Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1979 год
...Уже несколько дней мы плыли по Якутии. Река стала шире — в иных местах больше километра. Горы отодвинулись от берегов. Реже стала тайга. Несмотря на лето и солнце, мы стали одеваться теплее.
Испытания плота продолжались успешно. Из восьми понтонов подспускали только два — те, что клеили в спешке перед отъездом. Раз в два-четыре дня Блохин подкачивал их ручной помпой. Сделать это было нетрудно прямо на плаву — сосок с ниппелем от каждого понтона торчал в специально предусмотренном отверстии палубы. По мере продвижения к Ледовитому океану вода становилась холоднее. От этого и менялось давление в понтонах. Все чаще стали лететь шпонки. Но это обычная история у всех моторов. За всю экспедицию мы сменили их не менее двадцати. Но сам мотор «Москва-М» не подвел нас ни разу. Хотя скорее это заслуга Фролова: перед экспедицией он из двух моторов собрал один и тщательно его испытал.
...Справа и слева берега, как близнецы, одинаковы. Зажмурь глаза, повернись три раза вокруг себя, открой — не сразу поймешь, плывешь ли вниз по течению или вверх. Такой участок тянулся не менее трехсот километров. На нем и произошел у нас нелепый случай: заглох мотор. Мы все склонились над ним, на берега не смотрим. Причину нашли быстро. Оказалось, в бачке кончился бензин. Увлеклись и не заметили, как течение — а оно на этом участке было очень спокойное — развернуло плот. Фролов дернул шнур — мотор взревел, и мы поехали. Шли так около часа, но поняли, что идем в обратную сторону, только тогда, когда показалась хорошо запомнившаяся охотничья избушка. Первым расхохотался Фролов, а за ним — мы. Думали, случай подобный уже не повторится, но он повторился еще два раза.
...На одиннадцатый день пути мы подошли к крупному населенному пункту — поселку Зырянка — в устье реки Ясачной, притока Колымы. Поселок известен с тех пор, как казак Дмитрий Зырян в 1643 году сухопутным путем пришел сюда с Лены.
Швартовались прямо напротив окон речного пароходства. Начальник его позже признался, что был немало удивлен тем, как «шустро шел наш странный аппарат».
В райкоме партии не было ни души, кроме одной девушки-якутки. Звали ее Дора. Замещала она секретаря по агитации и пропаганде.
— Все ушли на сенокос, — сказала Дора так, будто все ушли на фронт. Она же нам рассказала, что сено в Среднеколымском районе — вопрос номер один. Дело в том, что завозить сюда мясомолочные продукты далеко и дорого, и Среднеколымский район — единственный в этих местах, который обходится без завоза, управляется своими силами.
Начальник пароходства признал наш плот судном. Он вручил нам вымпел своего пароходства и лоцию Колымы. А поскольку от Зырянки начиналось ночное судоходство, приказал выдать нам топовый и бортовые фонари и запас батарей к ним.
В 60 километрах от Зырянки, на реке Ясачная, нас ждал юкагирский поселок Нелемное. Привлекало возможное столкновение с историей: во времена Екатерины Второй здесь, на реке, были поставлены казацкие посты для сбора дани — ясака с местного населения. В древности Ясачная носила название Чахадан — по-юкагирски — Мерзлая река. Два века назад на реке возникла судоверфь, и в 1787 году с нее для полярной экспедиции Биллингса и Сарычева сошли суда «Паллас» и «Ясашна».
В древности юкагиры были очень многочисленны и занимали большую территорию — от реки Алазеи до Тихого океана; они делились на юкагиров олеринских, алазейских, халарчинских, походских и т. д. Сегодня в основном они смешались с якутами, эвенками, русскими.
Председатель поселкового Совета Нелемного Афанасий Солнцев встретил нас по-доброму, показал свой поселок: небольшой, опрятный, дома сибирского типа; почти возле каждого из них стояла ураса — подобие чума из наклоненных рубленых стволов деревьев. В урасе никто не жил, использовалась она главным образом как хранилище для рыбы или коптильня.
Я попросил Солнцева познакомить нас с кем-нибудь из стариков — чистокровных юкагиров. Он немного подумал и предложил взять проводников, проехать к Мамонтовой протоке, что в пятнадцати километрах от Нелемного, и найти там стоянку старого юкагира Амбарчана Шалугина.
...Найти стоянку оказалось делом нелегким даже с проводниками. Мамонтова протока разлилась и превратилась в большое озеро. Наши проводники объяснили, что по этой причине Шалугин и менял стоянки. Мы дважды натыкались на следы его недавнего присутствия. Один раз даже заметили поставленную Амбарчаном сеть.
