Синтия Леннон - Мой муж Джон
Только Пол приехал повидать меня. В один прекрасный солнечный день он объявился с одинокой красной розой в руке и сказал: «Мне очень жаль, Син. Не знаю, что на него нашло. Все это неправильно». По дороге к нам Пол написал песню для Джулиана. Она начиналась словами Hey Jules («Привет, Джулс»), и только позже стала называться Hey Jude — так лучше звучало. Забавно, но, когда Джон впервые услышал ее, он подумал, что это про него. Выпущенный вскоре сингл стал одним из самых успешных в карьере «Битлз», он лидировал две недели в британском и девять недель в американском хитпараде.
Пол немного посидел со мной. Он рассказал, что Джон все время приводит с собой в студию Йоко и что ему, Джорджу и Ринго это очень не нравится. Через две недели после того, как от меня ушел Джон, Пол расстался с Джейн Эшер. Новость меня огорчила, потому что я искренне любила Джейн. Сценарий их расставания был похож на наш: Джейн вернулась со своих театральных гастролей на пару дней раньше и застала дома Пола с другой женщиной. Разумеется, она немедленно его бросила. Но дальше их история развивалась уже по другому пути: Пол во всем винил себя и был в отчаянии.
Пол тогда в шутку предложил мне выйти за него замуж: «Как ты на это смотришь, Син?» Я была очень благодарна ему за внимание и поддержку. Он единственный из семьи «Битлз» нашел в себе мужество противостоять Джону, который, судя по всему, ожидал, что все последуют его примеру и отвернутся от меня. Но Пол был человеком самостоятельным и не боялся Джона. Вообще, они уже начинали двигаться в разных направлениях — как музыканты и как люди. Не исключено, что приезд Пола ко мне был также и своего рода вызовом Джону.
Уезжая, Пол обещал не пропадать, однако через пару месяцев он познакомился с Линдой Истман, фотографом из Штатов, и в жизни его начался новый период. В следующий раз мы встретились лишь много лет спустя.
Кроме Пола я больше ни с кем не разговаривала. Ринго, Морин, Джордж, Патти и все друзья «Битлз» держались от меня подальше. Они не желали навлекать на себя гнев Джона и, наверное, просто не знали, что мне сказать, пребывая в состоянии шока и смятения после всего произошедшего. Со временем их браки тоже расстроятся, но наш развод был первым и, поэтому, наверное, самым шокирующим для всех.
Я могла бы позвонить им сама, но мне не хватало духу. У меня оставалась пара самых верных друзей, прежде всего Фил, с которой я никогда не прерывала отношений, — и все. Я чувствовала себя оскорбленной, раненой и выброшенной из жизни. Меня пугали осторожные, предупредительные разговоры, проявления жалости, неловкие паузы. Я не давала никаких интервью журналистам, и в конце концов они от меня отстали. Всех моих сил и энергии хватало лишь на то, чтобы передвигать ноги и пробираться таким образом по жизни, изо дня в день.
Иногда я представлялась себе конечностью, охваченной гангреной, которую Джон ампутировал, отделил от тела, от всего знакомого, родного и привычного. С нарастающим страхом я беспомощно ждала, что он предпримет дальше.
Мы медленно, но верно двигались к разводу, однако три основных вопроса все еще оставались открытыми: кто с кем разводится, денежный вопрос и самое главное — Джулиан.
В октябре лондонская квартира Джона и Йоко была подвергнута обыску, и полиция обнаружила там некоторое количество марихуаны. Их обвинили в хранении наркотиков и в сопротивлении служителям порядка. Позже второй пункт обвинения был спят, но по первому их признали виновными.
Неделю спустя они объявили, что Йоко беременна и ребенок должен появиться на свет в феврале. Это известие окончательно добило меня, хотя злую иронию я оценить сумела: выходит, Йоко забеременела в мае, ровно тогда, когда Джон твердо намеревался обвинить меня в супружеской измене. Несмотря ни на что, когда в конце ноября стало известно, что у Йоко случился выкидыш на шестом месяце, мне было их искренне жаль. Так или иначе, свою измену Джон уже отрицать не мог. Скоро я с облегчением узнала, что он отозвал обвинения в мой адрес. Все это время меня преследовал страх, как бы Алекс не заявил, что у нас с ним якобы была любовная связь, чтобы дать Джону козыри против меня. Слава богу, теперь хотя бы на этот счет можно было успокоиться.
Я встречалась с Джоном и Йоко еще один раз, в адвокатской конторе, куда нас вызвали для подписания документов о разводе. Джон почти не смотрел в мою сторону, и мы лишь перекинулись парой слов. Когда он вышел из комнаты и отправился в туалет, Йоко последовала за ним. Через несколько минут, удалившись в коридор со своим адвокатом, чтобы обсудить кое — какие вопросы без свидетелей, я увидела, что Йоко стоит около входа в мужской туалет. Тут Джон как раз вышел и, когда они проходили мимо, бросил в мою сторону: «Видишь, я никуда не хожу без Йоко».
