Элизабет Ланди - Тайная жизнь великих композиторов

Ирония заключается в том, что за пределами родины Дворжак более всего известен своей американской симфонией.

После того как в Англии имя Дворжака обрело известность, композитор был удивлен, увидев свою физиономию на сигаретных пачках. Точно так же в Америке он вошел в коллективное сознание посредством воротничков, галстуков и тростей — причем санкции на этот бизнес композитор не давал и ни цента с него не получил.

В 1901 году австрийское правительство удостоило Дворжака высокой чести — стать членом Верхней палаты парламента, органа власти, представлявшего собой нечто вроде английской Палаты лордов, только с несколько меньшим авторитетом. Дворжак появился в парламенте лишь однажды, на церемонии приведения к присяге; впрочем, он был страшно доволен тем, что ему полагался отдельный стол с чернильницей, ручками, бумагой и отточенными карандашами «Хардтмут № 2» — отличной маркой со стержнем одновременно мягким и прочным. Рассовав карандаши по карманам, Дворжак принес их домой и показал жене: «Взгляни-ка, вот чем нужно писать музыку!»

Вторую, медленную и завораживающую часть Симфонии № 9 Дворжак писал как намеренное подражание афроамериканским духовным песнопениям, спиричуэле. Композитор так хорошо справился с задачей, что многие решили, будто мелодию сочинил не он сам. Посыпались догадки: мелодия позаимствована у церковного гимна или даже у шотландского народного напева, — и все они были ошибочными. Переложения второй части симфонии в виде песни возникли позже. Лучшую из них написал ученик Дворжака Уильям Арме Фишер, превратив мелодию в духовный гимн и назвав его «Возвращение домой». Сегодня этот абсолютно авторский «спиричуэл» исполняют по всей Америке — в основном военные оркестры, заунывные волынщики и хоры а капелла — как трогательную песнь об утратах и печали.

Восхищение Дворжака афроамериканской музыкой вызывало недоумение в сегрегированной, расистской Америке, но сейчас его суждения об этой музыке кажутся на редкость проницательными. В статье, опубликованной в газете «Нью-Йорк геральд» 21 мая 1893 года, Дворжак писал:

Ныне я не сомневаюсь в том, что музыка этой страны должна основываться на так называемых негритянских мелодиях… Все великие композиторы черпали идеи в песнях простого народа… В негритянских мелодиях Америки я нахожу все, что необходимо для создания великой и достойной музыкальной школы. Это музыка возвышенная, нежная, страстная, грустная, торжественная, духовная, удалая, радостная, веселая — словом, на все вкусы. Она способна выразить любое настроение и послужить любой цели. Во всем наборе композиционного инструментария нет ничего, что нельзя было бы восполнить темами из этого источника.

Многие американские музыканты фыркали, читая эту статью; по их твердому убеждению, американская классическая музыка должна была использовать европейские модели. Однако, начиная с Гершвина, американские композиторы опираются на афроамериканскую музыку, как и предсказывал Дворжак, этот сугубо чешский композитор.

ЭДУАРД УИЛЬЯМ ЭЛГАР

2 ИЮНЯ 1857 — 23 ФЕВРАЛЯ 1934

АСТРОЛОГИЧЕСКИЙ ЗНАК: БЛИЗНЕЦЫ

НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: АНГЛИЧАНИН

МУЗЫКАЛЬНЫЙ СТИЛЬ: РОМАНТИЗМ

ЗНАКОВОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ: «1-Й ТОРЖЕСТВЕННЫЙ И ЦЕРЕМОНИАЛЬНЫЙ МАРШ»

ГДЕ ВЫ МОГЛИ СЛЫШАТЬ ЭТУ МУЗЫКУ: НА ВСЕХ ВЫПУСКНЫХ ЦЕРЕМОНИЯХ С ВРУЧЕНИЕМ АТТЕСТАТОВ И ДИПЛОМОВ[25].

МУДРЫЕ СЛОВА: «МУЗЫКА НОСИТСЯ В ВОЗДУХЕ, ОНА ПОВСЮДУ. МИР ПОЛОН ЕЮ. и ты ПРОСТО БЕРЕШЬ СТОЛЬКО. СКОЛЬКО ТЕБЕ НУЖНО».

В Англии долго не удавалось произвести на свет музыкального гения. В Италии и Германии они рождались один за другим, России с Францией тоже было чем похвастаться, Англия же могла предъявить права, и те довольно сомнительные, лишь на уроженца Германии Генделя.

И тут появляется Эдуард Элгар — Англия приободряется, теперь ей есть что сказать музыкальному миру. Профессия композитора в Англии имела свои плюсы и минусы. Элгару пришлось бороться со множеством английских предрассудков, в том числе с исконной враждебностью к католикам и глубоко укорененной сословной предвзятостью. Но Элгар выстоял: он женился на женщине, стоявшей выше него на социальной лестнице, был вхож в королевские дворцы и добился международного признания. Классическая история человека, который «сделал себя сам», — история совсем не в английских традициях.

