Пит Бест - Джон Леннон, Битлз и... я
«Мерси Битс» были молокососами и привлекали к себе не слишком много внимания, будучи эпигонами БИТЛЗ.
— Я не могу этого сделать, — сказал я Брайану, — я был из числа фаворитов в твоей конюшне, а теперь ты хочешь, чтобы я играл с этими жеребятами. Они не будут участвовать в забеге. Если я и войду в какую-нибудь группу, она будет совсем в другом роде.
Еще раз извинившись, Эппи пожал мне руку и распрощался со мной. Я же спрашивал себя, почему моя игра на барабанах, бывшая столь «сомнительной» для БИТЛЗ всего две недели назад, стала вдруг такой хорошей для «Мерси Битс».
Посыпались предложения от менеджеров других групп, желавших видеть меня ударником, но ни одна из них по-настоящему не привлекала меня. Затем Джо Фланнери снова наведался ко мне на Хэйменс Грин, пригласив меня присоединиться к «Ли Кэртис энд Олл-Старз». Это предложение показалось мне добрым предзнаменованием. И все же я попросил у Джо дать мне время на размышление. После двух дней интенсивных размышлений я решил попытать счастья с Ли Кэртисом, и Джо снова пришел повидаться со мной. Я воспользовался его визитом, чтобы напомнить ему его давешние предсказания:
— Что меня интригует больше всего, так это то, каким образом тебе удалось заранее обо всем проведать. Как ты все разузнал?
Джо признался, что слухи дошли до него по «испорченному телефону»: этим его комментарии и ограничились. Он настаивал на том, что не имеет права разглашать подробности. Однако «испорченный телефон» работал и на меня, и у меня скопилось уже штук двадцать историй, в которых старый друг Джо, Эппи, открывает ему свой секрет. Тем не менее я так и не смог выяснить, правда это или нет.
Мое первое выступление с «Олл-Старз» состоялось в понедельник 10 сентября в танцзале «Мэджестик» в Биркенхеде, где теплый, просто фантастический прием помог мне почувствовать себя снова вставшим на рельсы. На следующий день в Лондоне БИТЛЗ записали «Love Me Do».
Хоть я и начал новую жизнь среди «Олл-Старз», я не мог забыть, что был одним из БИТЛЗ, и мысль о неизвестной мне причине моего изгнания отравляла мое существование, особенно когда я оставался наедине с собой. Так значит, я был «надутым», я «недостаточно улыбался» и, как я узнал позже из автобиографии Эпстайна, я был «слишком необщителен для одного из БИТЛЗ и, хотя очень дружил с Джоном, не был таким же другом для Джорджа и Пола».
Некоторые люди из рок-мира заключили даже, что меня выгнали, потому что я отказался изменить прическу.
После 15 августа 1962 года я ни разу не разговаривал с Джоном, Полом или Джорджем и, следовательно, так никогда и не получил удовлетворительного объяснения. В течение двух лет, проведенных с БИТЛЗ, никто никогда не говорил мне в лицо, что моя игра — не на высоте (она была опробована также и Бертом Кемпфертом), и никто никогда не просил меня присоединиться к «безусловным приверженцам челки». Мы веселились вместе до самого конца, и складывалось впечатление, что мы лучшие на свете друзья.
Моя мать считала до самой смерти, что основной причиной моего изгнания была ревность. Люди, бывало, называли нас «Пит Бест и БИТЛЗ». Если я и был звездой в группе, то такое положение вещей было совершенно случайным и сложилось со временем, но я никогда не домогался такой чести. Этикетка «сурового и загадочного молчуна», приклеенная ко мне Бобом Вулером, так и осталась и стала расхожим штампом, но никогда в жизни я не считал себя руководителем БИТЛЗ. Каждый из нас вносил свой вклад в нашу общую популярность, и я никогда не занимался дотошным изучением реакции фанатов, чтобы узнать, кто из нас привлекает к себе больше всего внимания.
Может быть, расточавшиеся мне лестные отзывы и вызывали некоторую ревность, но я этого не сознавал. Как-то в январе 1961 года в Институте Эйнтри фаны подарили мне огромного плюшевого медведя. Джону, Полу и Джорджу они ничего не подарили. У меня до сих пор хранится этот подарок, все еще завернутый, как был, в целлофановую упаковку.
Билл Харри в предисловии к своей книге, опубликованной в 1977 году, «Мерси Бит: начало БИТЛЗ», состоящей в основном из подборок статей его газеты, писал, что я был «самым популярным членом БИТЛЗ, особенно у Ливерпульских девушек», но что он с самого начала находил меня немного замкнутым, как и Стьюарта Сатклиффа. Он описал меня как «фигуру загадочную, мистическую и привлекательную, имевшую шанс стать самой популярной из БИТЛЗ».
