Догоняя Птицу - Надежда Марковна Беленькая
В следующий миг оба беззвучно исчезли. Лота не успела заметить, в какую сторону они ушли.
-Ты знаешь литовский? - Лота повернулась к Гите и внимательно рассматривала ее, как та минуту назад рассматривала девушку-хиппи.
-Это не литовский, а латышский. Они похожи, и литовец сразу бы отреагировал. Раньше мы с матерью каждый год отдыхали на взморье, и я выучила несколько фраз. Каз ир измаксас? - Гита захихикала.
От пруда тянуло тиной - позади было несколько жарких дней, и вода потихоньку начинала жить летней органической жизнью. Гита еще несколько дней назад покрылась веснушками - все открытые участки тела, даже пальцы на руках. Лота завидовала ее веснушкам, ей казалось, что это признак благородного происхождения, а Гита мазала лицо кремом, который приглушал их пылание. Как-то раз, сидя напротив Лоты, Гита нагнулась почесать ногу в легких кожаных сандалиях - их привезла ее мать - она нагнулась, и Лота на секунду увидела ее грудь - тоже в мелких коричневых пятнышках, как перепелиное яичко, и сверху узкая грудина или как иначе назвать пустое и очень худое пространство между ключицами, и плечи тоже были усыпаны этими пятнышками и точками, прямо как у той девчонки с картины Уайета в одном из альбомов, стоявших на полке в Гитиной комнате. Только девчонка Уайета была крепкая, как капустный вилок, а Гита была тоща как сосулька и также прозрачна, и только веснушки и жесткие зеленые глаза придавали ей жизни.
И, конечно, в воспоминаниях о Гите снова царствовала весна. Наверное, потому, что в ней самой было много холодного воздуха, который, слегка подогреваясь, приводил в действие тяжелые и инертные механизмы жизни, а когда наступало лето, перемещал Гитландию куда-то совсем далеко - под Ригу, на взморье, частица которого потом хранилась в Москве в виде янтаринок, похожих на замороженные капли апельсинового сока, или шоколада с корицей, или рижского бальзама, который в их доме было принято добавлять в кофе.
Вот и вся история. Встреча с музыкантами была необязательной и случайной. Сейчас Лота бы их, наверное, не узнала - ни парня, ни девушку. Но в памяти навсегда остались тихое сияние вечера, город, залитый солнцем, неподвижный, словно вылепленный из гипса, лебедь - и отражение: картинка-перевертыш, наводящая на мысль о двойственности мира.
Глава Тридцать третья
Догоняя Птицу
Не только затянувшееся отсутствие Птицы вносило в жизнь Лоты острое, почти непереносимое напряжение, доводившее до отчаяния.
Она не сразу разобралась, в чем дело. Что именно тяготило ее так сильно, что в иные моменты ей становилось физически трудно дышать. Словно внутри нее раздавили деревянный кораблик, и щепки вонзились в легкие и сердце. В Лоте открылась пустота, которую было нечем, абсолютно нечем заполнить. В первое время она пыталась читать книги - набросала для себя целый список серьезных и несерьезных, полезных и бесполезных книг. Одни из этих книг советовал прочитать Герцог, другие Лина. К тому же существовал целый перечень нетронутой классики, которую она так и не прочитала в школе. Но ни книжные слова, ни фразы, ни предложения не вызывали у нее мыслей или эмоций. Черные буковки с книжных страниц печально осыпались в тусклую пустоту, непонятые и непонятные.
В начале августа Лота решила кому-нибудь позвонить и набрала номер своей бывшей одноклассницы из Краснододорожной школы Жени Пятнашко. Но все слова, которые она заготовила для Жени, которые слушала и произносила, держа в руках телефонную трубку, застревали в пластмассовых недрах, в сыпучем и беспросветно-черном угольном порошке. Уловив в Лотином голосе непривычные интонации, Женя предложила приехать в Москву, но Лота испугалась, и сославшись на несуществующие неотложные дела, повесила трубку.
Гитландия исчезла с карты: ее больше не было. Все, что Гита оживляла своим колдовством, теперь, в новой внезапно потускневшей реальности превратилось в бессловесную неживую тень. Как обрести ее заново, каким инструментом воспользоваться, чтобы вернуть? Или хотя бы - пусть даже изредка - к ней прикасаться, согреваясь и переводя дух.
Лота помнила их с Индейцем разговор - один из последних, случайных, когда она уже во всем угадывала скорую разлуку.
-Научи меня какому-нибудь ритуалу, - попросила его Лота.
-А тебе зачем? - удивился Индеец.
-Ни за чем. Просто так.
-Если просто так - тогда другое дело, - согласился Индеец. - В волшебство все и должно сводиться к этому просто так, понимаешь?
-Понимаю.
-Вот. Когда ты это поймешь окончательно, тогда все и заработает. И будет уже неважно, что у тебя за ритуал. Ты можешь где-то прочитать о нем или услышать. А можешь придумать сама. Это может быть очень сложный ритуал с набором экзотических составляющих. А может быть совсем простой - с пуговицами или кусочками хлеба. Или со спичками. Или с дождевой водой. Да с чем угодно. Прежде всего, важно то, что ты вообще это делаешь. Сама, своими руками. Потому что в такие моменты ты пробуждаешь к жизни древнее волшебство, которое когда-то существовало на земле и все собой заполняло, как воздух - атмосферу, а потом исчезло и все про него забыли. Ритуал магию не делает: он ее пробуждает. Пробуждает уже существующую.
-То есть, ты хочешь сказать, что совершенно не важно, что и как я делаю? Главное - этим заниматься?
-Ты все совершенно правильно поняла. Твори, действуй - и магия отыщет тебя сама!
-Надо же, - сказала Лота. - Я думала, существует какая-то тайна, которую надо знать или разгадать. А послушать тебя, так никаких тайн и нет...
-Детка,
