Татьяна Нефедова - Неизвестное сельское хозяйство, или Зачем нужна корова?
Мы много раз попадали в такие села в Новгородской, Ярославской, Тверской, Пермской, Архангельской областях, и они оставляют очень тяжелое чувство (см. некоторые примеры в разделах 2.3,2.4,2.5).
Люди сами осознают наличие таких безнадежных «ареалов». Нам не раз говорили о некоторых селах и даже группах сел, в основном в Нечерноземье: «Там все равно ничего не получится, что ни делай» или «Там люди с ленцой» и т. п. Это сказывается не только на работе предприятий, но и на индивидуальных хозяйствах, которые сведены в таких «ареалах» к минимуму (картошка, немного овощей), и на общем облике сел с черными, полуразрушенными избами. Это понятно и объяснимо, если в селе остались немощные старушки. Но часто есть и «мужики» – мужчины трудоспособного возраста, для которых легче набрать ведро грибов на бутылку, чем заниматься своим огородом. Именно в таких местах и личное подсобное хозяйство, и полуживые предприятия держатся на женщинах.
Для понимания этиологии «болезни места» недостаточно анализа депопуляции и качества человеческого капитала. Она всегда сочетается с экономической депрессией, часто вызванной не только качеством работников, но и отсутствием инвестиций, инфраструктуры, плохим менеджментом. А это означает не только невозможность заработать деньги, но невозможность их потратить, что лишает людей любой мотивации к труду. Поэтому «болезни места» и возникают чаще вдали от городов (см. разделы 3.5 и 4.1)
Выбраться из ямы одинокому селу очень тяжело. И дотации предприятиям здесь не помогут. Технику все равно загубят, а скот разворуют или заморят голодом. Можно не соглашаться с булгаковским героем, считавшим, что «разруха» – у людей «в головах». Но бесспорно одно: диагноз «болезнь отрасли», «болезнь предприятия» часто бывает неверным, на поверку это оказывается «болезнь места».
С другой стороны, есть места с чрезвычайно активным сельским населением. Там обычно формируются ареалы товарного хозяйства, о которых рассказывалось в предыдущей главе, из этой среды выходят фермеры. Случайны ли географические различия трудовых ресурсов?
Об этом в последнем разделе этой главы, 3.5.Безработица или дефицит труда?
Сельская безработица парадоксальна, потому что все сельские жители ведут свое личное хозяйство, порой товарное, которое дает им гораздо больший доход, чем «официальная» работа на предприятиях.
Сильный отток населения из деревни в города породил в 1970-1980-х годах такой феномен, как дефицит работников в колхозах и совхозах.
Однако этот дефицит во многом был связан с нерациональной организацией агропроизводства и низкой производительностью труда. Даже по официальным данным занятых в сельском хозяйстве у нас значительно больше, чем в западных странах: в 1992 году – 14 % населения, в 2003-м – и% (Россия в цифрах 2004:80). А в Великобритании в сельском и лесном хозяйстве вместе работает 1,8 % населения, в США – 2,7 %, в Германии – 3 % (Содружество 1999).
Переход на рыночные отношения обнажил избыток занятых на предприятиях, а кризис общественного агропроизводства вытолкнул с работы людей трудоспособного возраста во многих сельских районах. Произошло абсолютное сокращение работников сельхозпредприятий. В 1990 году российское сельское хозяйство давало место работы 48 % трудоспособного сельского населения России, а в 2000-м – только 39 % (Демографический ежегодник 2001:36–37: Труд и занятость 2001:61). Общий показатель российской сельской безработицы, рассчитываемый на основе опросов по методике Международной организации труда, в конце 1990-х годов достигал 18 %, в то время как в городах он составлял и% (Состояние 2000:9-11)
Многие проблемы связаны с тем, что сельские жители с упадком колхозов и совхозов и с неразвитостью альтернативных сельскому хозяйству отраслей не имеют в своем селе иных занятий, кроме индивидуального хозяйства, которые стали бы для них материальным или моральным жизненным стимулом. Отходничество и вахтовая работа сельских жителей в городах становятся весьма распространенным явлением.Неэффективность коллективных сельхозпредприятий и законодательные изменения 1990-х годов, давшие сельским жителям больше земли для индивидуального хозяйства, привели и к добровольному оттоку из предприятий на подворья. Продавать свою продукцию надежнее, чем ждать нищенской нерегулярной зарплаты в колхозе. Сельская безработица парадоксальна, потому что в условиях России практически все сельские жители так или иначе ведут свое личное хозяйство, часто товарное, которое приносит им заведомо больше денег, чем могла бы приносить «официальная» работа на предприятиях. Тем не менее, несмотря на то что 1990-е годы выявили своеобразную перенаселенность сельской местности, дефицит трудовых ресурсов на агропредприятиях в ряде районов сохраняется. Но он имеет не столько количественное, сколько качественное измерение и связан с особенностями человеческого капитала: население есть, а работать часто некому.
