Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1972 год

Сахалинские каникулы

В общесоюзном студенческом отряде сотни тысяч студентов. Юноши и девушки из всех республик Союза, из многих социалистических стран работают на Дальнем Востоке и в Средней Азии, на Украине и в Сибири — везде, где строятся железные дороги, города, заводы. Третий семестр студентов — хорошая школа труда, дружбы, интернационализма.

Рассеянно глядя на стол, вдруг ловлю себя на том, что уже в который раз пробегаю глазами строчки, написанные на одном из листков: «Теперь мы в Холмске, на строительстве паромной переправы. Переправа что мост, только плавающий. Один конец «моста» — на материке, другой — здесь, на Сахалине...» Чье-то неоконченное письмо.

В Холмск я приехал на другой день вслед за отрядом. Узнать, где разместились студенты, было делом несложным. «На Молодежной улице», — ответил мне первый встречный, показав дом почти на самой вершине сопки. Асфальтовая дорога петляет по склону между новыми многоэтажными домами. Чем выше, тем чаще останавливаешься и невольно оборачиваешься туда, где сбегающий к проливу город окутан белой пеленою облаков.

Сверху порт очертаниями напоминает ковш, видны силуэты стрел портальных кранов, плавно кивающие судам у причалов. Неожиданно дорога кончается у обрыва. Вдоль него вытянулся светло-серый пятиэтажный дом. Укрывшиеся в подъезде от ветра и мелкого надоедливого дождя местные мальчишки охотно подтверждают, что москвичи живут здесь.

— Вам кого: химиков или техников? — со знанием дела поинтересовался один из ребят. — А то есть еще «сплавы», но они в другом доме.

Химики оказались студентами Московского института химического машиностроения. Сейчас они были заняты оформлением лагеря. Кто выводил на белом щите название института, другие рисовали, писали шуточные плакаты о «правилах приема пищи».

— Рационально используем вынужденный простой, — улыбнулся Вадим, командир отряда, имея в виду дождь, и уверенно добавил: — К обеду перестанет, и выйдем на объект.

Этой комнате, с кроватями у стен, двумя табуретами и столом, меньше всего подходило название «штаб». Перед Вадимом на столе разбросаны справочники, нормы и расценки на строительные работы, кипы бумаг. Короткие волосы командира по-мальчишески торчат на макушке, и это как-то не вяжется с его высокой ладной фигурой. Показывая квартиру, где во второй комнате находится медпункт, а кухня переоборудована в сушилку, он говорит:

— Устроили нас неплохо, только что это за романтика в квартире со всеми удобствами. В палатках бы... Чтоб у костра можно было посидеть... Или, на худой конец, в школе, чтобы всем вместе, табором, А тут ходи друг к другу в гости, как в Москве...

Мы вышли на балкон. Внизу, на Молодежной улице, видны строящиеся корпуса домов. Дождь, брошенный порывом ветра, звонкой мелкой дробью ударяет в окно. Снова смотрю на «ковш» порта. Татарский пролив... На серой поверхности моря, из-под облаков, оттуда, где должен быть далекий берег материка, появляется черная точка, медленно вырастающая в длинный корпус сухогруза... А дождь и не думает утихать. Просто иногда он становится еще мельче и превращается в надоедливую морось, а иногда вдруг ливанет струями, выбивая из переполненных луж пузыри. Я где-то слышал, что пузыри в лужах — к грибам и теплу. Если бы так! Но пока отряд на осадном положении и стройка стоит. Уже перекололи все дрова на кухне, и больше дела по плечу не нашлось...

Поначалу все ребята кажутся похожими друг на друга, в одинаковых куртках,, по которым каждый в любом городе безошибочно определяет студентов из строительных отрядов. И только пожив с ребятами несколько дней, приглядевшись, понимаешь, что не только ребята разные, но даже куртки похожи одна на другую не больше, чем страницы одной книги: одинаковые при беглом взгляде и совершенно разные при прочтении. По этим курткам можно узнать биографию их обладателей за последние два-три лета: на спинах — большими буквами названия мест, где работали прежде. Да и выглядит куртка выгоревшей, не раз стиранной, но это лишь вызывает уважение к совсем еще мальчишкам, которые успели уже объехать и «обжить» самые разные уголки страны, от Подмосковья до Сахалина. Вот на одной из курток выведено старославянским шрифтом Валдай, на другой — Селигер, Красноярск, и среди них совсем новые, ни разу не стиранные форменки первокурсников...

Несмотря на уверенный прогноз командира отряда, дождь после обеда не утих и начать работы не удалось. С надеждой крутили ручки приемника, ожидая услышать хорошую сводку погоды, но диктор снова обещал северовосточный ветер и дождь.

