Игорь Самарский - Пятница
– Не «голубой». Еще раз повторяю. «Зеленый»…Катя! Пощади!
Катя зажала очередной клок волос на бороде и, задумчиво стала его пилить.
– А зеленые какую ориентацию имеют? Как голубые? Или… Что значит зеленая
ориентация? Они любят это делать лесу? Так?
– Ты издеваешься? – Алекс попытался скосить глаза вправо, где стояла Катя.
– Я необразованная в военном деле девочка… Прости… Какой берет? – она тихо,
беззвучно засмеялась, не отпуская его бороду и прижимая его голову к низу. Алекс не
мог даже слова сказать, потому как, его челюсть была оттянута и прижата к груди.
– Так, где же ты поставил ловушки, камикадзе?
– Я не камикадзе! Камикадзе это японские самоубийцы… Все ловушки на тебя я
уничтожил. Оставил несколько для кабанов и коз…И то – только вокруг своей хижины…
– Хорошо. Банзай. Ты зачем хотел убить меня, самурай? – очередной клок упал на
землю.
– Прекрати употреблять слова, которых не понимаешь! Самурай это древний
японский воин…У меня что – узкие глаза? Я желтый коротышка? О… Черт! Ну, ты!
Мюллер в юбке! Прекрати гестаповские пытки!
– Я не Мюллер и не Гитлер…В Гестапо так наверное, не пытали… Если бы я работала
там, я бы не резала тебе волосы… Я бы нашла более важные и
чувствительные органы, – Катя постаралась сдержать себя от смеха, поджав губы.
– В тебе присутствуют зачатки садизма Кэт… Штирлицу, это не понравилось бы…Он
бы тебя оставил на растерзание Мюллеру! Тебе нравится делать мне больно?
– Послушай мой милый Шварценеггер! Я хочу тебя видеть красивым,
привлекательным, сильным и благородным… Я хочу… Хм-м…Я много чего хочу…
Она заливисто рассмеялась и наклонилась, сгребая волосы в кучу
– Что ты делаешь? Зачем тебе мои волосы ?
– Здрассте! Ты как будто не на острове живешь. Это прекрасный материал для
кисточек, для рисования. Красить ногти тоже надо чем-то… Я должна на тебя
производить положительное впечатление. Не так ли? Ты что – против?
– Хм…Всегда поражался практичности женщин… Конечно не против, – Алекс
застенчиво краснея, посмотрел на Катю.
– Ты знаешь Алекс…Сегодня праздник у меня…
– Какой?
– Сегодня день рождения моего сына… Боже! Как бы я хотела видеть моих детей!
Поглаживая себя по неровно остриженной бороде, Алекс искоса взглянул на красивые
ноги Катерины. Он поднялся с камня и стал любоваться ее фигурой. Катерина, не
обращая на него внимания, собирала волосы и закатывала их в огромный лист лопуха.
У Алекса екнуло в сердце, когда ее юбка неловко затопорщилась. Под ней ничего не
было. Его орган прыгнул вверх. Он моментально отвернулся и пошел прочь.
– Алекс! Ты куда? – Катя выпрямилась и прикрыла глаза ладонью от косых лучей
солнца.
– Я сейчас….Заодно наберу валежника побольше…
Катя пожала плечами и вошла под навес пещеры. Отнесла пакет в дальний конец
кладовой. Подбросила толстых веток в очаг и подошла к блюду с водой, служащего ей
зеркалом. Поправила ожерелье из ракушек на шее, и заодно умыла лицо.
Уселась за стол и стала наводить лак на ногти, старой, почти высохшей кисточкой.
Лак еще не успел высохнуть и ложился ровными слоями. Она подняла руку и
полюбовалась ногтями в отсветах пламени. Получилось красиво. Она вдруг застыла,
словно что-то вспомнив, пощупала себя рукой в паху, взяла кусок ткани и вышла из
пещеры. Огляделась. Алекс выламывал толстые сучья из поваленных сухих деревьев,
далеко на склоне холма. Катя быстро подошла к водопаду, скинула с себя одежду и с
наслаждением окунулась в холодную, свежую воду.
Алекс видел ее издалека. Видел это прекрасное, женское голое тело, и не смог себя
успокоить. Все дрожало и трепетало, напряглось, готовое вот-вот выплеснуть, то, что
дала природа мужчине. Он чувствовал, что его симпатия превратилась в более
сильное чувство, к этой неслабой женщине, и он знал – это должно будет случиться
сегодня – в день рождения ее сына. Он сжал рукой член так сильно, что возникла боль.
Но это упражнение, заставило плоть несколько успокоиться.
Через некоторое время, нервное напряжение спало и он продолжил собирать
валежник.
Взвалив огромную охапку сухих сучьев на плечи, медленно спустился к подножью
пещеры. Сложил все дрова в дальнем углу. Осмотрелся. Стол был приготовлен к
трапезе. Лежали фрукты, куски кокоса, стояли глиняные стаканчики и кувшин с
Катерининским «бренди».
