Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1990 год
В Адмиралтейств-коллегий не было и сомнений в наличии прохода, ведь его существование доказывал сам Ломоносов, который писал: «...в отдалении от берегов сибирских, на пять и семь сот верст, Сибирский океан в летние месяцы от таких льдов свободен, кои бы препятствовали корабельному ходу».
Мысли Ломоносова дополнял и неизвестный автор документа, составленного, судя по всему, во времена царствования Алексея Михайловича и озаглавленного «Описание, чего ради невозможно от Архангельского города морем проходити в Китайское государство и оттоле к Восточной Индии». Там, в частности, есть такие слова: «Пишут же землеписатели, что буде кто не близ берега морем, но далеко в акиане плавати будет, может пройти в Китай...»
Интересная деталь — хоть экспедиция В. Я. Чичагова и не удалась, но все материалы о ней прочно и надолго осели на полках архивов, их не опубликовали. Даже сам факт этой экспедиции долго оставался секретным. Завеса секретности была и в XIX веке. Вот почему Норденшельд так настаивал на обнародовании всех журналов русских полярных экспедиций без каких-либо изъятий текста.
Поиск кратчайшего пути через полюс в Китай предпринимали и в XIX веке. Вероятнее всего, этим объясняется благосклонность короля Швеции, который предоставил Норденшельду один из первых в мире пароходов — «Софию», под командованием капитана Оттера. Помощником капитана пригласили молодого А. Л. Паландера, которому впоследствии суждено было стать командиром легендарной «Беги» и разделить с Норденшельдом славу первопроходца Северного морского пути.
Судя по данным морского кадастра, «София» имела 41 метр длины и 7 метров ширины. Ее паровая машина — 270 индикаторных лошадиных сил. Судно внешне походило на бригантину, хорошо оснащенную парусами.
Теперь можно лишь догадываться, как ходила «София», сколько переполоха наделала она в далеких северных портах — все-таки невиданное по тем временам достижение науки и техники.
Внутри пароход был очень комфортабельным: семь кают по две койки в каждой, салон на корме, помещение для команды — все это являло собой если не роскошь, то по крайней мере что-то невиданное для полярных судов, которые обычно строились с минимумом удобств.
Однако когда об экспедиции Норденшельда к Северному полюсу узнал конструктор и строитель «Софии» Отто Карлсунд, он высказался скептически: его пароход вовсе не ледокол. И тем не менее экспедиция состоялась. Все расходы на ее оснащение поделили король Швеции и гетеборгский меценат Оскар Диксон, с благословения которого потом прошли все экспедиции Норденшельда.
20 июля 1868 года «София» покинула порт Тромсе, взяв курс на север... Норденшельду удалось дойти только до Шпицбергена, тем не менее в своем кратком донесении, которое он отправил с попутным судном, результаты экспедиции оценивались весьма высоко.
«Добытые по настоящее число результаты превосходят мои ожидания. Правда, что касается географии, то мы не открыли ни новых материков, ни неизвестных еще островов. Впрочем, это и не входило в план первой половины нашей экспедиции, ныне завершенной...»
«Не открыли», «не входило» — эти слова следовало бы читать «пока не открыли, но надеемся открыть» во второй половине экспедиции, которая только начиналась, если иметь в виду поиск прохода через Северный полюс к Берингову проливу. Не случайно же к Шпицбергену, где стояла «София», высылали из Швеции транспорты с углем.
Вплоть до 4 октября продолжалась вторая половина экспедиции — «София» рвалась на север, пока в роковую ночь не встала, сотрясясь от удара. Льдина остановила судно. Весь экипаж до утра, стоя в обжигающей воде, спасал погибающую «Софию». Случилось это на 81°42" северной широты. Так далеко на север тогда еще не заходило ни одно судно в мире.
Пришлось срочно поворачивать на юг. По пути, уже в Норвежском море, шторм едва окончательно не решил судьбу «Софии», напоминавшей огромную плавающую льдину с черной трубой. Обледеневшая, израненная, она долго была игрушкой волн. Наконец 20 октября 1868 года капитан Оттер приказал отдать якорь — экспедиция вернулась в порт Тромсе.
Норденшельд признал, что его милая «София», к сожалению, недостаточно сильна для тех задач, о выполнении которых он мечтал. Следующие экспедиции он уже совершал на более мощных судах...
А «София»? В Арктику она уже больше не ходила, район ее плавания ограничивался водами Балтийского моря. Однако с каждым годом акватория все сужалась и сужалась. В начале XX века она оказалась на Ладоге, где долго служила как рыболовное судно-база.