Тем не менее, на сцене я даже никогда не бывал на переднем плане. И, хотя правда, что Боб Вулер, бывало, упорно выдвигал меня вперед вместе с установкой, однако за каждым из БИТЛЗ было закреплено определенное место на сцене, и мое, так сказать, «физическое преимущество» не слишком кололо глаза остальным. Я думаю, иногда моя популярность казалась большей, но мы были одной командой, очень сплоченной командой, и я не собирался пользоваться никакими привилегиями. Именно Брайан Эпстайн заставил меня «проснуться и петь». «Peppermint Twist» стал обязательной частью программы БИТЛЗ, но, хоть и пользовался большим успехом, не сделал из меня «суперзвезды». Девушки приходили в такой же экстаз, слушая баллады Пола.
Может быть, БИТЛЗ решили между собой, что в данный момент они оказались в моей тени. И то, что «Мерси Бит» вынесла мое имя в заголовок на первой странице, должно было сыграть в этом не последнюю роль. Кроме того, возможно, что, поскольку я играл роль менеджера до появления на сцене Эппи, я привлекал большее внимание деловых людей шоу-бизнеса. Но таковы были обстоятельства, и троим остальным никогда не приходилось жаловаться на то, что они взвалили на меня это ярмо. Такое мое положение совпало по времени с повышением нашей популярности: фаны устраивали нам овацию, проблем же никаких не возникало.
Может быть, мне нужно было остерегаться таких моментов, когда меня осаждала толпа, а трое других оставались не у дел, но, повторяю еще раз, меня это ничуть не заставляло возгордиться. Только в момент моего изгнания я полностью осознал, насколько велика была моя личная популярность: реакция фанов просто не поддается описанию; только в этот момент я понял, как много преданных фанатов было на моей стороне.
Что же касается критиков, называвших меня «стеснительным», они, вероятно, исходили из того, что я всегда был максимально сконцентрирован на игре и часто наклонял голову, чтобы взглянуть на барабаны. Может быть, из-за этого и Джордж Мартин счел меня угрюмым. Что бы там ни говорили, это не имело со мной ничего общего. Никто бы не назвал «застенчивыми и хмурыми» типов, скачущих козлами по Репербану, ищущих всевозможных ссор, пристающих к женщинам и, мягко говоря, сексуально распущенных.
Как это ни забавно, но примерно год спустя после того как Ринго сменил меня на ударных, Джон Леннон специально побеспокоился, чтобы написать «Послание в Мерсисайд», появившееся в «Мерси Бит» 18 июля 1963 года: «Мне бы хотелось заметить тем, кто говорит, будто Ринго всегда держится на заднем плане, что это делается вовсе без умысла. Пол, Джордж и я сам думаем, что Ринго — просто супер, и стараемся на сцене выдвигать его вперед. Тем не менее, Ринго еще немного застенчив, и требуется некоторое время, чтобы он освоился. За шесть месяцев Ринго успел стать очень важной частью наших спектаклей.»
Вечером 24 ноября 1962 года я снова сидел за ударными в танцзале «Мэджестик» в Биркенхеде. Это был мой двадцать первый день рождения, — Боб Вулер, который, как всегда, вел концерт, объявил об этом обстоятельстве, и фаны рванулись к сцене с подарками в руках. Боб прочитал две поздравительные телеграммы. Первая была от Джо Фланнери с группой.
— Вторая, — сказал Боб публике, — немного необычная: «Поздравляем днем рождения наилучшие пожелания Джон, Пол, Джордж, Ринго и Брайан».
После моего изгнания я виделся с БИТЛЗ, только два или три раза и то совершенно случайно. Мы не подходили друг к другу и не обменялись ни единым словом. Первый случай был на съемках в «Каверне» для ТВ «Гранада» (фильм был показан ITV в 1984 году; в нем слышатся крики фанов: «Мы хотим Пита!»). Второй раз — тоже в «Каверне», когда команда Ли Кэртиса выступала в одной программе с БИТЛЗ. Последний раз это было в «Мэджестик» на концерте, организованном по итогам опроса популярности, устроенного «Мерси Бит», где «Олл-Старз» стояли на втором месте, сразу вслед за БИТЛЗ. И даже на концерте мы выступали друг за другом. Пока я спускался со сцены, а они поднимались на нее, мы хранили мертвое молчание.
Чтобы продать мою перламутровую установку, я дал объявление в газету, поместив только номер телефона. Когда один молоденький тип пришел бросить на нее взгляд, я старался не поворачивать к нему ту сторону большого барабана, на которой было изображено величественное заходящее солнце, думая, что это его отпугнет.
— Ух-ты! — сказал он в полном восторге, улыбаясь во весь рот, когда я все-таки повернул барабан. — Я ее беру!
