Коммандер - Виктор Коллингвуд
Наши дела крайне плохи. С одной стороны — отряды герцога, стоявшие на той части городской площади, что примыкает к ратуше. С другой — отряды городской стражи, стоявшие, в основном, по улицам, примыкающим к площади. Вместе их, наверное, под триста-четыреста голов, а то и больше. А у нас так мало выстрелов для арбалетов!
Сбежав по лестнице вниз, я наткнулся на пленных фалькитов.
— Сударь!
Рыцарь Бреттенхер фон Фарнхофф обращался ко мне, сложив руки в жесте, означающем чистоту намерений и честность.
— Если вы вернете нам оружие, мы будем сражаться за вас.
На секунду я задумался. Те люди на площади, определенно, не друзья наемникам бургграфа. Не думаю, что тут есть подвох.
— Эй, Птах, — позвал я слугу. — Верни этому господину его меч и кинжал. Кстати, что это у тебя в сумах?
— Как же, — прочирикал слуга, — вы не помните? Это болты железные, для тех арбалетов, которые никто натянуть не может. Мы их так и таскаем, замучались уже!
Из-под тряпиц, действительно, тускло поблескивали острия гномьих арбалетных болтов. Мы так и не пользовались ими — для наших арбалетов они тяжеловаты.
Но ведь нам выбирать не приходится!
— Сударь, они тащат таран, — сообщил мне сержант Кунц, — вон, посмотрите.
Действительно, отряд городских стражников нес к нам короткое, толстое бревно.
— Так. Подпустите их поближе. Как начнут бить в дверь, — обстреляйте их этим, — я указал на гномьи стрелы.
— Но они никуда не годны!
— Меткий свалил таким целого тролля. С такой дистанции, да еще сверху вниз, вы не промахнетесь ни при каких обстоятельствах! Кстати, где Меткий?
Изувеченный стрелок оказался на втором этаже.
— Линдхорст, дайте ему самый лучший арбалет и все болты, какие сможете найти. Вообще все, кроме гномьих железных!
Меткий поднял свой арбалет и выразительно стукнул по нему костяшками пальцев.
— Ну, если самый лучший — твой, то так тому и быть. Слушай меня внимательно…
Я подвел его к окну.
— Вон там, видишь, со стороны площади, стоят люди герцога. Стреляй по их командирам. Не трогай ни кнехтов, ни людей шеффенского звания, — только рыцарей и их оруженосцев. Они в ярких ваффенроках в цветах герцога. Не торопись, у нас мало болтов.
Меткий с вопросительным видом показал на городских стражников.
— Нет, городскую стражу не трогай, даже командиров. Только людей герцога. Все понял?
Он кивнул, и я обернулся к Линдхорсту.
— Теперь дайте мне еще четырех ребят с самыми мощными арбалетами. Литц, ты тоже мне нужен. Мы поднимаемся на башню. Птах, бери эти железные болты, сколько сможешь унести, и пойдем с нами.
Спотыкаясь на узкой лестнице со страшно стертыми ступенями, цепляясь за камни частями снаряжения и доспехов, мы, наконец-то, забрались наверх.
— Смотрите сюда, — я показал Линдхорсту на островерхие крыши города, — все эти дома покрыты тростником. Даже если сверху лежит черепица или дранка, под нею — солома или сухой тростник. Литц, раскалите эти болты, как делали с троллем. А вы, — я обернулся к стрелкам, — стреляйте по крышам. Просто лупите во все стороны, тут невозможно сделать промах. Я хочу, чтобы все вокруг сгорело дотла!
— Отличная мысль, Кхорн дери! — воскликнул маг. — Давно мечтал о чем-то подобном. Но, может, проще пустить пару огненных шаров?
— Они разобьются о слой черепицы и совсем не принесут вреда. И ты слишком много магии потратишь на это, а она еще пригодится. Давайте, ребята!
Стрелки взвели арбалеты. Литц раскалил болты со стороны наконечника, чтобы не пережечь тетивы. Четыре огненные линии прочертили начинающее темнеть небо.
— Еще. Бейте еще!
От одной из крыш в полусотне метров от нас начал валить сизый дым. Другая крыша, подальше, задымила тоже.
— Теперь — в другую сторону. Вон туда!
От первых обстрелянных нами зданий все сильнее тянуло дымом. Затем в мансардном окне появились отсветы пламени.
— Пошло! Ты чувствуешь, Литц?
— Да, чувствую неприятности. Сейчас тут будет ад кромешный! Полгорода выгорит точно!
— Все как ты любишь, не правда ли? Пока развлекайтесь тут, а мне надо наведаться в одно здание по соседству. Птах, брось это все, и идем со мною!
Спустившись с башни, я вылез на крышу ратуши. На городской площади лежало уже несколько фигур в дорогих доспехах. Меткий знал свое дело. Вражеские арбалетчики начали отвечать, но лишь добавляли нам болты, которых так не хватало. Прямо под зданием лежало бревно и два городских стражника. Больше ломать двери в ратушу никто не пытался.
Я посмотрел на соседнюю крышу. Она, единственная в округе, была крыта свинцовым листом. Здесь размещалась лавка Вольфрамов, в которой я так и не получил свои дублоны.
— Самое время зайти, — пробормотал я сам себе под нос, прикидывая расстояние между крышами. Сажень, не более, но прыгать в доспехе совершенно не хотелось.
— Птах, принеси сюда скамейку подлиннее, чтобы перекинуть мостик вон туда!
Серв побежал исполнять. Вскоре он, пыхтя, притащил тяжеленную дубовую скамью нужной длины. Выломав ножки, я перекинул ее на ту сторону и подпер так, чтобы она никуда не съехала.
— Жди меня здесь, Птах, — сказал я слуге и перелез на соседнюю крышу.
Воткнув меч в медную жесть, я короткими резкими движениями распорол покрытие крыши, как вскрывают консервную банку. Затем, перерубив пару жердей, на которых крепился металл крыши, я пролез внутрь.
Темный чердак, засиженный голубями, казался огромен. Когда глаза привыкли к полумраку, нашел лаз и, открыв его, спрыгнул, гремя сапогами, на второй этаж здания.
Оглядевшись в полумраке, я увидел, что оказался прямо возле лестницы.
— Эй! Кто вы?
Один из клерков Вольфрамов, испуганный малый в черно-желтом упленде, услышав, видимо, мое приземление, спешил вверх по лестнице со светильником в руке.
— Я хочу предъявить вексель к платежу. Мне было назначено!
Клерк был крайне изумлен столь экстравагантным появлением клиента. Впрочем, кто бы не удивился?
— Но, как вы прошли сюда?
— О, не беспокойтесь. На улице некоторый беспорядок, поэтому пришлось зайти необычным способом. Проводите меня к господину Кросснеру. Он ведь тут главный?
Испуганный счетовод повел меня вниз. Мы вошли в их общий зал, где, несмотря на беспорядки, писцы и учетчики работали, как обычно. Когда мы вошли, наступило изумленное молчание. Все смотрели на меня, видимо, предчуствуя недоброе.
Уже знакомый мне герр Кросснер несмотря на всю необычность ситуации, вышел из-за стойки и учтиво поклонился.
— Герр….
— Андерклинг.
Я снял забрало.
— У меня вексель Волленбургов. 900 дублонов. Мы разговаривали месяц назад. Помните меня?
Банкир побледнел и сделал круглые глаза.
— Наш разговор мне хорошо памятен. Но, право, герр Андерклинг, это
