Планетроника: популярная история электронной музыки - Ник Завриев
Тут напрашивается логичный вопрос: а где все же проходит граница между электро-диско, неоитало или, скажем, нью-диско, которому у нас посвящена отдельная глава? Во-первых, электро-диско и новое итало ориентируются в первую очередь на электронный звук, грубо говоря, на Джорджио Мородера. Один из хитов немецкого электро-диско-проекта Jupiter Black так и называется: «We Like Moroder». При этом электро-диско, в отличие от нового итало, это еще и музыка довольно увесистая и мускулистая, с мощными басами и тяжелыми драм-машинами, характерными скорее для техно. В свою очередь nu disco, о котором мы говорим в бергенской главе, очень многое наследует из 1970-х, из живого звука, в котором есть фанк. В нью-диско также есть влияние психоделии, которого совсем нет в электро-диско и новом итало. Но, разумеется, грань эта всегда очень неформальная. Тот же I-F, например, очень любит трек Lindstrom «I Feel Space» (принадлежащий, очевидно, к скандинавской ню-диско-вселенной) и котирует его как электро-диско. Ну и, как обычно, разделение между сценами идет не только по звучанию, но и по географии. То есть электро-диско – это в первую очередь голландцы, а nu disco – скорее скандинавы, в первую очередь норвежцы.
Последнее, пожалуй, наблюдение, которое хочется сделать в этой главе, – это то, что в мире вообще очень увеличилась роль старой музыки и диджеев-коллекционеров как ее проповедников. Увеличилась она в первую очередь потому, что именно через коллекционеров к нам приходят новые тренды. А как вы понимаете, «новые» сегодня – это хорошо забытые старые. Если, скажем, 15 лет назад на каком-нибудь крупном фестивале типа Sonar звучала в основном современная музыка, ну то есть техно, транс или что-нибудь в этом ключе, то сейчас в прайм-тайм вполне может играть какой-нибудь коллекционер, который будет ставить северный соул, психоделию или что-нибудь совсем экзотическое, например музыку из Таиланда или Африки. И это, конечно же, хорошо, потому что чем больше разнообразия на музыкальном пространстве, тем лучше.
XVI. Хардкор
Начало маршрута
Роттердам. Нидерланды
https://music.yandex.ru/users/Planetronica/playlists/1007?yqrid=LTubQoXDHL9
В этой главе мы отправляемся в Нидерланды, в город Роттердам, и речь в ней пойдет о хардкоре. Вообще, со словом «хардкор», когда мы применяем его к музыке, в последнее время наметилась большая путаница. Слово это как эпитет, применимый к чему угодно (например, к степени радикальности политических взглядов), означает что-то вроде «твердолобый», «экстремальный» или «крайний». А вот в качестве термина музыкального хардкор впервые начинает применялся в 1970-е, и словом этим обозначается экстремальный панк-рок. Затем, в конце 1980-х, более жесткие хип-хоп-коллективы типа Public Enemy начинают зваться хардкор-рэпом (и здесь они, очевидно, чувствуют себя наследниками панка).
Наконец, в 1990-е появляется хардкор уже электронный, причем под этим «брендом» прописались два не слишком похожих друг на друга жанра. С одной стороны, это ранний британский брейкбит, так называемый UK-hardcore. Этот термин был в ходу в Британии начала 1990-х, а в последнее время вернулся в употребление с легкой руки журналиста и исследователя субкультур Саймона Рейнольдса. И об этой разновидности хардкора мы подробно рассказываем в главе, посвященной городу Брейнтри. С другой стороны, существует хардкор нидерландский и отчасти немецкий. Это музыка гораздо более прямолинейная и, в сущности, куда более «хардкорная» в бытовом, так сказать, смысле слова. И вот о ней-то мы сейчас и поговорим.
Электронный хардкор, или хардкор техно, как его часто называют, это очень быстрая, от 150 ударов в минуту и выше, и довольно тяжелая танцевальная музыка. Структурно хардкор держится на двух столпах. Первый – это быстрый, прямой и предельно тяжеловесный ритм, за который чаще всего отвечает драм-машина Roland TR-909. Если взять обычный бас-барабан от TR-909 и наложить на него сверху гитарный перегруз, который используется чаще всего во всякого рода металлических подвидах рок-музыки, то получится тот самый фирменный хардкоровый кик, который вы слышите примерно в каждом хардкор-треке.
Второй важный элемент, который мы слышим уже далеко не во всех треках, но все же часто, – это так называемый хувер. Хувером называют очень резкий, воющий синтезаторный звук, напоминающий шум включающегося пылесоса. При этом как таковых мелодий в хардкоре, в общем-то, и нет. Их роль выполняет либо назойливо повторяющийся сэмпл, либо какой-то синтезаторный рифф буквально из двух-трех нот. Если этот сэмпл оказывается голосовым, трек немедленно начинает напоминать футбольную кричалку, что, собственно, неплохо соответствует аудитории того самого голландского хардкора.
Окончательно сформировался и превратился в массовое течение хардкор году примерно к 1992–1993-му. И тут стоит напомнить, что музыкальный жанр рождается не в тот момент, когда выходит первый трек в этом жанре, а в тот момент, когда у этого трека появляются продолжатели, а у его авторов – последователи. И то, что хардкор обрел популярность именно в Роттердаме, – это совсем не удивительно. Роттердам – это, скажем так, совсем не Амстердам. Это большой портовый город, застроенный многоэтажными домами, который во время Второй мировой сильно разбомбили. Сегодня его центр выглядит как футуристический город-сад с небоскребами, но в начале девяностых место это было довольно жесткое.
Хардкор в нем занял место нового панка, то есть протестной молодежной субкультуры, довольно пролетарской по социальному составу, причем аудитория хардкора тяготела, скажем так, к довольно правым взглядам. По-простому говоря, хардкор слушали малолетние бритоголовые фанаты футбольного клуба «Фейеноорд», причем связь эта прослеживается и сейчас. Например, фанаты «Фейеноорда» и сейчас очень любят петь на стадионе свои «чанты», под сопровождение протохардкор-трека Speedy J «Pull Over». Интересно, что Speedy J сейчас принадлежит к кругам, совершенно далеким от хардкора. Начав практически с музыки довольно жесткой и прямолинейной, он играл IDM и эмбиент и выпускался, например, на Warp.
Но прежде чем мы поговорим о роттердамских рейвах, давайте разберемся в музыкальных корнях хардкора. Формальным отцом хардкора называют немецкого музыканта Марка Траунера. Со своим проектом Mescallinum United он в 1990 году записывает композицию «We Have Arrived», а ремиксы на этот трек делает совсем еще молодой Aphex Twin, тоже большой любитель всякого рода экстремальщины. «We Have Arrived» звучит как сильно утяжеленное техно, и идея эта, в общем, лежала
