Элизабет Ланди - Тайная жизнь великих композиторов

Брамс так и не оправился от этой потери; он вдруг пожелтел, возможно, от рака печени. 7 марта 1897 года композитор присутствовал на исполнении своей Четвертой симфонии в Венской филармонии. В конце бурные овации не смолкали, пока Брамс стоял на сцене лицом к залу; по его щекам текли слезы. Ему оставалось жить меньше месяца.

Когда Брамс разболелся, врач велел ему немедленно перейти на строгую диету.

— Прямо сейчас? Но это невозможно! — воскликнул композитор. — Штраус пригласил меня на ужин, в меню цыпленок с паприкой.

— Исключено, — отрезал доктор.

Но Брамс быстро нашел выход из положения:

— Ладно, тогда будьте любезны, считайте, что я приходил к вам на консультацию завтра.

Судя по воспоминаниям современников, в молодости Брамс был необыкновенно красив: голубые, цвета незабудок, глаза, светло-каштановые волосы, квадратная челюсть. И лишь одна черта портила эту божественную картину — голос композитора, остававшийся высоким, как у мальчишки. Подростком и совсем молодым человеком Брамс страшно стеснялся своего голоса и в конце концов решил, что с этим надо что-то делать. Он разработал комплекс «упражнений» с целью понизить регистр голосовых связок и принялся тренироваться, стараясь перекричать хор на репетициях. В итоге его голос напрочь утратил приятную напевность, Брамс заговорил хрипло, отрывисто — и по-прежнему пискляво. На протяжении всей жизни в моменты сильного напряжения голос Брамса вдруг словно ломался, как у тринадцатилетнего мальчика.

Задиристость Брамса часто давала о себе знать в отношениях с поклонницами. Когда некая молодая женщина спросила у него, какую из его песен ей следует приобрести, Брамс порекомендовал даме что-нибудь из его посмертных сочинений.

Другая поклонница спросила композитора:

— Как вам удается сочинять столь божественные адажио?

— Ну, видите ли, — ответил он, — я следую указаниям моего издателя.

Брамс терпеть не мог, когда его хвалили в глаза. Однажды за ужином приятель Брамса встал и произнес:

— Давайте не будем упускать возможности выпить за здоровье величайшего композитора на свете.

Брамс вскочил и выкрикнул:

— Именно! Выпьем же за здоровье Моцарта!

ПЕТР ИЛЬИЧ ЧАЙКОВСКИЙ

7 МАЯ 1840 — 6 НОЯБРЯ 1893

АСТРОЛОГИЧЕСКИМ ЗНАК: ТЕЛЕЦ

НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: РУССКИЙ

МУЗЫКАЛЬНЫЙ СТИЛЬ: РОМАНТИЗМ

ЗНАКОВОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ: «ТАНЕЦ ФЕИ ДРАЖЕ» ИЗ БАЛЕТА «ЩЕЛКУНЧИК»

ГДЕ ВЫ МОГЛИ СЛЫШАТЬ ЭТУ МУЗЫКУ:

В ДИСНЕЕВСКОМ МУЛЬТФИЛЬМЕ «ФАНТАЗИЯ» (1940) ПОД НЕЕ ТАНЦУЮТ ФЕИ РОСЫ.

МУДРЫЕ СЛОВА: «ДОЖИВ ДО ТРИДЦАТИ СЕМИ ЛЕТ С ВРОЖДЕННОЮ АНТИПАТИЕЮ К БРАКУ, БЫТЬ ВОВЛЕЧЕННЫМ СИЛОЮ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ В ПОЛОЖЕНИЕ ЖЕНИХА, ПРИТОМ НИМАЛО НЕ УВЛЕЧЕННОГО СВОЕЙ НЕВЕСТОЙ, — ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛО»[21]

Пусть Чайковский и не любил женщин, но они определенно сыграли в его жизни огромную роль. По правде сказать, он не то чтобы их не любил — просто не хотел с ними спать. По современным меркам ничего такого особенного в этом нет, но в России девятнадцатого века за гомосексуализм можно было и в тюрьму угодить.

С намерением скрыть свои сексуальные предпочтения Чайковский надумал жениться. Брак обернулся сущим кошмаром, и, хотя супруги в основном жили врозь, жена композитора не оставляла попыток загубить ему жизнь. С другой женщиной, чье присутствие в жизни Чайковского ощущалось более чем весомо, отношения складывались настолько странно, что эти двое встретились лицом к лицу лишь однажды и при крайне неловких обстоятельствах.

