Мальчик в шкафу - Leka-splushka
Учиться "как все" он мечтал давно. В тайне от меня, потому что понимал - я не такой человек, чтобы оставить невидимого мальчика слоняться по школе и спокойно заниматься делами по хозяйству. Надеялся ходить тенью за Дадли. Но я обрубила и эту надежду. Не хватало еще, чтобы про моего сына пошли слухи, что он как-то связан со всякой потусторонней ерундой! А такие слухи непременно пойдут. Мальчишка же крайне редко задумывается о том когда и как себя вести уместно. Совершенно не контролирует творящуюся вокруг него ненормальность. И, что злит меня особо, совсем не чувствует момента, идеального для тактического отступления, когда надо вообще никак себя не вести - брать ноги в руки и валить.
Зная, что этот упертый поросенок из себя вывернется, лишь бы получить желаемое, я не отпускала его ни на шаг. Особенно в то время, когда Ди-ди был в школе.
Мальчишка возил пыльной тряпкой по пыльным полкам, когда я убирала в доме, рвал листья кресс-салата к обеду, пока я шинковала капусту, выдергивал ноготки из клумбы вместе с сорняками во время прополки. Оживлялся он, когда Дадли приходил домой и можно было поиграть "в школу".
Сдвигали стулья, как парты, рассаживали плюшевых медведей, призванных изображать одноклассников, и выполняли работу, заданную сыну в школе для повторения пройденного материала. Читали вслух, тренировались в чистописании. Я при переезде нашла настоящую чернильницу-непроливайку и перьевые ручки. Мальчишки были счастливы. Они просто обожали все необычное.
Но все-таки подкидыш чувствовал вторичность таких игр, с завистью смотрел на Дидиккина, а потому я не могла отвлечься ни на минуту, спала вполглаза и все боялась, что поганец выкинет какой-нибудь фортель, итогом которого будет очередной переезд. И хорошо, если не из страны.
То, что он не капризничал (отучила за эти годы, слава Богу!), не настаивал и не уговаривал, по-детски наивно ластясь к нам с Верноном, а лишь смотрел на меня своими нечеловечески-зелеными, кошачьими глазами только усиливало мою нервозность. Да что ж такое?! Ну нельзя! Чего тут непонятного? Простое же слово!!!
Через три месяца подобных пыток (это чертовски долго, я вам скажу) Вернон сдался:
- Да разреши ты ему!
- Что разрешить?
- Не знаю! Чего он там хочет? Вот это пусть и делает. Сколько можно таращиться, как брауни из-под веника?! Что я, дома уже отдохнуть и расслабиться не могу?
Я только зашипела, не желая устраивать скандал с разбирательством - чего могу и хочу я. Бесполезно. Или заявит, что я все себе выдумываю. Или тоже надуется и будет ходить пыхтеть. А второго пыхтуна в доме я не вынесу.
Мы стали ходить в класс Дадли и сидеть там на занятиях.
Над моим малышом тут же стали хихикать одноклассники.
И почему дети в таком сопливом возрасте и уже такие злые?
Пока у мелких говнюков тухли завтраки, я молчала. Терпела. Сжимала зубы и читала дома подкидышу нотации, игнорируя его жалкие потуги отмазаться в духе: "Это не я, оно само!"
Было бы оно само, не было бы оно таким адресным!
Но когда у особо рьяного противника присутствия мамочки на уроках взорвался в руках портфель...
В общем, про визиты в школу я велела мелкому забыть.
Он ушел в свою каморку под лестницей, заперся в ней и прорыдал с надрывом до самого ужина.
Дадличек ходил тихий и виноватый, мусоля конфетину, которой я попыталась его отвлечь.
Старшего брата он любил. И хотя по малолетству не мог понять всех связанных с этим невыносимым мальчишкой странностей, всегда искренне огорчался раздорам в семье.
Я пыталась его отвлечь, а сама боялась однажды преуспеть в этом начинании. Потому что это дорога к краху семьи.
Дома проблемы? Не переживай, малыш.
Дома проблемы. Не переживай, малыш.
Малыш, дома проблемы, почему тебе все равно?
Эх, подсказал бы кто - что мне делать-то?
* * *
К ужину мальчишка выбрался из своей норки совсем тихим и поникшим.
Вот лучше бы так там и сидел, со своим распухшим носом и зареванными глазюками.
Скотина неблагодарная! Урод! Сволочь! Так бы и высказала ему все что думаю про ненормальность, ненормальных и их придурошных родителей!
Умерла она! Как ее хоть звали, гадость эдакую?
Где у нее и муженька ее, алкоголика-тунеядца-козла такого, все друзья семьи, ровесники, кузены и кузины? Чтоб их черти взяли!
Он же мелкий совсем, ему товарищи по играм нужны, а не матерящаяся тетка с ее сыном-карапузом. В таком возрасте разница в два года - это не пропасть, это бездна.
Так ее *** *** ******!
Ругалась я про себя, а потому без огонька, скучно и мало.
На следующее утро малой не встал к завтраку. Без писка отправился к Фигг, пока я провожала Дадличку. Отказался играть в школу и снова заперся в своем чуланчике.
Да, ***** ***** ****** *** *** *******! Чтоб **** ****** ****** **********! Ну что я могу поделать-то???
Ну сам-то он головой своей может соображать? Нет?!
Когда мелкий не вышел к следующему завтраку, Вернон озабоченно нахмурился.
На третье утро с рыком вытащил паршивца за шкирняк и поволок на улицу, к машине.
Только и гавкнув, что поговорит с ним по-мужски на мое охреневшее: "Куда вы?"
Вернулись они в то время, в какое и обычно муж возвращается с работы.
Это он его к себе в офис что ли возил? Или на производство?
А не повернулся ли дражайший супруг? Не двинулся ли рассудком?
Чем это может помочь зареванному шестилетнему пацану, которому не с кем играть и который хочет в школу?
Я вот, кажется, выход придумала. И отличный выход! Ивонн немного помогла, если честно.
Церковный хор ведет очень странная тетка, как выяснилось. Экзальтированная до крайности, да еще и крайне недалекая.
Увидела как-то на крестинах отблески от вспышки фотоаппарата, да как закричит: "Благодать! Благодать сходит!"
И таких случаев не один и не два.
Если вдруг в ее присутствии начнут передвигаться вещи, никто не поверит ей, что это напрямую связано с моим сыном. Я надеюсь. По крайней мере, другого выхода что-то не видно.
- Слышишь меня, поросенок? Записала вас с Дадли в хор при церкви. Занятия в понедельник, четверг и субботу с воскресеньем. Основной педагог с придурью и выкрутасов твоих может и не заметить, но там еще литургика и сольфеджио. Если будут жалобы, ты у меня так получишь, что сам не рад будешь своему учебному рвению. Все понял?
- Ага! - А счастья-то сколько, ну что ты тут
