Невеста для босса. Куплю тебе новую жизнь - Полина Довлатова
Единственный возможный вариант, который мелькает — это попробовать попросить денег у хозяина Розовой Выдры. Правда я очень сильно сомневаюсь, что у него имеется такая сумма, да ещё и наличными… Но хотя бы попытаться стоит.
Доехав до своего района, иду в сторону бара. Остановившись на пороге судорожно выдыхаю, морально готовя себя к предстоящему разговору с хозяином.
Хватаюсь за ручку двери, но не успеваю её открыть, потому что в следующую секунду чувствую, как сзади меня обхватывают жёсткие мужские руки и грубо дёргают назад, из-за чего дверная ручка болезненно вылетает у меня из ладони.
* * *
Кто-то резко разворачивает меня на сто восемьдесят градусов и пригвождает спиной к бетонной стене.
Расфокусированным взглядом шарю по злому мужскому лицу, пока до меня наконец не доходит, что это Горский.
— Ты с головой дружишь, или там уже тараканы окончательно ламбадой мозг отдавили? — выпаливает, встряхивая меня за плечи.
Тяжело дыша, шарю ошалелым взглядом по его лицу. Он выглядит злым и чертовски усталым.
— Какого чёрта ты здесь делаешь, я тебя ещё раз спрашиваю! Ты язык проглотила или как?! — его руки крепче сжимаются на моих плечах и, наверно, это приводит меня в чувства.
— Или как, — толкаю Горского в грудь и, развернувшись, шагаю в другом направление.
Обхватываю себя за плечи, потому что меня уже саму всю колотит. То ли от неимоверного облегчение, что Кирилл всё-таки объявился, то ли от злости на него же, потому что чёртовы сутки я провела как на иголках, с ощущением, что мне просто почву из под ног выбили. Потому что за все эти проклятые сутки, Горский не обмолвился со мной ни словом, ни разу на меня не посмотрел, ничего не объяснил и не звонил! А теперь разговаривает так, будто я в этом виновата!
— Куда ты собралась?! Лиза, твою мать! — рявкает, делая шаг вслед за мной.
— Никуда! Я никуда не собралась, Кирилл!
— Тогда остановись и посмотри на меня! Я, блять, по всему городу тебя ищу! Какого чёрта ты здесь, а не дома?!
— А где у меня дом? — разворачиваюсь и, задрав голову, смотрю на Горского.
— В смысле?
— Ну где у меня дом, Кирилл? Куда мне надо было ехать? У меня нет его, понимаешь! У нас с Машей никакого дома нет! — срываюсь и всё-таки начинаю реветь, как дура.
Ненавижу себя за это. Терпеть не могу быть слабой. И знаю, что не имею права раскисать, потому что на моих плечах Машка. Но, господи, как же я устала от всего! Не могу так больше, просто не могу!
Два года. Два адских года я не живу, а существую, вообще не представляя, что будет дальше. Со мной. С моей сестрой. Наверно, существует всё-таки какой-то предел человеческих возможностей. Или я просто жалкая слабачка. Но я себя чувствую сейчас выпотрошенной, как тряпичная кукла.
В один миг весь пережитый за последние сутки стресс обрушивается на меня лавиной. Как будто он на тонкой верёвке висел где-то у меня над макушкой, а сейчас эта ниточка оборвалась и меня просто размазало.
— Лиз, что ты говоришь, — голос Кирилла звучит уже гораздо тише и спокойнее. Он подходит ко мне ближе, берёт за плечи и прижимает к себе. — Твой дом — это я. Ваш с Машей дом — это я.
— Ты проп-пал на с-сутки, — всхлипываю, топя его футболку своими слезами. — Я с-со вчерашнего д-дня ничего о тебе не с-слышала. Макс ничего толком не г-говорит! Что я должна была д-думать?! Вчера после драки с Б-богданом, ты на меня даже не взг-лянул! Если ты только посмеешь обвинить меня в том, что наговорил твой брат, я тебя… я… — боже, я даже не знаю, как закончить эту фразу! Потому что, ну что я могу?! Ничего! Я не могу ничего! Ни конкретно сейчас, ни в глобальном смысле.
Но самое паршивое, что я ничего не могу дать Маше! Без помощи Кирилла я ничего не могу ей дать. А я обязана была о ней позаботиться. Когда от тебя зависит чужая жизнь, ты не имеешь права на слабость.
А я Машку подвела. Потому что если Горский сейчас не заплатит, то никакой операции завтра не будет. От этих товаро-рыночных отношений мне тошно так, что охото удавиться.
— Я знаю про кресло президента, — выдавливаю, упираясь лбом в грудь Кирилла. — Я знаю, что твой п-папа решил оставить его за соб-бой.
— И что?
— По условиям договора ты должен был заплатить за Машино лечение в обмен на брак. А теперь в нём отпала необходимость.
— Лиз, — тяжело выдыхает, и упирается лбом в мой лоб. — Скажи, пожалуйста, ты дура?
— Чт-то?!
— То, Лиза. То, что ты слышала. Чёрт, твой мозг хоть иногда фильтрует информацию, которую получает? Почему из всего, что вчера произошло ты запомнила только плохое? То что сказал Богдан, то что я с тобой не поговорил. Это твои тараканы на ура восприняли. А то, что я тебе пытаюсь вдолбить уже на протяжении практически месяца, это они усваивать отказываются. Хотя, чего я удивляюсь. Ты же опухоль. Моя чёртова раковая опухоль. Ты изначально в моей жизни появилась, чтобы до конца дней мозг мне взрывать.
— О чём ты? — задрав голову, зарёванными глазами растерянно смотрю на Кирилла. — Я не понимаю…
— О том, что я люблю тебя, Лиза. Я уже понял, что тебе если не сказать это прямо в лоб, то до тебя никогда не дойдёт. Люблю тебя, Стрельникова. Хоть ты и дура. И тараканы твои меня бесят до трясучки. И характер твой паршивый раздражает. Люблю тебя несмотря на то, что ты малолетняя курносая выдра с отвратительным характером. Что ты мне чуть глазные яблоки не выжгла перцовым баллончиком. Люблю тебя в дурацких трусах в цветочек, а в трусах с колобком люблю даже ещё сильнее. Вот это в твоей голове должно было отложиться. Но ты, к сожалению, не понимаешь намёков. Потому что твой дурацкий мозг устроен так, чтобы запоминать только плохое. Да, я был не прав, что вчера с тобой не поговорил. Прости, очень злился. На Богдана, а не на тебя. Но то, что я ночью перенёс тебя к нам в спальню должно же было что-то тебе сказать?
— Я… я об этом не думала…
— Конечно ты не думала. Кто бы удивлялся. Ты была слишком занята тем, что мысленно меня линчевала, по одному отпиливая
