Кирилл Андреев - Миры отверженных
Как только он появился, Трир повернулся к капитану и обратился. – Командир, тут вот команда поговорила между собой, и просит вашего разрешения стать в общий строй, ещё одному члену экипажа. Команда считает, что он достоин этого. Это его первый военный поход, и не дело, что он будет сидеть на судне как корабельная крыса, когда мы будем добывать себе славу, сражаясь с римлянами. Просим вас за юного матроса Промиуса.
– Я ведь верно говорю, парни, – сказал он, повернувшись к общему строю.
Строй мощным хором проорал. – Даешь матроса Промиуса. Давай его к нам в строй.
Хильдебальд напрягся, догадавшись, что это был ход какой-то замысловатой игры Трира, но сейчас никак нельзя было показывать, что ему что-либо известно, и поэтому лучшим решением было бы подыграть ему. – Хорошо, помощник. Примите юного матроса в общий строй.
Под общий радостный гул, Промиус встал в разомкнувшийся ради него строй, и он на секунду забыл, и про изменника Трира, и про все вчерашние разговоры. В эти секунды он был просто счастлив.
– Земля. Вижу землю, – закричал вестовой с вышки.
– Ну, что ж, вот и славно, – сказал Хильдебальд. – Думаю, через час-другой, при таком ветре мы будем на месте. Всё, что надо делать, вы и так знаете, помощник. Надеюсь, вы объяснили команде все задачи, которые стоят перед нами?
– Капитан, так точно. Все в курсе и до каждого донесена его задача.
– Ну, тогда всем нам удачи. Да хранит нас всех Свянтовид.
– Парни, ну вы всё слышали, – обратился к команде Трир. – По местам.
Команда быстро рассосалась по палубе и по нижним трюмам. На палубе из строя остался один Промиус. Он изумленно смотрел по сторонам. А ему, ему, что сейчас делать? Все всё знают, и только он один не в курсе. Видимо всё дело в том, что он проспал построение, и поэтому он ничего не знает. Промиус хотел было спросить у отца, но отец ушёл на нос корабля, вместе с Триром, и мальчику было неудобно переспрашивать у них, чем же ему действительно заняться, раз он уже в команде?
– А спрошу – ка я у Ольдиха? – подумал он. Только на построении, толстяка почему-то не было видно. Наверное, он, как и я, просто проспал и сейчас лежит возле своих бочек.
Промиус спустился на нижний уровень, в тот угол, где они чистили вчера бочки. Ольдиха там не было. Странно, но его куртка была здесь, здесь был его нож, а где же тогда он сам?
– А ты чего здесь шляешься, матрос? – ему почти проорали в ухо.
Промиус вздрогнул от неожиданности. Это был старый матрос Ульрик, правая рука Трира.
– А где Ольдих? – пролепетал мальчик.
– Он в самом низу, в складском трюме. Готовит место для наших трофеев, – сказал Ульрик, и улыбнулся, обнажив рот с коричневыми зубами. – Помощник капитана сказал, чтобы я тебя забрал на подготовку к высадке. Ведь ты же уже настоящий солдат, как тут все говорят?
– Да, с вызовом сказал Промиус, – меня только что приняли в общий строй.
– Ну вот, значит, тогда должен нести ответственность и иметь обязанности, как настоящий солдат. Умеешь точить мечи?
– Да. Вот я свой как заточил. Мальчик вытащил свой меч из ножен и дал потрогать лезвие Ульрику.
– Ну, что, неплохо, но можно и лучше. Идем со мной, я покажу тебе, как сделать так, чтоб лезвие было настолько тонким, что когда его вонзаешь в тело врага, то это будет, как будто нож входит в масло.
Ульрик противно захохотал, и от этого смеха, и от картины, которую так живописал матрос, у мальчика похолодела спина.
– Ну, идём же, что ж ты стоишь? Или ты боишься? – насмешливо спросил Ульрик.
– Ничего я не боюсь. Конечно, идем, – с вызовом ответил Промиус.
Глава 7
Утро разбудило Тэсию, криками теленка во дворе, которого тащили на кухню, который издавал такой жалобный вой, что не услышать эти страдания было никак не возможно. Девочка недовольно нахмурилась. Ну как так можно перебивать такой сладкий сон? Вот прямо с утра всё настроение испортили.
Тут же раздался стук в дверь. – Маленькая госпожа уже проснулась? Большая госпожа сказала, что при таком Содом и Гоморре, вы вряд ли уже спите, и велела вас подготовить к сегодняшней церемонии.
– Кто там? Ты что-ли, Абеба? – недовольно спросила девочка.
Настроение, и так с утра неважное, – теперь испортилось у неё окончательно. Тэсия вспомнила, что ей сегодня предстоит. – Нет, я еще сплю. Отстаньте все от меня.