Джон согласился с тем, что опекуном Джулиана буду я. Думаю, адвокаты объяснили ему, что ему это право вряд ли предоставят. Он попросил официального разрешения регулярно навещать ребенка, и я не возражала. После той нелицеприятной беседы в нашем доме несколько месяцев назад Джон так ни разу и не виделся с Джулианом. Поэтому я не имела представления, когда он захочет встретиться с сыном и захочет ли вообще.
Самым сложным вопросом оказались деньги. Мои адвокаты строго — настрого предупредили меня, что я не должна контактировать с Джоном на этот счет, поскольку такого рода действия могут быть квалифицированы как сговор. Меня свели с высокопрофессиональным юристом, королевским адвокатом, который сказал, что у меня есть все шансы вывести Джона на чистую воду и претендовать на половину его состояния. Я же была не готова холодно и расчетливо участвовать в длительном судебном процессе. Мне хотелось поговорить с Джоном, рассказать ему, как Джулиан по нему скучает, решить все по — человечески. И я позвонила ему.
«Чего тебе надо?» — резко спросил он. «Джон, я не могу постоянно жить в этой вражде. Ведь мы же любили друг друга. Мне все говорят, что я могу получить половину твоих денег. Но, по мне, нам лучше все обсудить и договориться самим, без этих юристов и их птичьего языка». — «Нам не о чем с тобой говорить. Мое последнее предложение — семьдесят пять тысяч. Считай, что выиграла в лотерею, и прекрати ныть. Большего ты все равно не стоишь». На этой недвусмысленной фразе Джон повесил трубку.
Я сказала своему адвокату, что не собираюсь претендовать на половину состояния Джона; меня вполне устроит справедливый и разумный компромисс. Мне совсем не хотелось, чтобы все это превратилось в долгоиграющую битву, в ходе которой, что еще хуже, посторонние будут подробно и тщательно изучать всю нашу с Джоном совместную жизнь. Меня попросили прикинуть в среднем мои еженедельные расходы. На все про все, включая затраты на одежду, еду, развлечения и отпуск с Джулианом, вышло семьдесят шесть фунтов в неделю, или около четырех тысяч в год. Мое личное состояние включало тысячу фунтов на банковском счете, предметы одежды и автомобиль «мерседес». Драгоценностей у меня почти не было, за исключением нескольких милых сердцу вещиц, не имеющих особой материальной ценности.
Банковские активы Джона были оценены в 750 тысяч фунтов, хотя, вне сомнения, денег у него было гораздо больше. Он увеличил свое предложение до юо тысяч фунтов, которые были разбиты на 25 тысяч за дом и 75 тысяч — на повседневные расходы мне и Джулиану, до тех пор, пока он не достигнет двадцати одного года. Учитывая инфляцию, этого не хватало даже на то, чтобы покрыть те скромные ежегодные расходы, которые я ранее указала.
Еще 100 тысяч фунтов были положены на имя Джулиана в трастовый фонд. Я имела право получать проценты с этой суммы на оплату учебы, однако снимать деньги со счета могла только с согласия Джона и Йоко, двух других доверительных собственников. Было также решено, что, если у Джона появятся еще дети, вклад будет поделен между ними и Джулианом в равных долях.
Глядя на других женщин, которые проходили через процедуру развода, я понимала, что мне еще повезло. Но все — таки было как — то не по себе от того, что тебя вот так просто взяли и отправили в отставку. Джон в моих глазах внезапно превратился в настоящего скрягу, каким я его никогда не знала, и это меня очень огорчало: обычно он проявлял щедрость по отношению к окружающим его людям. Ко всем, кроме своей жены и сына?
Чем бы ни мотивировалось его поведение, у меня не осталось сил бороться. Джон уже не был тем добрым, страстным и остроумным молодым человеком, в которого я когда — то влюбилась. Изнуренная долгими, унизительными переговорами через адвокатов, глубоко задетая его замечанием касательно выигрыша в лотерею, я приняла его предложение.
Последнее заседание суда было назначено на 8 ноября 1968 года. Я отправилась в суд одна, меня отвез наш верный шофер Энтони, который теперь уже работал только на Джона, но все еще оставался мне добрым другом. В сопровождении своего адвоката я шла в зал, как на эшафот. Здание было запружено репортерами. В их присутствии мне пришлось поклясться под присягой, что наш брак разрушен бесповоротно, что мой муж публично признал свою супружескую измену и что Йоко от него беременна.