Вода в озере была настолько чистой, что видно было, как со дна к поверхности тянулись темно-зеленые водоросли, между которыми играл хариус. Тишину озера нарушало лишь кряканье уток... Наконец после обследования нескольких проток проводники посовещались, и моторки нырнули в последнюю, самую заросшую. Протока напоминала туннель. Кроны деревьев смыкались, едва пропуская свет. Ширина и глубина протоки позволяли моторкам идти лишь строго след в след. Иногда мы останавливались, чтобы очистить винты от водорослей.
Неожиданно протока кончилась, и мы увидели небольшое озеро. За лаяли собаки, между деревьями вился дымок костра.
Подъехали. На берегу — две небольшие лодки, сделанные всего из трех досок. На Колыме их называют ветками. Они напоминают байдарки, заостренные с носа и кормы. Борта низкие. И управляют ими так же, как байдарками, одним двухлопастным веслом.
Ребята сразу же бросились пробовать ветки, но у них ничего не получилось: Фролов едва не упал в воду, ступив на дно лодки, а Кирьякову удалось отъехать всего три метра, но он тут же вернулся. А ведь на таких ветках юкагиры сновали среди плывущих через реку во время миграций диких оленей и метко били их копьями.
Секрет плавания на ветке прост: нужно сидеть в ней так, чтобы центр тяжести был как можно ниже, то есть почти полулежа. Не дергаться корпусом. Только руки вращают весло. И уж если владеешь этим искусством, ветка, подчиняясь твоей воле, пойдет бесшумно и не спугнет ни зверя, ни птицу. Так предки юкагиров незамеченными подкрадывались к добыче.
На лай собак появился и сам хозяин, старый Амбарчан. Проводники объяснились с ним по-юкагирски, и он провел нас к своей стоянке.
Все хозяйство Амбарчана умещалось в двух небольших палатках. Между деревьями на шестах сушились сети, вялилась рыба. Над костром на треноге висел чайник.
С Амбарчаном в тайге жила его жена, маленькая юкагирка, звали ее Марией. Когда мы пришли, она сидела перед палаткой и шила торбаса. У ее ног лежали три огромных лохматых пса.
Мы расселись на траве, Шалугин сел на пенек. Выпили с дороги чаю. Разговор тек спокойный, неторопливый. По-русски Шалугин говорил плохо, но все понимал. Улавливал даже юмор.
Пока мы искали Амбарчана, проводники рассказали, что Шалугин в свои 80 лет с трехсот шагов бьет наповал медведя и сохатого. Тайга для Шалугина — единственная книга, которую он прочитал тысячу раз и читает до сих пор. Он знает все о зверье, населяющем тайгу, о рыбе, плавающей в реках и озерах, о птицах, о травах — лечебных и вредных.
— Однажды, — рассказывал проводник, — я в тайге буквально умирал от острого отравления. Помощи ждать было неоткуда. На счастье, на меня вышел Шалугин и отварами из трав поднял на ноги за два дня.
Я попросил Шалугина показать нам ружье. Он снял его с дерева и протянул мне. Пожелтевший от времени и наполовину истертый приклад, старый-престарый ремень. На стволе дата изготовления — 1887 год. Такое ружье впору бы в музей, но не хочет расставаться с ним старый Амбарчан. Поселковый Совет выделил ему современный охотничий карабин, но Амбарчан пользуется только старым ружьем.
— Мы понимаем друг друга, — объяснил мне старик, прижимая ружье к груди.
Меня удивило, что глаза Амбарчана не утратили еще своей остроты. Я посмотрел на конец ствола его ружья — маленькая, едва приметная мушка, молодыми глазами едва увидишь!
У Шалугина есть дети, внуки, но они живут в поселках и городах, а он в тайге. Летом в палатке, зимой в охотничьих избушках. Ему лишь бы лес был рядом да верные собаки. И живет он среди зверья и комаров, промышляя для людей. А себе оставляет ровно столько, сколько надо на пропитание и одежду.
Из разговора с Шалугиным мы поняли — он сожалеет, что дети его, да и вообще молодые юкагиры, не идут по его стопам, не любят и не понимают по-настоящему тайгу. В ней жили их предки, были сильными и мудрыми, а они потянулись в города, к благам цивилизации. И уходят лесные тайны в могилы вместе с «последними из могикан». Пока еще можно найти таковых несколько десятков по заимкам в якутской тайге. А ведь есть у них чему поучиться и охотоведам, и биологам, и даже медикам...
Вскоре пришло время прощаться. Старый Амбарчан взялся провожать нас на своей ветке. И шел на ней не хуже, чем мы под мотором.
