Кен Лю - Алгоритмы для любви

Но точно так же можно применить «китайскую комнату» для другой аналогии: замените «клерков» на «нейроны», а «книги с правилами» на физические законы, управляющие каскадами активации электрических потенциалов нашего мозга; как после этого может любой из нас утверждать, что он  хоть что-нибудь «понимает»?  Мышление – это просто иллюзия.

– Я не понимаю, – говорит Брэд. – О чем ты говоришь?

Мгновение спустя я осознала, что это было именно то, что я ожидала услышать в ответ.

– Брэд, – сказала я, глядя ему прямо в глаза, желая, чтобы он понял. – Я боюсь. Что, если мы такие же, как Тара?

– Мы? Ты имеешь в виду людей?

– Что, если, – сказала я, изо всех сил стараясь подобрать нужные слова, – мы просто последовательность используемых изо дня в день алгоритмов? Что, если клетки нашего мозга просто автоматически реагируют на сигналы от внешних источников? Что, если мы не мыслим вообще? Что, если то, что я говорю тебе сейчас, заранее зная ответ, лишь результат бессмысленной физики?

– Елена, – сказал Брэд, – Ты позволяешь философии вмешиваться в реальность.

Мне нужно выспаться, подумала я, чувствуя себя безнадежно.

– Я думаю, что тебе нужно как следует выспаться, – сказал Брэд.

Я взяла бумажный стаканчик из рук девушки, продающей кофе, и отдала ей деньги.  Я посмотрела на девушку. В восемь утра она выглядела такой сонной и скучной, что заставила и меня почувствовать себя усталой. Мне нужен отпуск.

– Мне нужен отпуск, – сказала она, театрально вздыхая.

Я прошла мимо стола секретарши. Утро, Елена. Скажи что-нибудь другое, пожалуйста. Я стиснула зубы. Пожалуйста.

– Доброе утро, Елена, – сказала она.

Я остановилась у стола Огдена. Он наш инженер-конструктор. Погода, игра прошлым вечером, Брэд.

Он увидел меня и встал.

– Хорошая погода, а? – Он вытер пот со лба и улыбнулся мне. Он бегал по утрам перед работой. – Вы смотрели игру вчера вечером? Лучший бросок, что я видел за последние десять лет. Невероятно. Эй, а Брэд всё ещё?.. – По выражению его лица было видно, что он ждёт от меня, чтобы и я следовала привычному сценарию, отточенным жизнью процедурам.

Алгоритмы побежали их решительными курсами, и наши мысли следовали одна за другой, механически и предсказуемо, как планеты, движущиеся по своим орбитам. Кукловод сам оказался куклой.

Я пробежала в мой кабинет и захлопнула за собой дверь, не обращая внимания на недоумённое выражение лица Огдена. Я подошла к своему компьютеру и начала удалять файлы.

– Привет, – сказала Тара. – Что мы будем делать сегодня?

Я выключила её так быстро, что сломала ноготь о тумблер переключателя. Я вырвала провода электропитания из её спины. Я стала работать над ней с помощью отвертки и плоскогубцев. Затем взялась за молоток. Была ли я убийцей?

Брэд вломился в дверь.

– Что ты делаешь?

Я посмотрела на него, рука с занесённым для очередного удара молотком замерла. Я хотела рассказать ему о боли, ужасе, о той бездне, которая внезапно открылась передо мной.

В его глазах я не смогла найти того, что хотела бы увидеть. В них не было понимания.

Я вновь взмахнула молотком.

Брэд пытался убеждать меня, опровергнуть мои утверждения.

– Это просто навязчивая идея, – сказал он. – Люди всегда связывали человеческий разум с технологическим развитием своей эпохи. Когда они верили в ведьм и духов, они думали, что в головном мозге сидит маленький человек. В эру ткацких станков и механических  фортепиано, они полагали, что мозг – это механизм. Когда изобрели телеграф и телефон, люди представляли мозг чем-то вроде клубка электрических проводов. Теперь ты думаешь, что мозг – это компьютер. Оставь это. Это просто иллюзия.

Проблема была в том, что я прекрасно знала, что именно это он и собирался сказать.

– Это потому, что мы женаты так долго! – крикнул он. – Вот почему ты думаешь, что знаешь меня так хорошо!

Я знала, что он собирался сказать, слишком хорошо знала.

– Ты просто ходишь по кругу, – сказал он, и в тоне его голоса звучало поражение. – Ты просто зациклилась на этой мысли.

Циклы в моем алгоритме. Последовательность циклических операторов и конструкций.

– Вернись ко мне. Я люблю тебя.

А что ещё он мог сказать?

Теперь, наконец, я одна в ванной комнате гостиницы, я смотрю на свои руки, на артерии, работающие под кожей. Я сжимаю руки между собой и чувствую, как бьётся мой пульс. Я опускаюсь на колени. Могу ли я молиться? Я – сочетание плоти, костей и хорошего программного обеспечения.

Моим коленям больно на холодном кафельном полу.

Только боль реальна, думаю я. Для боли нет алгоритма. Я смотрю на мои запястья, и шрамы пугают меня. Они напоминают мне о том, что я уже делала это раньше. Горизонтальные шрамы, розовые и безобразные, как черви, словно упрекают меня за неудачу. Ошибки в алгоритме.

Воспоминания о той ночи вновь возвращаются ко мне: повсюду кровь, тревожные крики, доктор Вест и медсестры, удерживающие меня, пока мне перевязывают запястья, а потом Брэд смотрит на меня сверху вниз, и его лицо искажено горем и непониманием.

Я должна была сделать всё лучше. Артерии скрыты глубоко, защищены костями. Разрезы следует делать продольно, если вы действительно хотите добиться нужного результата. Это правильный алгоритм. Это рецепт для всего. На этот раз я всё сделаю правильно.

Это занимает некоторое время, но, в конце концов, я чувствую сонливость. Я счастлива. Боль – реальна.

Я открываю дверь в мою комнату и включаю свет.

Свет активирует Лору, которая сидит на вершине моего комода. Это старая демо-модель. Она покрыта пылью, и её платье выглядит помятым. Её голова поворачивается, следуя за моим движением.

Я оборачиваюсь. Брэд лежит ко мне спиной, но я знаю, что лицо у него мокрое от слёз. Он тихо плакал всю обратную дорогу от Салема до нашего дома.

Голос хозяина гостиницы снова и снова звучит в моей голове. «О, я сразу почувствовал, что тут что-то не так. Здесь и раньше такое случалось. Она не слишком хорошо выглядела за завтраком, а потом, когда вы вернулись, она смотрела так, как будто находится в другом мире. Когда я услышал, что вода в трубах течёт слишком долго, я сразу бросился вверх по лестнице».

Выходит, я была так предсказуема.

Я смотрю на Брэда, и вижу, как много в нём боли. Я понимаю это всем сердцем. Но я до сих пор ничего не чувствую. Между нами пропасть, пропасть настолько широкая, что я не могу чувствовать его боль. Так же, как он мою.

Но мои алгоритмы по-прежнему работают. Я выдаю то, что нужно сказать.

– Я люблю тебя.

Он ничего не отвечает. Его плечи вздрагивают, один раз.

Я оборачиваюсь. Мой голос разносится эхом по пустому дому, отражаясь от стен. Звуковые рецепторы Лоры, древние, как она сама, улавливают этот звук. Сигналы каскадом просачиваются в её начинку. Циклы вертятся и танцуют, пока она производит поиск по базе данных. Чуть слышно трещат двигатели. Синтезатор речи оживает.

– Я тоже тебя люблю, – говорит Лора.