Но рабыня, несмотря на отказ, все же вошла. – Простите маленькая госпожа, но хозяйка так и сказала, что даже, если вы будете против, вас всё равно надо разбудить, и готовить к празднику. Вот я принесла платье для церемонии крещения, и костюм лучника, для празднования Дианы-охотницы.
Тэсия сразу вскочила с кровати. Как она могла такое забыть? Сегодня же, кроме нуднющей церемонии, будут еще и соревнования лучников, – и она тут же начала примерять на себя костюм охотницы.
Рабыня начала возражать. – Простите маленькая госпожа, но празднования Дианы будут позже. Сначала надо готовиться к церковному обряду.
– Я сама решу, что мне сейчас надевать, – деловито ответила Тэсия, крутясь в разные стороны.
– Но только не сегодня, моя дорогая, только не сегодня, – сказала вошедшая, в комнату, Лидия. – Давай, только не показывай сегодня мне свой характер, – времени у нас не слишком много. Отец должен как можно раньше отбыть в Рим. Поэтому мы обязаны сегодня успеть провести и церемонию «крещения» и празднование, посвящённое твоей любимой Диане. Давай, я сама тебе расчешу волосы.
Тэсия обиженно замолчала, позволив надеть на нее белое платье к церемонии, и также продолжала хранить гордое молчание, пока мать расчёсывала её волосы.
Тем временем Неро помогал матери на кухне, с приготовлениями к празднику. Сегодня и у него тоже хватало забот. Если на церемонии крещения он был просто зрителем, то на праздновании Дианы-лучницы, он должен быть оруженосцем Тэсии, неся за ней колчан со стрелами. В большой клети, стоящей в углу кухни, стоял теленок, тот самый, чьё жалобное мычание разбудило сегодня Тэсию. На кухню зашел отец Дарион и попросил позвать главного повара, и Неро помчался во двор, искать Лисиппа.
Крепкий сухожилистый повар-грек Лисипп, уже в возрасте, бывший раб, служил в семье Леонтия так давно, что за давностью лет никто уже не помнил, когда он появился. И хотя, он давно получил от своего господина вольную, но так и остался, служить при семье Леонтия, кочуя вслед за хозяином по всему миру.
– Святой отец, вы что-то хотели?
– Да, я хотел бы знать, будет ли готов хлеб к церемонии открытия? Мне нужно то, что я просил. Хлеба должны быть двух видов – один должен быть белым, свежим из нежнейших сортов пшеницы, а второй грубого помола и желательно достаточно чёрствым.
– Ну, насчет чёрствого хлеба, – вы не сомневайтесь. Он всегда есть в наличие, а свежий будет готов точно вовремя. Лисипп всегда пунктуален, – ответил грек.
Дарион кивнул головой. – Хорошо. И тогда вот ещё что. Можно ли вас попросить, чтобы вино к празднованию подавали не крепкое, дурманящее кровь, а что-нибудь полегче, разбавленное водой? Я не хочу, чтобы светлый праздник был омрачен винными парами.
Лисипп улыбнулся. – Это возможно, если только хозяин, сам не попросит ему принести что-нибудь покрепче. Боюсь к празднику Дианы, – без крепких напитков точно не обойтись. Вот и жертвенный теленок готов, – он указал на пленника, томившегося в клетке.
– Жертвенный теленок?! Боже Праведный, какое святотатство в такой день! Дарион с ужасом на лице, осенил себя крестным знамением и стремительно вышел прочь из кухни, как из прокаженного места.
Лисипп, держа в руках нож, подошел к телку. – Не переживай. Диана тебя встретит, и там, у тебя, жизнь будет точно получше этой. Грек похлопал телёнка по могучей шее.
Пробил полдень. Все, кто был в доме, собрались в большом дворе. Неро был вместе с другими рабами, и сейчас они все стояли за оградой, ибо мест во дворе хватило лишь для хозяев и для многочисленных соседей, которые были приглашены на церемонию.
Хоть Леонтий и был в опале, но всё же Лидия была из знатного рода и местному люду, было лестно быть приглашенными на такую интимную церемонию. Тем более и саму церемонию, как говорят, будет вести римский священник, посланный сюда по слухам, самим папой Львом Первым. Хотя на самом деле всё было совсем не так, но Лидия постаралась распространить именно такие слухи.
Неро, чуть пораньше, смог занять удобное место для обзора, но его, в конце концов, по мере наплыва любопытных, оттесняли от забора, и он вцепился в ограду, чтобы не потерять свое удобное расположение. В центре двора стоял Дарион, за ним возвышался большой крест, с распятым на нем сыном Божьим, а за крестом полукругом стояли мальчики-хористы, которые прибыли утром из близлежащей местной церкви. Перед Дарионом стоял маленький столик, на нем лежали два хлеба и два сосуда.