За ужином к Ивану Александровичу, отрядному мастеру, подсел коренастый подвижной паренек — бригадир «органиков». Он что-то тихо говорил Ивану Александровичу, тот согласно кивал, допивая из кружки чай, а затем неожиданно ответил:

— Нет, Саша, нельзя. — Саша вновь принялся в чем-то убеждать мастера, тот снова согласно кивал и вновь отказал. Паренек, увлекаясь, начал говорить громко, и стали слышны сначала отдельные слова, а затем и фразы: — Траншея... трубы, а дни уходят... не заработаем... Ребята здоровые, одни работают, другие обсыхают, потом меняемся, идет?..

— Нет, не пойдет, — мастер встал, — сегодня здоровые, а завтра по твоей «системе» намокнут и свалятся. Ты высчитал на несколько дней, а нам два месяца работать. Вы мне нужны здоровыми...

— А если плащи достанем? — настаивал Саша.

— Если бы плащи, да где их взять! — отрезал мастер и ушел.

Наутро появились брезентовые плащи и высокие резиновые сапоги. Плащ и пара сапог — дело нехитрое, но одеть в них сразу весь отряд — тут, видно, пришлось постараться. И студенты вышли все-таки на объект, хотя дождь по-прежнему сыпал на уже пресыщенную влагой землю...

Когда еще в Москве говорили о строительстве паромной переправы, представлялся большой причал, отходящий от берега, бетонные конструкции и лавина каменных глыб, обрушивающихся в воду...

Здесь, на месте событий, интересно сравнивать то, что представлялось за тысячи километров, с тем, что существует на деле. Огромный причал действительно есть, но он не уходит от берега, а растянулся вдоль него. В одном его конце железобетонное сооружение, напоминающее собой гавань в миниатюре, — «захват» для кормовой части парома. Оно соединено с берегом мощными стальными фермами. По ним на паром будут вкатываться железнодорожные вагоны — целый состав. Над всем этим высится остекленное с трех сторон здание диспетчерской, стоящее на «курьих ножках» — высоких опорах.

Пока на месте парома — плавучий кран. Он принимает с самосвалов в свой огромный ковш серую массу раствора и переносит его к стоящим в опалубке опорам стальных ферм.

По ровному участку берега широко раскинулись склады, перегрузочные площадки, гаражи, ремонтные мастерские. Все эти постройки, в большинстве своем обозначенные пока только фундаментами, охвачены густой сетью подъездных путей. Стройка так велика, что земли не хватает, и люди метр за метром отвоевывают пространство у моря. На морское дно опускают тысячи тонн грунта. Чтобы защитить берег от размыва, его укрепляют, сбрасывая в воду массивные, покрытые смолой бетонные глыбы — тетраподы. Десятки, сотни их, каждая в рост человека, выстроились на платформах. На сером фоне бетона и земли яркими пятнами выделяются окрашенные в оранжевый цвет строительные машины. Экскаваторы, роющие котлованы для фундаментов; автокраны, подающие плиты перекрытий или устанавливающие прожекторные мачты; автопогрузчики, деловито урча, снующие по платформам...

Траншея нужна для прокладки подземных коммуникаций железнодорожного парка переправы. Траншея должна пройти вдоль дороги, затем, повернув к берегу, пересечь ее и подойти к большому бетонному колодцу. Экскаватору тут не развернуться: на участке возле дороги мешают электрические кабели, а дальше — железнодорожные пути. И за траншею взялись студенты.

Оглушительно хлопнув, затрещал пусковой двигатель, а затем, перекрывая его, гулко заревел дизель компрессора. Зашипел воздух, зажатый в черные упругие шланги, ползущие к отбойным молоткам. И те ожили в руках ребят, отбивая частую дробь по твердой корке грунта. Растянувшись на добрую сотню метров, студенты рьяно «вгрызаются» в землю кирками, ломами, лопатами, будто стремясь освободить накопившуюся за время ожидания энергию. Натянув капюшоны плащей так, что не видно глаз, и не обращая внимания на холодный дождь, сменяя друг друга, орудуют отбойными молотками.

Невысокого роста парнишка наваливается на рукоятку отбойного молотка, стараясь отколоть кусок плотно слежавшейся земли. Железное «жало» отскакивает от твердой поверхности, оставляя на ней лишь мелкие блестящие вмятины. Вся напряженная фигура парнишки подрагивает вместе со стрекочущим молотком, но тот продолжает «танцевать» по неподдающейся стенке. Подошел работавший рядом парень: «Дай попробую». Он был постарше своего товарища. Прежде чем взять отбойный молоток, он снял очки, аккуратно положил в футляр и сунул в карман. Взяв отбойный молоток, он всей своей мощью упер его в стенку, и «жало» медленно вошло в грунт. «Вот так», — довольно произнес Володя Михайлов и потянул рукоятку обратно. Напрасно, она не поддавалась. Попробовали вдвоем освободить инструмент, но упрямая почва крепко удерживала его. Поглядев друг на друга, ребята рассмеялись то ли над собой, то ли над торчавшим из земли и обиженно шипевшим отбойным молотком. Принесли другой молоток и, обколов грунт вокруг, высвободили застрявший.