнца. Толкований и переводов названия «Памир» очень много. Памир — одно из величайших нагорий мира и самое высокое в нашей стране. На востоке, уже за пределами Советского Союза, Памир смыкается с Куньлунем, одной из значительных горных цепей Центральной Азии; на юге соприкасается с Гиндукушем. Северный рубеж Памира — Заалайский хребет с пиком Ленина (7134 метра).
Большая часть Памира находится в пределах СССР. Высшая точка советского Памира — пик Коммунизма; высота пика 7495 метров (по уточненным данным — 7482 метра).
Основные хребты Памира — хребет Петра Первого, хребет Академии наук, Ванчский, Язгулемский, Рушанский, Шугнанский, Ишкашимский, Шахдаринский, Ваханский, Южно-Аличурский, Северо-Аличурский, Музкол, Сарыкольский и другие. Долины рек Памира, Гунта с Шахдарой. Бартанга, Язгулема, Ванча соединяются с долиной Пянджа. Далеко пределами Памира Пяндж, после впадения в него Вахша, получает новое имя — Амударья.
Советский Памир принято делить на Западный (Бадахшан) и Восточный (собственно Памир). Памир (большая его часть) входит как Горно-Бадахшанcкая автономная область в Таджик скую ССР. Центр Горного Бадахшана город Хорог.
Существуют гипотезы: горы непосредственно связаны с развитием жизни планеты; горы — прародина человека.
Многие географы полагают, что на земном шаре есть такие параллели и меридианы, где особенно интенсивно проявляются деформации земной коры. К этим же районам обращен и пристальный взгляд антропологов.
Небезынтересно, что за право называться родиной человека уже давно «спорят» именно горы Центральной и Южной Азии и горы и плоскогорья Центральной Африки... Совсем не исключено, что прародина человека действительно горы. И даже более конкретно — Лунные горы. По их склонам спустился он, отступая, наверное, перед более сильными противниками, — на холмы предгорий, на равнины. Я пишу, разумеется, не о горах на Луне: хотя там все горы лунные, но такого имени собственного нет. Лунные горы — или Рувензори — находятся в центре Африки, и с востока к ним подступают холмистые равнины, на которых недавно обнаружены как будто бы самые древние стоянки человекоподобных существ, умевших пользоваться примитивными орудиями труда.
Название «Лунные» можно признать удачным, если мысленно переводить его как «Загадочные горы», а вид их... Не буду фантазировать насчет не открывшихся мне заснеженных вершин, но я на всю жизнь запомнил оловянный, залитый водою тропический лес с его скользкими, едва различимыми тропинками, нежно-зеленые, но красные в обрывах холмы, удивительно чистую синеву озера Танганьики, омывающего южные отроги этих гор. Что уж тут «лунного»!.. А горы, которые можно было бы по справедливости назвать Лунными, я видел в нашей Средней Азии: это высокогорье Тянь-Шаня (так называемые «сырты») и Восточный Памир. Пальму первенства я отдал бы Восточному Памиру: на Тянь-Шане влажнее, там ниже спускаются ледники, нарушая своей белизной лунность пейзажа, там богаче растительность. На Восточном Памире все жестче, суровей, «лунней», если так можно выразиться, и черное небо, не отраженное, как на Тянь-Шане, блеском низких ледников, опускается прямо на палатки или дома редких селений.
