Балет Большого. Искусство, покорившее мир - Евгений А. Тростин
Балерина и композитор
Этим блистательным семейным дуэтом мы обязаны Лиле Брик. Она была не только музой Маяковского, но и главным меценатом Советского Союза. Необыкновенное дарование Плисецкой Лиля Брик высоко оценила одной из первых. После каждого спектакля Плисецкая получала корзину цветов от Брик. Квартира Лили Брик на Кутузовском проспекте была салоном, центром богемной Москвы. Туда иногда захаживал молодой композитор Родион Щедрин, ученик Юрия Шапорина. Однажды Брик дала ему послушать любопытную запись: Майя Плисецкая пела по памяти мелодии из балета «Золушка». Щедрин был поражён: какой слух, какая музыкальная память у этой балетной примы! Вскоре они познакомились – всё в той же квартире на Кутузовском. Там принимали заморского гостя – французскую кинозвезду Жерара Филиппа. Поздним вечером Щедрин развозил по домам гостей Брик на своей «Победе». Последней в Щепкинском переулке вышла Плисецкая. Несколько лет они общались мельком, а в 1958-м году, когда Щедрин работал над балетом «Конёк-Горбунок», они стали друг для друга самыми близкими людьми. В августе отдыхали на Ладоге, в Сортавале, рыбачили, отбивались от комаров. Потом путешествовали на автомобиле по всей стране – от Карелии до Мацесты. Их принимали за брата и сестру: оба рыжей масти, грациозные, стремительные. В октябре служительница ЗАГСа, поздравляя с бракосочетанием, пожелала молодым состариться на одной подушке. Прошло пятьдесят три года – и они, кажется, ещё больше стали похожи друг на друга. В том же году они получили тесную (но собственную!) квартиру на Кутузовском, в одном доме с Лилей Брик.
«С тех пор, как я вышла замуж за Щедрина, я танцую для него!», – говорит Майя Плисецкая.
«Он продлил мне сценическую жизнь!», «Без неё моя музыка была бы другой!» – так они расценивают влияние своего союза на творческую судьбу… «Конёк-Горбунок», «Кармен-сюита», «Анна Каренина», «Чайка», «Дама с собачкой» – всё это их совместные творения. «Щедрин дарил мне не бриллианты, а балеты!», – говорит Плисецкая. Пожалуй, такого семейного и театрального содружества композитора и балерины история не знала.
Сойдя со сцены, Майя Плисецкая осталась музой композитора, они всегда вместе: «Сегодня я живу концертами, вечерами и премьерами моего мужа – Родиона Щедрина. Мне чрезвычайно интересно бывать с ним на разных континентах и слушать, как его произведения исполняют лучшие музыканты мира».
Из воспоминаний Родиона Щедрина:
«…Один музыкант-острослов, желая задеть меня за живое, подковырнуть, подранить, пустил по музыкальным кулуарам обидные, как он полагал, для меня слова: «Салтыков-Плисецкий». Но меня они не обидели. Не задели. Пускай и они отразят ту высокую меру моих чувств к Майе. Мою любовь к прекраснейшей, необыкновенной, неповторимой, чудной, ни на кого не похожей Женщине. К инопланетянке Майе».
Кармен на корриде
В «Кармен» она впервые ступила на полную ступню. Не на цыпочках пуантов, а сильно, плотски, человечьи.
Андрей Вознесенский
Советская система поддерживала и пропагандировала классический балет. На сценах царил великий репертуар: только проверенная временем классика плюс соцреализм, также выдержанный в классических традициях. Нельзя недооценивать успехи той системы во всенародной популяризации балета. Балет в СССР не был элитарной забавой, поклонники высокого искусства жили не только в комфортабельных квартирах, но и в коммуналках, в бараках, в глухих деревнях. Из «гущи народной» выходили не только балетоманы, но и музыканты, танцовщики. Это несомненное достижение. Но у советского балета был один единственный заказчик – государство. И государство весьма идеологизированное, со своими железобетонными представлениями не только об этике, но и об эстетике. Надо ли говорить, что железные объятия государства тяготили приверженцев свободного творчества. Они грезили по новой балетной стилистике, по запретным плодам, вкус которых узнавали на нечастых гастролях французских и американских трупп с балетами Баланчина.
Майя Плисецкая никогда не была бравым солдатом системы. Она считалась бунтаркой, долго мечтала показать себя в новой балетной стилистике. Консервативная система воспринимала это как опасную неблагонадёжность – и попытка поставить в Большом театре балет в непривычном стиле неизбежно началась с путешествия по кругам бюрократического ада.
Илл.27: Майя Плисецкая – Кармен
В Кармен она видела свою артистическую судьбу: «Мысль о Кармен жила во мне постоянно – то тлела где то в глубине, то повелительно рвалась наружу. С кем бы ни заговаривала о своих мечтах – образ Кармен являлся первым…».
Кармен – героиня новеллы Проспера Мериме, роковая испанская цыганка. В восприятии многих – демоническая женщина, дьявол во плоти. В то же время она – это мечта о свободе, родная сестра пушкинской Земфиры из той легенды, где «любовь» рифмуется с «кровью». Цыганская тема близка России. И Кармен последовательно завоевала сердца русских читателей, любителей оперы и, наконец, поклонников балета. Балетную Кармен нам подарила семейная пара – Майя Плисецкая и Родион Щедрин.
Однажды Плисецкая в очередной раз перечитала Мериме – и одним порывом набросала темы балетного либретто по «Кармен». Первым композитором, которому она предложила идею «Кармен-балета», был Дмитрий Дмитриевич Шостакович. Шостакович подумал-подумал и ответил очень серьёзно: «Боюсь Бизе. Опера непревзойдённая». Так он подал идею Родиону Щедрину: перевести на язык балета музыку Бизе. Впрочем, после Шостаковича Плисецкая говорила о «Кармен» и с Хачатуряном, но дело ограничилось беседами.
В 1966-м году в Москве гастролировал кубинский балет. Спектакли проходили в Лужниках, на известной хоккейной арене. «Шёл балет, поставленный Альберто Алонсо. С первого же движения танцоров меня словно ужалила змея. До перерыва я досиживала на раскаленном кресле. Это язык Кармен. Это её пластика. Её мир», – вспоминает Майя Плисецкая. Тут же за кулисами она предлагает Алонсо поставить «Кармен». Он соглашается. Но, чтобы кубинский балетмейстер работал в СССР, необходимо приглашение министерства культуры.
Следующим утром Плисецкая была в приёмной министра культуры СССР Екатерины Фурцевой. Народная артистка СССР и лауреат Ленинской премии могла позволить себе такой неожиданный визит.
Иностранные балетмейстеры в ГАБТе СССР не работали. Считалось так: от века в Тулу не ввозят импортные самовары, а в Большой – иностранных хореографов. Но