Алекс открыл свою походную сумку, и соорудил на очаге, шашлык из огромных кусков
крокодильего мяса.
Вошла Катерина. Мокрые волосы, мокрая одежда, красные блики пламени, играющие
на ее загорелом, гладком теле, сделали ее еще привлекательнее и прекраснее.
Алекс замер возле очага.
Катерина, чувствуя, что производит на него ошарашивающее впечатление, стояла
возле входа и молча улыбаясь. Только треск горящих сучьев, нарушал эту возникшую,
звенящую, любовную тишину… Пауза затянулась.
Наконец, словно сбросив с себя некий окутавший его туман, Алекс тряхнул головой.
– Я, – он кашлянул, – Я пойду, искупнусь тоже, – сердце, почти выскакивало из
груди…
Катерина не сдвинулась с места, только развернулась немного, давая ему небольшой
проход. Её глаза дьявольски сверкали. Алекс, с замиранием сердца, почти касаясь ее
груди, прикрытой куском ткани, согнувшись, чтобы скрыть восставшую плоть,
протиснулся к выходу из пещеры.
Почти бегом подбежал к озерцу под водопадом и рухнул в воду.
Тело мгновенно расслабилось и Алексу показалось, что вода вокруг него закипела от
температуры его крови, бурлящей в жилах. Он поднялся, содрал с себя куски
крокодиловой одежды, отшвырнул их и встал под водопад.
С наслаждением подставил лицо падающим струям. На него нашло некое блаженство
и, неожиданно для себя он воздал клич к Богу!
– О, Боже справедливый! Я люблю! Я люблю эту женщину! – Он поднял руки, и от
этого вокруг него создался некий сверкающий водяной колпак, внутри которого стоял
он и почти кричал, обращаясь к последней полоске солнца, скрывающегося под
далекой полосой океана
– Да, да…Боже, Я счастлив! Я счастлив, что ты создал этот остров и меня с Катей! О
Господи! Я благодарен тебе за то, что ты сотворил с нами. Да восславится имя твое во
веки веков! Дай мне ответную любовь Боже! Я молю тебя об этом. Я люблю…люблю
её! Я не могу дальше существовать без Кати! Боже! Помоги мне! Дай мне ее любовь!
Вода заливала лицо и рот. Брызги разлетались с шипением во все стороны, исчезая в
голубизне окружающего пространства, словно ангелы – его посланцы к Богу! Алекс
закрыл лицо руками и замер.
В голове возникла далекая музыка – «Отель Калифорния» группы «Иглз». Он стоял, и
ощущал, как каждая нота, голос певца, пронизанный любовью, проникает в каждую
клеточку его тела, разогревая его еще больше, несмотря на очень холодную воду,
окутывающую его тело.
Мелодия постепенно улетучилась, оставив вместо себя тело, дрожащее от холода.
Алекс вышел на бережок и медленно натянул на себя одежду. Голова прояснилась.
Феерия улетучилась. В груди осталось теплое ощущение того, что Господь его
услышал. Он медленно пошел к пещере.
Катерина стояла возле стены и обводила кружочком, палочкой, не песчанике стены – в
ее календаре, дату этого дня.
Все было подготовлено к торжественному ужину. Она обернулась.
– Ну как водичка?
– Ничего, прохладная. Бодрит.
– Ну мой милый Рембо, пора отметить праздник! Надеюсь, ты не против?
Алекс решил подхватить ее шутливый тон.
– Ну с такой леди, я бы даже сказал «Бритни» – почему бы и нет ?
Катя присела за стол и разлила бренди.
– Ты, однако, сравнил меня с проституткой! Нашел с кем сравнить!
– Почему? Бритни мне нравится. Вышла замуж, стала мамой!
– Ну может быть. Но, я не так молода, как она, – Катя грустно улыбнулась, взглянув
в глаза Алексу и подняла стаканчик. Алекс вздохнул.
– Да….Я тоже…Выпьем за твоего сына и твоих детей! Пусть нам не сладко. Пусть на
их долю не выпадает таких приключений! Здоровья им и счастья!
Они одновременно опрокинули стаканчики. Алекс тут же их снова наполнил.
Катерина принялась с наслаждением уплетать бананы. Алекс снова поднял стакан,
словно, боясь, что эта счастливая минута, может неожиданно оборваться. Катерина
подняла бровь.
– Ты куда-то спешишь?
– Нет, никуда… Просто боюсь потерять это счастливое мгновенье…Да и после
первой, не привык закусывать.
Катерина решительно отложила банан в сторону.
– Ну тогда, мой милый Брюс, хоть ты и не Уиллис, выпьем за мужчин – нашу опору в
этой жизни.
Уже более спокойно, джин исчез из стаканчиков.
Алекс улыбнулся, встал, достал мясо из очага и разложил его по тарелкам. Жестом