Отец Элгара, Уильям, был неплохим музыкантом и торговцем музыкальными товарами; кроме того, он дирижировал местным хором и играл на органе. Магазин Уильяма был высокого пошиба, в нем торговали нотами, музыкальными инструментами и предлагали услуги фортепианного настройщика. У Элгара-старшего и его жены Анны было семеро детей, Эдуард шел четвертым по счету. Окруженный музыкой, Эдуард быстро освоил скрипку. Он также самостоятельно изучал теорию музыки по нотам Баха и Бетховена.

Бросив школу в четырнадцать лет, Эдуард устроился в контору мальчиком на побегушках. Через год он ушел из конторы и начал зарабатывать деньги уроками игры на скрипке и фортепиано — занятие, требовавшее недюжинной выносливости, поскольку немалые расстояния между домами учеников Эдуард преодолевал пешком. Он экономил каждый пенни, чтобы раз в неделю ездить в Лондон совершенствоваться в игре на скрипке и изучать композицию.

Еще одним источником дохода был дом для умалишенных в Вустере. Директор заведения, убежденный в целительном воздействии музыки, организовал оркестр, который регулярно играл для пациентов. Элгар стал руководителем этого оркестра. Несмотря на странную и унылую обстановку сумасшедшего дома, Элгар не жаловался, ведь часто музыканты исполняли его собственные произведения.

Вскоре сочинения Элгара превзошли возможности оркестра дома умалишенных, однако музыкальные издатели, дирижеры и организаторы концертов к его работам относились с прохладцей. Элгар догадывался, почему его стараются не замечать, — потому что он католик и выходец из рабочей среды. Денег постоянно не хватало, его одолевали мрачные мысли, Эдуард опасался, что в музыке ему никогда не преуспеть.

В 1886 году у Элгара появилась новая ученица, и звали ее Каролина Алиса Робертс. Алиса была женщиной, внушавшей трепет: во-первых, она была старше Элгара на восемь лет; во-вторых, поэтом с публикациями; в-третьих, дочерью генерал-майора. Они обручились в 1888 году ко всеобщему неодобрению. Все упиралось в сословные различия: социальное положение Алисы было значительно более высоким, и это обстоятельство вызывало раздражение как у Элгаров, так и у Робертсов. Далее, сколь бы твердо ни верила Алиса в талант Эдуарда, к тридцати одному году он не опубликовал ни одного произведения и по-прежнему зарабатывал преподаванием и руководством полусамодеятельным оркестром в психушке. Словом, не самая удачная партия. Однако у Алисы водились деньги, поэтому она делала, что хотела. 8 мая 1889 года они поженились, а в следующем году у них родилась дочь Кариса.

У Элгара выработалась устойчивая привычка по вечерам импровизировать на рояле, и вот однажды вечером, отзанимавшись целый день с учениками, он сидел, задумчиво перебирая клавиши, и вдруг у него под пальцами сложилась весьма симпатичная мелодия. «Кого тебе это напоминает?» — спросил он жену, и Алиса ответила: «Билли Бейкера [близкого друга семьи], когда он выходит из комнаты». Так родились элгаровские «Энигма-вариации»[26].

Произведение состоит из четырнадцати вариаций, каждая посвящена кому-нибудь из друзей композитора, причем имена друзей зашифрованы. Как говорил Элгар, «я писал то, что, по моему мнению, написали бы они — будь у них достаточно возможностей, чтобы сочинять музыку». Некоторые вариации «выдают» индивидуальные характеристики: в Энигму № 10 под названием «Дорабелла» включена партия деревянных духовых, инструменты звучат рассыпчато, имитируя смех человека. Другие вариации «обыгрывают» какие-нибудь события: № 11, «Дж. Р.С», — это воспоминание о прогулке с приятелем Джорджем Робертсоном Синклером и его бульдогом Дэном по берегу реки Уай; пес свалился в воду, и его пришлось вылавливать. Основная же «энигма», то есть загадка, вариаций заключена в заглавной теме: она звучит первые шесть тактов и в дальнейшем более не повторяется, а основана тема на широко известном мотиве, но Элгар так и не признался, что это за мотив.

Годы тоскливой безвестности закончились, «Энигма-вариации» принесли Элгару долгожданное и заслуженное признание. Он закрепил успех ораторией «Сон Геронтия»; выжив после катастрофической премьеры, оратория все же сумела завоевать публику. (Единственной проблемой «Сна Геронтия» был текст, который англиканская церковь сочла «чересчур католическим»; либретто пришлось переделать, прежде чем ораторию допустили к исполнению в англиканских храмах.)