3.2 Земельные ресурсы
Для того чтобы понять суть землепользования населения, поясним, что земля в России может быть частной, государственной и муниципальной, т. е. в последнем случае принадлежать районной, городской или сельской администрации. Поскольку в России понятия неприкосновенности частной собственности не существует и землю уже не раз отбирали, для людей нет особой разницы между официальными категориями землепользования. В умах сельских жителей сложилось совсем иное деление: моя земля, «ничейная», или общая, земля и земля чужая.
Такое отношение к земле имеет очень глубокие корни. Постоянная колонизация России оказала на ее население огромное влияние. Длительное существование системы «полубродячего» скотоводства и земледелия способствовало стремлению закрепить за собой не тот возделанный участочек, который вскоре, может быть, будет брошен, а как можно больше земель для новых сельхозугодий (Качаровский 1906:88). Это не рождало фермерского отношения к земле как к продукту труда. Земля считалась даром Божьим, на который у всех, как на воздух, права равны.
И даже по мере того как оставалось все меньше свободных земель, такое отношение к земле могло измениться (и менялось) только в случае хуторского расселения, которое для России было не характерно. В деревнях же формируется коллективное право на район захвата земель, с выделением не только «моих» и «чужих», но и «наших» земель, из которого и выросла общинная организация и общинная психология (Там же, 109).
Сейчас «моя земля» – это небольшой огород, иногда сенокос недалеко от дома, которые могут быть и в частной собственности, и арендованными, и просто захваченными. Общая земля – это выгоны и сенокосы деревни: при этом люди чаще всего и не знают, кому эти земли принадлежат формально. И наконец, чужая – это земля соседей, а также колхозная, государственная и т. п.
Коллективная и частная земля
Согласно статистике, коллективные предприятия до сих пор используют 76 % всех российских сельскохозяйственных земель.
Всевозможные ограничения частного землепользования советских времен (см. раздел 1.3) способствуют распространенному мнению о долговременном дефиците земли для индивидуальных хозяйств. Поэтому во время реформ 90-х и было предпринято столько усилий, чтобы добиться для людей возможности использовать больше земли и передать ее в частную собственность. Но низкая активность сельских жителей даже в использовании той земли, что им положена по закону, говорит о том, что дело не в недостатке земель. Попробуем в этом разобраться.
Согласно статистике, коллективные предприятия до сих пор используют 76 % всех российских сельскохозяйственных земель (табл. 3.2.1), хотя значительная часть из них формально считается собственностью крестьян. Но распоряжаются большей частью земельных долей сельских жителей, как прежде, коллективные предприятия. А реальный частный сектор земельной собственности – это 16 % сельскохозяйственных земель. В основном это хозяйства населения, земли фермеров и горожан.
Таблица 3.2.1. Структура использования российских сельскохозяйственных угодий по видам пользователей (на начало соответствующего года), 1950–2004, %
Источники: Российский статистический ежегодник 1996: 551; Народное хозяйство 1957: 127’ Сельское хозяйство 2000: 52, 86; Земельный фонд 1961; Сельское хозяйство 2004: 55, 97.
С середины 1990-х годов на второе место по землепользованию после коллективных предприятий вышли фермерские хозяйства с их 9 % сельскохозяйственных земель. Доля собственно приусадебных земель сельских жителей до сих пор крайне мала – около 3 %; даже вместе с прочими землями, используемыми гражданами, она поднимается максимум до 6 %. Однако это только статистический артефакт, потому что в действительности земля распределяется между укладами иначе.
Сколько земли у населения?