В 1930 году «Софию» приобрели монахи Валаамского монастыря, и вряд ли кто из них, с опаской взойдя на борт, догадывался о том, что эта старая, разбитая посудина была когда-то гордостью полярного флота, что она штурмовала льды у берегов Шпицбергена и Гренландии, пробивалась к Северному полюсу...
Вместе с историей Ладоги, с богатой на события жизнью Валаама жила теперь «София». Монахи, как известно, не приняли Советской власти, острова отошли к Финляндии. В тихой монастырской обители тогда все чаще слышалась финская и английская речь. И разговоры велись не только на религиозные темы.
На Валааме разместили лагерь смерти для финских политзаключенных. Пытки, расстрелы соседствовали с молитвами и философскими беседами. Люди генерала Юденича темными ночами приплывали на Валаам и уплывали с него на свои тайные операции. Доставляла их «София».
В 30-е годы на одном из островов работала разведывательная школа, в которой готовили диверсантов для заброски в Россию...
Зимой 1940 года, в лютый морозный день, красный флаг взметнулся над Валаамом. Острова стали советскими. Бывшие хозяева «Софии» бежали, бросив уже ненужное судно у замерзших причалов. До лета так и простоял пароход, связанный канатом с осиротелым берегом.
Потом на острова пришли новые люди, и после недолгого ремонта «София» вновь вышла в плавание.
Вскоре пароход передали в школу юнг, которую открыли на Валааме, видимо, в помещении бывшей разведшколы. Но спокойные учебные плавания, в которых ребята постигали азы морского дела, продолжались недолго. Уже в следующую навигацию юнги приняли боевое крещение. Учеба сменилась войной. Перед «Софией» рвались настоящие бомбы, свистели настоящие пули и снаряды, когда юнги переправляли через Ладогу части отступающей 7-й армии.
С тех пор старая «София» стала работать на Дороге жизни, помогая Ленинграду в дни блокады.
После освобождения города на Неве, в последнюю военную весну, «София» вновь сменила профессию — ее переоборудовали в рыбацкий сейнер. Но суда, как и люди, стареют незаметно, а обнаруживается это сразу, вдруг... Без музыки, без торжественных речей старый пароход завели в тихую гавань, где он, думается мне, стоит и по сей день.
...Если бы я знал тогда, на полузатонувшем безымянном судне, что по этой палубе, возможно, ходил в меховом костюме Норденшельд! Или — что здесь собирались монахи перед выходом на причал монастыря. Или — что в трюме прятались заключенные и диверсанты. Или — что складывали штабелями грузы для голодающих блокадников... Не знаю, изменилось бы что? Наверное, нет. Так уж повелось: «Что имеем, не храним...»
Неужели «София» окончательно погибла?
Может быть, откликнутся ценители старины из Швеции? Может быть, удастся совместными усилиями восстановить памятник не только техники XIX века, но и техники XXI века. Я не оговорился. Новая «София», вполне возможно, станет прообразом судна будущего. Именно будущего: она с двумя двигателями — паровым и ветряным, экологически чистым.
Сейчас на морских дорогах уже появились танкеры, сухогрузы, двигатели которых «усилены» парусной системой. Но ведь такой же была и «София»!
Вполне возможно, найдутся и другие самые неожиданные повороты в долгой судьбе старейшего парохода. Музей, испытательное судно, что еще?..
Но прежде надо убедиться наверняка, что брошенный в бухте полуразвалившийся корабль, который я видел, есть именно та «София». История, приведенная выше, как мне кажется, подтверждает это. И все-таки... Надо убедиться. Поэтому редакция решила совместно с Музеем морского флота организовать экспедицию на Валаам.
В нашем поиске могут помочь и читатели. Хорошо бы записать рассказы юнг, живших на Валааме. Живы монахи — хранители памяти Валаамского монастыря. Живы наверняка и другие участники описываемых событий. Вот бы узнать о них. А от них — о «Софии».
Мурад Аджиев
Клубничные поляны Юлиса
Казалось, город никогда не кончится. Сине-бело-красный вагончик PEP (наземное метро) давно пересек кольцевую автомагистраль вокруг Парижа — официальную границу французской столицы, и катил на юг, а за окном по-прежнему громоздились высотные дома и небольшие виллы, пространство между которыми прорезали дороги и дорожки. Мелькали за окном станции с названиями городков и населенных пунктов, прилепившихся к Парижу, как ракушки к океанскому лайнеру. Похоже, все вокруг было застроено, огорожено, заасфальтировано. Париж, словно гигантский электромагнит, удерживал в своем сверхсильном поле города, людей, машины, поезда...
