По ту сторону дороги - Екатерина Алексеевна Андреева
Двэйн вопросительно посмотрел на меня. Мне было даже страшно думать о том, что рядом с нами разгуливают охотники, а представить, что придётся разговаривать с одним из них, я вообще не могла. Они уничтожают рейты, а мы должны умасливать их? Но без оружия и плана, который надеется получить Двэйн, нет хода к ЦиТадели, нет надежды, что весь этот кошмар закончится, поэтому я кивнула.
— Отлично! — воскликнул Томаззо. — Как только решите проблему с охотником, я начну сборы.
— А что за козырь?
— О, это самая забавная часть, — он покосился на меня, и я настороженно нахмурилась.
— Нет! — возмутился Двэйн.
— Успокойся, любовничек, мы тут люди приличные. Всё стало иначе. Мистер Хоггарт, присоединитесь к нам ненадолго. У меня для вас есть приятный сюрприз, — он помахал кому-то рукой.
Я обернулась и не поверила своим глазам:
— Трой! — вырвалось у меня. Посреди зала стоял мой друг, а на нём сияла чистотой форма охотника.
Глава 43
«…и королева не спеша подходит к зеркалу и говорит:
«Зеркало-зеркало, ответь: кто на свете всех милее?
Кто для Города ценнее?»
И зеркало отвечает:
«Вы прекрасны и милы,
И Закону вы верны.
Только зеркалу, к печали,
Все терзания видны.
Не обманешь отраженье,
Вижу я до глубины
Все пороки и сомненья,
Что ещё не рождены.
Вы стараетесь напрасно,
Вера всё ж в Закон слаба,
Есть другая, кто прекрасна,
Та, кто Городу ценна…»
— ша замолчала, погрузившись в глубокие раздумья.
— Читай дальше, ша, — недовольно пролепетал детский голос.
— А на сегодня это всё.
— Всё?! — Сэм и Алиса ахнули одновременно.
— Всё, — твёрдо повторила няня.
— А что же дальше случилось?
— На этот вопрос я вам отвечать не буду. Время покажет, кого в нашей сказке нужно пожалеть больше: королеву или же Белоснежку…»
Мы сидели в самом тёмном углу заведения, куда нас по-хозяйски отправил Томаззо. Он не хотел, чтобы лишние глаза разглядывали Троя, и чтобы он сам не смущал посетителей. Ведь Трой — охотник. Трой — охотник. Охотник…
Конечно, когда оцепенение отпустило, я бросилась к нему в объятия. Мой друг, мой Трой, я думала, что никогда больше его не увижу, а теперь он стоял здесь, он находился в самом центре Пустоши! Он словно ещё больше вырос, и теперь был на две головы выше меня, лицо изменилось — угрюмое, сосредоточенное, в глазах будто застыла вековая печаль, которой он никогда не болел; короткая жёсткая щетина — не знала, что ему так идёт, и эта форма… Охотник. Я резко отстранилась, не сдержав отвращения при виде этой одежды, этих символов. Трой хмыкнул, и в этой усмешке мне послышалось что-то злое, ядовитое, его взгляд на мгновение стал холодным, острым и чужим, мне захотелось спрятаться за спину Двэйна, захотелось попросить его увести меня как можно дальше от этого взгляда, но я сдержалась. Потом губы Троя дёрнулись в неловкой приветливой улыбке, и глаза снова наполнились теплом.
Довольный раскладом дел, Томаззо оставил нас втроём, не забыв при этом подмигнуть Двэйну и напомнить об условиях договора, и теперь я сидела между Троем и старшим, переводя взгляд с одного на другого. Двэйн расслабленно откинулся на спинку стула, сложив руки на груди, иоценивающим взглядомс полнейшей бестактностью и открытой неприязнью разглядывал Троя. Мне стало не по себе. Интересно, когда в последний раз охотник и изгнанник сидели за одним столом?
Мой друг тоже не отличался радушием, но в отличие от Двэйна, его взгляд был тяжёлым, мрачным и подавленным.
Что же касалось меня… После изгнания я часто вспоминала Троя, вспоминала его поступок, но так и не смогла возненавидеть своего друга. Возможно, я просто не могла до конца поверить в его предательство и винила только Совет и ОБ. Но эта форма… Мне казалось, что по ней растекаются капли крови невинных людей, даже моих биологических родителей, о которых я до сих пор ничего особо и не знала.
— Так это он, — вдруг произнёс Двэйн. Голос звучал жёстко: — Тот, кто сдал тебя, и по чьей милости тебя выгнали?
— Двэйн, не надо, — он проигнорировал мой умоляющий взгляд, а лицо Троя вспыхнуло:
— Много ты знаешь, — процедил он сквозь зубы и сжал кулаки.
— Достаточно, чтобы делать выводы.
— Двэйн!
— А разве ты не счастлив, что вам подогнали ещё одни рабочие руки? А то у вас текучка, наверное, просто кошмар!
На лице старшего застыло такое отвращение, что я даже не смогла смотреть на него.
— Лучше заткнись!
— Перестаньте! — я вскинула руки. Щёки у меня пылали, в коленях ощущалась лёгкая дрожь. Зачем Трой говорит так? — Я прошу вас перестать. Двэйн, — он не реагировал. — Двэйн! — старший прекратил испепелять охотника взглядом и посмотрел на меня. — Я уже говорила, он пытался помочь…
— Какой оригинальный способ!
— Я старался её защитить! — голос Троя дрогнул.
— Значит, плохо старался.
— Можно подумать, ты преуспеваешь в этом деле!
— Ну, как видишь, она сидит здесь. Вполне себе живая, почти здоровая, и всё такая же раздражающе упрямая!
— Эй! — возмутилась я.
— Здесь целая куча охотников, а ваши лица очень даже узнаваемы.
— Ну, так давай, что ты нас не арестуешь? Или хозяева ещё не отдали псу команды?
Трой вскочил, на его лбу вздулась вена.
— Хватит, я сказала! — на мой крик повернулись почти все посетители заведения. — Сядь! Сядь, говорю! — я дёрнула Троя за руку, и тот опустился на стул, но его глаза так и пылали от гнева, на лице старшего же светилась довольная ухмылка. — Сейчас вы оба друг друга стоите. Хотите, чтобы нас турнули отсюда?!
— Меня они не имеют право… — начал было Трой, но Двэйн нарочито громко фыркнул:
— Попробуй, объясни это людям Томаззо. Здесь свой закон, и как бы Советы не грозились, они никогда не уничтожат Рынок, ведь и Города во многом живут на том, чем владеет Пустошь.
Трой не ответил,
