Максим Кравчинский - Музыкальные диверсанты
Своими сочинениями, выставками неформального искусства и в целом несоветским образом жизни Хвостенко вызывал идиосинкразию у властей. В конце шестидесятых его отправили в психушку, где залечили так, что он потерял способность ощущать остроту цветопередачи, из-за этого перестал писать картины и перешел только на коллажи.
В 1972 году в Италии был выпущен сборник «10 советских поэтов», куда наряду с произведениями Ахматовой, Евтушенко и Вознесенского вошли стихи Хвостенко.
Когда в 1975 году он подал документы на эмиграцию, то ему отказали по причине того, что против его отъезда возражает… отец бывшей жены. Такая формулировка потрясла даже матерых деятелей из редакции «Посева». Узнав о произволе, в очередном номере друг новоявленного «отказника» писатель Владимир Марамзин в качестве поддержки опубликовали заметку под названием «Бывший тесть не согласен», где в открытую разместил все данные и московский адрес ратующего за непутевого зятя родственника, обвинив его в сотрудничестве КГБ. Новость подхватили радиоголоса, и два года спустя Хвост уже гулял по Монмартру.
В 1981 году в Лондоне он записал первую пластинку «Прощание со степью». В работе над альбомом ему помогали сын Марка Делючека Паскаль, известный гитарист Андрей Шестопалов и легендарный ведущий «Русской службы Би-би-си» Сева Новгородцев, сыгравший на флейте. Песни там звучали очень интересные, наполненные сладким ядом политической (и не только) сатиры, что «слышно» даже из названий: «Вальс-жалоба Солженицыну», «Олимпийское проклятие», «Песня о независимости», «Стриптиз во вкусе ООН», «Сучка с сумочкой», «Прославление Олега Соханевича».
Последняя посвящена художнику, который в 1967 году поднялся на борт теплохода «Россия», шедшего маршрутом Одесса-Сочи. При нем был чемоданчик с запасом воды, скудным провиантом и… надувной лодкой. Ночью он, никем не замеченный, спрыгнул за борт, в воде ртом надул лодку и… девять суток греб к «берегу турецкому». Когда его выловили «янычары», то долго не могли поверить, что такое возможно.
Хвостенко посвятил ему песню, начинавшуюся такими словами:
В море Черном плывет «Россия»Вдоль советских берегов,Волны катятся большиеОт стальных ее бортов.А с советских полейДует гиперборей,Поднимая чудовищный понт,Соханевич встает,В руки лодку беретИ рискует он жизнью своей…
В связи с вышеизложенным не могу не вспомнить и подвиг Славы Курилова, который также, спрыгнув с туристического лайнера, курсировавшего вдоль экватора (без возможности схода на берег в портах! Существовала такая издевательская форма отдыха для советских граждан, когда на стоянках туристам вместо экскурсий на берегу демонстрировали фильмы о жизни страны, где пришвартовался теплоход), несколько суток без единой капли воды, практически в костюме Адама, ориентируясь по звездам, вплавь добрался до Филиппинских островов. Когда его выловили местные пограничники, беглец светился от покрывшего его тело планктона. Впоследствии он издал автобиографическую повесть «Один в океане».
Представляете, как эти люди мечтали выбраться из-за железного занавеса, если решались на такие авантюры! А ведь я вспомнил только несколько эпизодов, на деле же их было гораздо больше. Жаль, не все ждал happy end.
В 1982 году Алексей Хвостенко записал в Париже потрясающий жанровый альбом «Фонарики ночные» (переизданный недавно в России под названием «Последняя малина»). Как видно по названию, там звучала ставшая народной песенка Die6a Горбовского, с которым Хвостенко был дружен еще со времен питерской юности. Как был он дружен и с Иосифом Бродским, и с Константином Кузьминским, и со многими другими героями андеграунда, сам являясь его неотъемлемой частью, а может быть, даже живым воплощением. В Париже он жил и творил в сквотах, в Лондоне во время записи пластинки «Прощание со степью» обретался на вилле датского миллионера, в Нью-Йорке то бичевал в подвалах Брайтона-Бич у друга Кузьмы, то квартировал в шикарных пентхаусах. И везде, невзирая на окружавшие интерьеры, оставаясь только собой — художником и поэтом.
Так мог ли Хвостенко как-то быть связан с Глебом (если вы не забыли, мы начали разговор с истории его альбома «Подпольные песни») или тем, кто за этим древнерусским именем укрылся? Вероятно. А может ли указанная братьями Мавроди фамилия оказаться верной? В равной степени да и нет.
