Журнал «Вокруг Света» - Вокруг Света 1996 №07
И все же за четыре погружения водолазам, проведшим в общей сложности шесть часов на дне океана, удалось добыть бесценные научные сведения. Анализ поднятых с корабля отдельных деревянных и железных предметов позволил проследить за изменениями, происходящими с деревом и металлом под воздействием низкой температуры и соленой воды в течение длительного времени. Благодаря отснятым на видеопленке кадрам и слайдам биологи получили исчерпывающее представление о морских организмах, облепивших остов затонувшего барка. А снимки борозд, оставленных айсбергами на дне океана, пополнили знания о состоянии земной поверхности, скрытой большими глубинами и толстым слоем векового льда. Так что эти данные представляют практический интерес не только для подводных археологов, но и для специалистов, занимающихся прокладкой трубопроводов, бурением скважин в шельфовых зонах, добычей нефти и газа.
Но самое главное — исследователи смогли заглянуть в прошлое. Нуйттен и Осборн осмотрели корпус корабля — тот, надо заметить, сохранился довольно хорошо, — подняли на поверхность штурвал, шкив-блок и различные мелкие предметы.
Джозеф Макиннис позднее признался: «Мы мечтали восемь лет, искали шесть... И вот наконец смогли представить себя на месте тех, кто плавал на барке. Нам стало ясно — они были такими же, как и мы. В некотором смысле их даже можно назвать астронавтами своего времени».
Итак, результаты работ на «Бридалбейне» оказались перспективными. Удача окрылила ученых, и они уже выбирают новые объекты поисков, скрытых пока льдами Северного Ледовитого океана.
А.Окороков
Под флагом адмирала
Не дожидаясь ответа на стук в дверь, в адмиральский салон влетел флаг-капитан Русецкий. — Ваше превосходительство! Подходим. Штурмана докладывают: через двадцать минут поворот. Вы приказывали за полчаса предупредить вас...
— Добро, Иван Глебович, — улыбнулся в пышные, с проседью усы адмирал. — Поднимаюсь на мостик. И вот еще что, голубчик: пришлите-ка ко мне сюда тех двоих гардемаринов, что в Антивари нашалили. Хочу с ними сам побеседовать.
— Есть, ваше превосходительство. Сейчас же пришлю.
Русецкий скрылся за дверью, а адмирал встал из-за стола и подошел к иллюминатору. По правому борту виднелся гористый берег. Скоро бухта Фиуме. Давно, очень уже давно он здесь не был. А тот единственный раз, когда сам был гардемарином, как он запомнился! На всю жизнь. Молодой, беспечный, в ладно пригнанной белой форме, гулял он в компании с такими же юнцами по нарядным улицам австрийской военно-морской базы. Солнышко, ярко-синее море, незнакомые веселые лица, пестрые флаги... А кафаны с непривычными для русских деликатесами и винами, черноглазые, загорелые девушки... «Тишина биче бедна, ни трага ником нэма. Само что че ветар шумит била едном любв една...» — припомнились непривычно для русского уха звучащие, хоть и довольно понятные слова и щемящая мелодия старинной сербской песни. Пела тогда в кафане красавица Радмила... Память у адмирала была на редкость цепкая. И ведь то был первый его заграничный поход, еще на парусно-паровом кораблике, на клипере... В дверь постучали.
— Прошу, — пригласил адмирал.
В салон вошли двое крепких молодых людей в аккуратных, первого срока, мундирах.
— Гардемарин князь Мещерский, ваше превосходительство, — представился тот, что повыше.
— Гардемарин Черкашин, ваше превосходительство, — эхом откликнулся второй.
— Садитесь, господа, — радушным жестом указал на стоящие возле стола кресла адмирал. — Садитесь. О художествах ваших наслышан. С хозяином ослика, на котором вы изволили раскатывать по Антивари, вы в конце концов расплатились, и он не в претензии. При каюте то, что положено, вы отсидели. Казалось бы, инцидент исчерпан. Однако хочу отметить, что вина здешние — весьма коварные и в голову крепко ударяют. Так что в Фиуме останетесь оба без берега.
На «Цесаревиче» дело для вас найдется. Сам прослежу, чтобы вы не скучали.
Впрочем, хватит об этом. Давайте-ка поговорим о более возвышенных материях. Известно ли вам, господа гардемарины, где, в каких водах мы идем, что это за берега по правому и по левому от нас борту? Ну-ка, князинька!
— Австро-венгерские владения, ваше превосходительство.
— Что ж, правильно. На сей день — именно так. А прежде, прежде как эти земли именовались? Что вы скажете, гардемарин Черкашин?
— Далмация, Далматинское побережье, ваше превосходительство.
— Верно, Далмация, славянские, стало быть, земли. Отсюда, из этих краев, приходили в Россию, на русскую службу, отменные моряки. А ну-ка, кого из них вы знаете?
