Бордель: Когда зайдёт солнце - Lion_official
Столько ошибок было совершено за это время, что не счесть. И с каждым днём стыд всё сильнее и сильнее приливал к её юной головке. Сейчас, пока она находилась в эпицентре проявления любви между матерью и ребёнком, рана открывалась. Конечно, Тереза вспоминала о тех днях, когда в её жизни ещё не было ни Тима, ни кого-то другого, только мама. Они также проводили свои беззаботные минуты в парках, где кормили белочек, покупали любимый десерт, собирали дома пазлы, готовили вместе пироги и прочие вкусности. На носу должен быть выпускной, экзамены и предстоящее поступление. Что хочет она? К маме.
— Тереза? Ты меня слышишь? — внезапно до неё донёсся, как откуда-то сверху, тёплый голос. Пустые, не отражающие ничего толкового, глаза обратились к говорящему. Это был Энди. Он тепло смотрел на неё, давно уже зная о всех бедах подруги, — В порядке?
— Да, — на автомате ответила, почти не моргая. Выглядела она, как робот. Хотя больше похожа на испуганного, потерявшегося ребёнка. Глаза выпучила, говорить боялась.
— Ты не выглядишь хорошо… Уверена, что всё в порядке? — парень сделал ещё один шаг к качелям, пока серые глаза впивались в его лицо с целью найти подвох.
— Нет, конечно. Я не знаю, как точно себя чувствую сейчас, да и вообще за всё это время.
— Опустошённость, горе и отчасти отрицание. Вот, что ты можешь сейчас чувствовать.
— Скажи честно, тебя послала Камилла? Нет в этом ничего страшного, я ценю её поддержку и заботу, но ты не обязан толкать речи.
— Нет, она меня не посылала. — Энди откинулся на качели и толкнулся назад. Он казался беззаботным и понимающим одновременно, — Были тут некоторые дела, родители послали, ещё Калеба встретил. Камилла ему все уши прожужжала по поводу тебя и выпускного. Ты серьёзно не пойдёшь?
Тереза молча покосилась на него, тяжело вздохнула и выпытывала из себя ответ.
— Не вижу смысла. Хочу уже поскорее отчалить из этого города и забыть про проблемы.
Парень внимательно следил за еле пробивающимися эмоциями на её лице. Определённо она в депрессии, масштабы которой сложно оценить. Надо что-то делать.
— Тереза, — в голосе его сквозила нежность, — неужели ты действительно думаешь, что побег равноценен исцелению? Нет, это равноценно тому, как ты прячешь голову в песок. Будь ты отсюда за тысячи миль, боль последует за тобой. Не от места зависит твоё исцеление, а от того, как скорее ты отпустишь маму и двинешься дальше. Морально, — он как бы подчеркнул последнее слово, намекая, что не физически надо отдаляться, а духовно пора перейти на уровень осознания всей фатальности.
Девушка смотрела на него внимательно, слушала каждое слово, не дыша. Ведь Энди так нахально озвучил то, что у неё было на уме. И отвечать она не стала. Просто в голове даже слова не собирались в какие-то понятные людям фразы.
— Ты только ухудшишь положение. Ведь сейчас вокруг тебя есть люди, которые в любую минуту придут на помощь, — он продолжил говорить, уверяя себя, что достучится, — Камилла, бабушка, Калеб… Я… — парень был нежен в каждом слове.
— Да, спасибо. Я ещё подумаю, — впервые она искренне хоть кому-то улыбнулась.
— Мне пора, — Энди встал с качели, — И я всё-таки надеюсь, что ты удовлетворишь потребность Камиллы и пойдёшь на выпускной. Она так переживает.
Готовая и неготовая отпустить парня восвояси после небольшой, но важной эмоциональной взбучки, Тереза окликнула его.
— Энди, — серые глаза потребно обратились к нему, — Ты уже нашёл, с кем пойдёшь?
— Нет, ты с самого начала учебного года была той, кого я хотел пригласить.
— Это желание ещё в силе? — усмехнулась тихо девушка.
— Да. — Кивнул в ответ, — Тереза, ты пойдёшь на выпускной со мной?
— Конечно, пойду…
Получив в ответ счастливую улыбку юноши, темноволосая облегчённо выдохнула. Жизнь будто вновь начала окрашиваться в цвета. Жить можно, дышать — тоже. Ещё раз окинула взглядом песочницы, посмотрела на мамочек и побрела в сторону дома. Всё-таки ей и правда стыдно за неподобающее поведение в сторону бабушки, надо было сесть и поговорить. Так должна была поступить умная, мудрая Тереза. Пора такую Терезу возвращать обратно. Но сначала сделать некоторые шаги на пути к исцелению, о котором говорил Энди. И она знала, с чего начать.
Бабушка ещё не вернулась из магазина, а Тим был чем-то занят в своей комнате. Поэтому девушка аккуратно ступала к комнате, куда никто за долгое время не решался войти. Комната мамы. Там всё по-прежнему. Небольшая спальня озарялась полуденным солнцем. На столе лежали полугодовые рисунки Тима, которые он радостно рисовал для мамы перед её отъездом в больницу. Тогда она твердила, что болезнь лечится, тем более на ранних стадиях.
Смахнув слёзы, Тереза отказалась предаваться ностальгии по прошлым дням. Достала с балкона коробки, сложила их и начала с двух. Маркером взмахнула и подписала: «Вещи мамы». Надо освободить эту комнату, бабушка может сюда переехать из гостиной, где только тело нагружает на этом дешёвом диване.
Она аккуратно складывала каждую блузку, футболку, каждую дорогую вещицу её сердцу. Слёзы застилали глаза, и девушка не могла поверить, что действительно с болью на сердце делала это сейчас, своими собственными руками.
— Что ты делаешь? — звонкий голос послышался со стороны двери. Тереза как раз убирала любимые книги мамы, которая так или иначе их перечитывала.
— Прибираю вещи мамы, — не посмотрев на брата, девушка всё также продолжала заниматься делами.
— Нельзя их выкидывать, — требовательно обратился Тим.
— Я их не выкидываю, что ты? — сестра отложила всё в миг и поспешила к брату, — Надо освободить комнату, а эти вещи мы унесём на балкон. Хочешь что-то взять в память о маме? — она указала рукой на комнату.
— А что тут есть? Хочу что-то красивое, блестящее… — мечтательно проговорил Тим.
— Где-то было её кольцо. — В голове всплыл образ одного из самых драгоценных подарков от мамы. Серебряное массивное кольцо с тёмно-синим камнем. Перед отъездом в больницу она сняла его с указательного пальца и передала дочери со словами, что оно приносит силу.
Затесавшись в воспоминаниях, девушка так и не смогла вспомнить, куда же его подевала. Потеряла? Или где-то выронила. Давно его не было. Обыскав всю мамину комнату, затем и свою, она только сильнее разволновалась и решила, что нельзя распространять это чувство на брата, поэтому достала из шкатулки небольшую серебряную цепочку с крестиком.
— Это, конечно, не кольцо, но ты же знаешь,