В общем, так или иначе, но стоит признать, что этому товарищу по имени Глеб, видимо, всерьез опасавшемуся «длинных рук Кремля» и «всевидящего ока “большого брата”», виртуозно удалось обрубить все концы, полностью оправдав название альбома «Подпольные песни». Джеймс Бонд — дитя по сравнению с этим мастером конспирации. Поговаривают, что хоть и вышла пластинка во Франции, все записи для нее были сделаны в СССР и тайно переправлены на Запад. И что якобы голос на диске принадлежит какому-то весьма известному в Союзе «деятелю искусств». Но пока раскрыть инкогнито никому не удалось. Если вдруг кто знает, напишите, не сочтите за труд. Огонь моего любопытства пора бы и затушить. Давно пылает…
Рискованные шутки
Кассета студии Евгения Конева
Путать следы заставляли разные обстоятельства.
Я уже упоминал издание владельцем студии «Кисмет» Рудольфом Фуксом пластинки Александра Галича (в целях конспирации выпускающей компанией была указана некая Fortuna-records). Здесь тоже бал правит проза жизни — нежелание платить авторские.
Этот же энтузиаст магнитиздата славен тем, что напечатал восемь пиратских дисков Высоцкого, а также отдельные гиганты Аркадия Северного, Александра Розенбаума, «Братьев Жемчужных» и даже первый в истории LP «Машины времени».
У Фукса был конкурент — бывший сотрудник московского ГАИ Евгений Конев. В 1981 году он основал в Нью-Джерси студию IRS (International Record Song). В основном Конев выпускал кассеты. Но даже в оформлении обложек аллегорически обыгрывалась связь содержания с запретами и отсутствием свободы творчества в СССР. Печатал он и тематические сборники «Песни сталинских лагерей», которые продолжали традицию, заложенную еще в шестидесятых-семидесятых Варди, Пылаевым, Вольным и Верни.
Kaccema студии Конева серии «Известные барды России и зарубежья»
В середине восьмидесятых на страницах «Нового Русского слова» Конев размещал огромные, в полполосы, рекламные объявления своей фирмы. Был там, в частности, раздел «Политическая песня и сатира»:
1. В. Высоцкий. История страны — история болезни.
2. Александр Галич.
3. Песни сталинских лагерей.
4. Юлий Ким. Песни лирические, критические и запрещенные в СССР.
5. Сатира «Кремлевская энциклопедия».
6. Алексей Хвостенко «Прощание со степью».
7. Юмор. Встречи в «Русском лесе» и так далее.
Есть в каталоге этого одного из самых загадочных и малоизвестных лейблов русского зарубежья и несколько виниловых пластинок. Первостатейной редкостью является релиз 1983 года под названием «Рискованные шутки», где записаны, однако, совсем не песни, а монологи… сатирика Михаила Жванецкого.
В рекламе новинки на страницах «Нового Русского слова», говорилось:
«Отличное лекарство от ностальгии. Что запрещено в СССР — доступно в Америке. Едкая, остросоциальная, на грани дозволенного сатира. То, что позволяли себе советские партократы на закрытых концертах, доступно всем. Некоторые из 19 миниатюр были одноразово пропущены цензурой для исполнения на публичном концерте в Советском Союзе и немедленно запрещены ввиду неожиданной реакции счастливчиков-слушателей и появления в народе невероятного количества интерпретаций миниатюр Михаила Жванецкого в виде анекдотов. Записи, послужившие материалом для этой пластинки, были сделаны профессиональным звукооператором на закрытом концерте в Доме литераторов и с большим трудом переправлены из СССР в нашу фирму».
В том же 1983 году Евгений Конев издал альбом неких Сергеева и Романовского «Зоопарк» (в названии и заглавной песне аллегорически обыгрывалась жизнь в СССР, откуда, сломав клетку, на зависть другим его обитателям, удалось сбежать на Запад бегемоту).
Анонс выхода пластинки Михаила Жванецкого «Рискованные шутки». 1983
Вообще материал на диске был очень слабым, откровенно повторяющим интонации Высоцкого, при этом никак не дотягивающий до оригинала. Речь тем не менее не о достоинствах музыки и стихов, а о содержании. Оно как раз представляет для нашего рассказа определенный интерес. Начиная с первого трека «Прощай, Леня!», где был отображен разговор между умирающим Брежневым и входящим в должность генсека Андроповым, в большинстве остальных композиций авторы также неуклюже запускали стрелы сатиры в советскую (и отчасти американскую) действительность:
