Синтия Леннон - Мой муж Джон
ГЛАВА 14
После трех лет непрерывных гастролей, записи пластинок и концертов Джон, Пол, Джордж и Ринго находились в состоянии хронического морального и физического переутомления. Они месяцы проводили в дороге, трижды в год гастролируя за границей и вечер за вечером выступая перед многотысячной аудиторией. Снова и снова они исполняли одни и те же песни под оглушительные вопли толпы, и это им порядком надоело.
Вдобавок они сочиняли и записывали по нескольку синглов в год плюс пластинки, да еще сняли два фильма. Премьера второго полнометражного фильма «Битлз» Help! прошла в июле 1965 года и имела почти такой же успех, как A Hard Day's Night. Ребятам хотелось сделать и третью картину, но плотное расписание не позволяло. Перспектива еще год прожить в таком ритме их не устраивала, от чего — то нужно было отказаться. И они решили прекратить концертные выступления, чтобы сосредоточиться на записях и на фильме, иметь возможность участвовать в новых проектах, а также дать себе жизненно необходимый отдых.
Перед тем как отправиться в Штаты в свое последнее заграничное турне, они посетили Германию, где их особенно тепло принимали в Гамбурге, дали концерты в Токио и на Филиппинах.
Джон был счастлив, что не надо больше выступать. Он был выжат, как лимон, и уже ничего не хотел, кроме как лежать все время дома и чтобы никто его не дергал. Помимо прочего, его раздражали больные и калеки, которых «Битлз» притягивали, как магнит; перед их раздевалкой, почти каждый раз после концерта, выстраивались целые очереди людей в инвалидных колясках, на костылях, в сопровождении своих многочисленных помощников. Джон всегда тяжело реагировал на физические недостатки, и для него такие сцены были настоящим кошмаром. Еще в колледже он высмеивал больных, рисовал жуткие карикатуры калек и убогих. Физическая неполноценность всегда внушала Джону какой — то неосознанный страх, ощущение неловкости и вины, хотя он никогда бы в этом не признался, даже самому себе. Конец концертной деятельности означал для него также и завершение этой разновидности дискомфорта.
И вообще, Джона гораздо больше привлекал процесс сочинительства и записи песен. Он любил работать один, вместе с ребятами или в тесной компании талантливых операторов и режиссеров. Он видел, что на концертах «Битлз» все больше становятся похожи на гастролирующих обезьян, которые выбегают на сцену и вновь скрываются за кулисами — все это лишь ради того, чтобы толпе было кого приветствовать своими воплями. Концерт как таковой уже давно перестал быть для них актом творчества, а следовательно, утратил всякий интерес. Джон понимал, что, узнав об их решении, публика и пресса пригвоздят их к позорному столбу, и все равно ему не терпелось поскорее уйти со сцены.
Надо сказать, что такой поворот событий вселил оптимизм и в мою душу: Джон теперь станет чаще бывать дома, в семье, а это важно не только для нас с ним, но и для Джулиана, который совсем не видит отца. Кроме прочего, я очень надеялась, что при меньших нагрузках и давлении на него Джон если не завяжет с наркотиками, то хотя бы снизит дозы. Мне так не хватало того самого Джона, которого я знала, близкого и родного. Отправляясь на последние гастроли, он признался, что ждет не дождется возвращения домой, чтобы стать наконец нормальным отцом и мужем. Мы договорились, что отныне в поездки куда — нибудь за границу, скажем, на киносъемки, он будет брать нас с собой всегда, когда это возможно.
Я приободрилась и была в наилучшем расположении духа, чего со мной не случалось уже много месяцев. Пока Джон был на гастролях, мы вместе с мамой и Джулианом решили отправиться в отпуск. Мама предложила поехать в Пезаро, в Италию. Она уже отдыхала там раньше, в небольшой и симпатичной семейной гостинице. «Никто тебя не узнает, ты прекрасно отдохнешь», — заверила она меня. Но, увы: мы еще даже доехать до отеля не успели, как на нас уже набросились итальянские газетчики. Журналы по всей стране пестрели фотографиями: я с трехлетним Джулианом на руках. Снимки были сделаны, когда мы пересаживались на самолет местной авиакомпании. Каждый раз, когда мы отправлялись на пляж, нас неизменно окружали толпы людей, страстно желавших потрогать и поцеловать маленького битловского «бамбино». Бедный Джулиан был так напуган, что мне приходилось пробираться с ним назад в отель и сидеть там взаперти. Владельцы гостиницы, супруги Басса — нини, старались, как могли, оградить и защитить нас. Они провожали нас через заднюю дверь, водили в маленькие, уютные ресторанчики, где нас никто не беспокоил. Они были так любезны, что мы пообещали обязательно приехать сюда еще, когда все это безумие вокруг «Битлз» сойдет на нет.