— Адмирал Змаевич, — не очень уверенно произнес Мещерский.
— Так-так, верно, адмирал Матвей Змаевич. И чем же он отличился? Ну-ка, гардемарин Черкашин!
— В 1714 году, командуя галерами при Гангуте, взял в плен шведский фрегат «Элефант».
— Точно так, это одно из его славных дел. Ну, а теперь вот, видите, с левого борта земля. Что сие есть?
— Остров Велья, я у штурманов справлялся, — ответил все тот же Черкашин.
— Верно, остров Велья. А что это за название такое? Откуда оно, что означает?
Оба гардемарина смущенно молчали.
— Так-так, не знаем. Однако — ежели даже и не знаем — беда не так уж велика. А вот когда не знаем и знать не хотим, — это уже хуже. Вот у меня на столе лоция. И что же в ней об этом самом острове Велья сказано? Посмотрим. «Остров Велья — в древности Курикта, Сирактика, а по венецианской истории — Веджия». По-сербски же остров сей зовется Крк. В этих краях вообще ведь едва ли не все названия двойные — славянские, коренные, и более поздние, австро-итальянского происхождения. Так вот, название Велья наука топонимика — а наука эта морскому офицеру, должен заметить, далеко не бесполезная — трактует как происходящее от латинского «старый», по другому же мнению — от «стражи». Ну, а Крк, по той же топонимике, связан с «шеей». Да и Фиуме, куда мы следуем, по-сербски именуется Риека, сиречь река. Там и вправду река в бухту впадает. А Фиуме — в то же время итальянское преобразование латинского «Флумен», что означает по-русски «река». И Антивари, где вы нашалили, назвали так потому, что расположен сей город как раз напротив города Бари, что на адриатическом берегу Италии. По-сербски же город этот зовется просто Бар.
Однако хватит. Время идет, скоро ворочать будем, к рейду Фиуме пойдем. Вон она, гора Учка, двугорбая, видите? По ней из Фиумской бухты погоду предсказывают.
А за сим прошу подняться вместе со мною на мостик. Там мы еще кое о чем побеседуем.
На мостике после салона было прохладно. От солнышка защищал тент. Ветерок освежал разгоряченные лица. Отряд шел строем кильватера. За «Цесаревичем» держался «Рюрик», замыкал строй «Богатырь».
Адмирал улыбался, он был доволен. Если бы не «Слава», оставшаяся в Тулоне из-за неисправности в машине, и вовсе было бы неплохо. Надо же, сподобился на старости лет в дипломатической миссии участвовать. И почетно, и хлопотно. Конечно, великий князь Николай Николаевич очень корректен и ни в какие сугубо флотские дела не вникает, но все же само его присутствие заставляет постоянно быть начеку. Насчет дисциплины он строг. Вот и в Антивари гардемаринами был очень недоволен. Адмирал ездил вместе с Николаем Николаевичем в Цетинье поздравлять его тестя князя Черногорского со счастливым пятидесятилетием правления. Черногорец был тронут и, принимая российский фельдмаршальский жезл, даже прослезился. Пировали несколько дней. А в Антивари их дожидался отряд. Оттуда Николай Николаевич отправлялся в Фиуме уже как частное лицо, и корабли шли теперь под флагом адмирала. Ну что же, Фиуме рядом. Проводим великого князя, и, с Божьей помощью, домой...
— Ну-с, молодые люди, — обратился адмирал к почтительно державшимся в сторонке гардемаринам, — подойдите поближе и ответьте-ка вы мне на кое-какие вопросы. Вот, к примеру, стою я на мостике, с правой его, как вы видите, стороны. А как поднимались мы, здесь капитан стоял, командир корабля, стало быть. Увидел меня и сразу же на левое крыло ушел. И вообще — правая сторона неким почетом пользуется. И трап правый — почетный. В чем дело? Почему правый, а не левый? Ну-ка, гардемарин Черкашин.
— Такова традиция, ваше превосходительство.
— Традиция... Да, такова традиция. А традиция — фундамент дисциплины, а на ней держится служба. Но почему, откуда она завелась? Не из пальца же высосали! А вот у португальцев почетная сторона как раз не правая, а левая... Это почему? Ну-ка, князинька? Молчите! А вы, Черкашин? И вы не знаете? Вот вам и традиции, неведомо откуда взявшиеся... А ведь ответ-то есть и не так уж, ежели подумать, сложный. Традиция, по энциклопедическому словарю, есть «передача обычаев и практического их выполнения от дедов наследникам или одним поколением другому путем слова без записи». Так почему же все-таки появился на европейских флотах, исключая португальский, этот самый обычай — считать правую сторону корабля почетной, парадной? А пошло это оттого, что мыс Горн и Магелланов пролив впервые были обойдены англичанами и испанцами с оста на вест, то есть — правым бортом!