Домой мы вернулись в начале июля, примерно тогда же, когда и Джон. Он был невероятно счастлив нас видеть. Воcсоединение с любимой семьей прошло замечательно, но уже надо было готовиться к прощальным гастролям по Соединенным Штатам, запланированным на август. За несколько месяцев до поездки в Штаты Джон дал пространное интервью Морин Клив из лондонского таблоида Evening Standard. Они давно знали друг друга, поэтому, вероятно, Джон позволил себе излишне откровенные рассуждения: «Христианство уйдет, увянет и исчезнет. С этим даже спорить не нужно. Я прав, и будущее подтвердит мою правоту. Сейчас мы популярнее Иисуса. Я не знаю, что уйдет первым, рок — н-ролл или христианство. Иисус был нормальный, но его ученики были тупые и недалекие. Они все исказили и тем самым, на мой взгляд, уничтожили».
Конечно, это был спонтанный комментарий, ответ на прямо заданный вопрос. Он не ждал, что с ним обязательно будут согласны, а лишь высказал собственное мнение, которое, понятное дело, не совпадало с мнением общественным. Однако Джон никогда не скрывал своих суждений только потому, что они могут кому — то не понравиться.
Когда в марте интервью было напечатано, никакого шума или ажиотажа не возникло. Все, включая самого Джона, уже давно забыли о нем, когда в конце июля его перепечатал американский журнал Databook. Фраза о том, что «Битлз» популярнее Христа, была подхвачена прессой, и весь мир как будто с цепи сорвался.
Не прошло и нескольких дней после публикации, как в целом ряде штатов музыку «Битлз» запретили для трансляции по радио, комментаторы выражали свой праведный гнев, значительная часть юга страны, так называемый «библейский пояс», вся, как один, ополчилась против них. Из Штатов волна гнева перекинулась в другие страны, Джон мешками получал оскорбительные письма, хотя были и такие, в которых его поддерживали. Мы складывали в одну кучу письма за, в другую — против, и Джон периодически спрашивал меня, какая из них больше. Он был изумлен, потрясен и никак не мог понять, почему такое огромное количество людей придало его словам столь большое значение.
Очень неприятно было читать предупреждения от всяких провидцев: мы получали десятки предсказаний авиакатастроф и прочих ужасных событий, но лишь одно из них оказало сильное воздействие на Джона. В отличие от других, это письмо не было пи враждебным, ни злобным; в нем просто сообщалось, что, когда он будет в Штатах, его застрелят. На гастроли Джон уезжал напуганным и мрачным. Ему и в голову не приходило, что высказывание, которое он считал справедливым, вызовет столько гнева и ненависти. Я тоже боялась, и, если бы могла, то, конечно, удержала бы его от поездки. Расставаясь, мы со слезами на глазах сжимали друг друга в объятиях, опасаясь, как бы это не стало нашим последним прощанием.
На протяжении гастролей я неотрывно следила за новостями по телевизору, периодически связывалась с офисом Брайана и говорила с Джоном по телефону при каждой возможности. В начале турне он неохотно извинился за свое высказывание. Извиняться он, вообще говоря, не умел и не любил, особенно если вины за собой не видел, но Брайан и остальные убедили его, что так будет лучше для всех.
Несмотря на скандал, билеты были раскуплены все до единого. 29 августа «Битлз» дали свой самый последний живой концерт в Кэндлстик — парке, в Сан — Франциско. День спустя Джон прилетел домой. Он чувствовал необычайное облегчение, что все закончилось, и был настолько измочален, что проспал полные двое суток.
Завершение концертной деятельности заметно облегчило ребятам жизнь, но теперь они находились в некоторой растерянности. Конечно, они будут продолжать записывать пластинки, но — что помимо этого? Каждый из них постепенно начинал развиваться в своем направлении, у всех появились собственные интересы. Ринго с удовольствием посвящал освободившееся время семье. Он тогда вообще был самым домашним из всей четверки и предпочитал компанию жены и ребенка любым развлечениям. Пол и Джордж хотели путешествовать. Пол собирался исколесить всю Африку вместе с Джейн, а Джордж отправился в Индию. Его заинтересовала индийская музыка, с тех пор как на съемках A Hard Day's Night ему в руки попался ситар. Джорджу страстно хотелось научиться играть на нем, а кроме того, познакомиться с традиционной индийской философией.