При такой мучительной сексуальной путанице и душевном смятении поразительно, как Чайковский мог вообще сочинять, а ведь он создавал светлую, искрящуюся музыку, за что преданно любим публикой и по сей день.

Чайковский родился в семье инженера, в поселке при Камско-Воткинском заводе (ныне город Воткинск); из шестерых детей Петр был вторым ребенком в семье. Интерес ребенка к музыке проявился, когда отец принес домой механический орган, иначе называемый оркестрионом. Завороженный лившимися из оркестриона мелодиями, четырехлетний мальчик упорно старался повторить их на рояле. Родители не давали ему засиживаться за роялем, но Петр мог перебирать пальцами по любой поверхности; однажды он с таким усердием стучал по подоконнику, что разбил стакан и поранил руку. Родители сдались и наняли ему учителя игры на фортепиано.

Ни у кого и в мыслях не было обучать Петра музыке всерьез; подростком его отправили в Петербург в Императорское училище правоведения, а после училища он, получив чин титулярного советника, поступил на службу в Министерство юстиции. Впрочем, все эти годы Чайковский продолжал совершенствоваться в игре на фортепиано и заниматься музыкальным самообразованием. Прослужив три года в министерстве, он уговорил отца оплатить его обучение в Петербургской консерватории. В 1865 году, сразу по окончании курса, Петр Ильич получил место профессора классов свободного сочинения, гармонии, теории и инструментовки в Московской консерватории.

Первую симфонию и первую увертюру Чайковский написал в 1866 году, первую оперу в 1868-м и первый струнный квартет в 1871 году. Он также взялся сочинить музыку к балету — странный выбор, если учесть, что в те времена первоклассные композиторы редко связывались с балетом. Но Чайковский сохранил добрую память о любительских семейных спектаклях по русским сказкам, которые он разыгрывал в загородном доме своего брата с участием племянниц и племянников[22]. Так появилось на свет «Лебединое озеро», один из самых популярных балетов всех времен.

Предрассудки относительно гомосексуальности в российском обществе были настолько сильны, что о частной жизни Чайковского нам по сути ничего не известно. Правда, из разрозненных свидетельств явствует, что он был причастен к субкультуре московских геев. В 1877 году, опасаясь разоблачения, Чайковский решил найти себе невесту. И вдруг, совершенно неожиданно, он получает письмо от Антонины Милюковой, бывшей студентки консерватории. Антонина была младше Чайковского на восемь лет, в письме она признавалась, что давно его любит. Одно это должно было насторожить: откуда взяться любви, если они даже знакомы никогда не были, — но Чайковский предпочел поверить в судьбу, столь кстати преподнесшей ему невесту. Не прошло и двух месяцев, как он женился на Антонине.

О чем немедленно пожалел. В поезде, увозившем молодоженов в свадебное путешествие, истерически рыдающий жених втолковывал невесте, что не может иметь с ней сексуальных отношений. Не ясно, сообразила ли Антонина, что он имеет в виду. Чайковский так стыдился тупости жены, что избегал приглашать в дом друзей; не в силах выносить ее присутствие, он вечерами подолгу гулял на холоде. Однажды ночью Чайковский решил броситься в ледяную Мос- кву-реку в надежде подхватить смертельную простуду — не самый эффективный способ самоубийства, но ничего другого ему просто в голову не пришло. Он притащился домой промерзший насквозь, однако благодаря крепкому здоровью купанье в холодной воде ему ничуть не повредило.

Наконец Петр Ильич вынудил своего брата прислать ему ложную телеграмму о том, что его якобы вызывают в Петербург. Сбежав от жены, он больше к ней не вернулся. Спустя несколько недель его обнаружили в Париже, а братья начали платить Антонине за молчание. К сочинению музыки Чайковский вернулся не скоро.

После того как брак Чайковского распался, он почти сразу вступил в отношения с еще одной незнакомкой, но на сей раз с куда большей пользой для себя. Композитору опять пришло письмо, которое стало для него полной неожиданностью, — от богатой вдовы Надежды фон Мекк. Дама хотела заказать ему камерную музыку. Между ними завязалась переписка; постепенно письма становились все пространнее, они писали друг другу о музыке, искусстве, книгах, любви и жизни в целом. Фон Мекк предложила композитору финансовое пособие, что позволило бы ему оставить работу в Московской консерватории. Вдова выдвигала лишь одно условие: они не должны встречаться.

ВЫНУЖДЕННОМУ ЖЕНИТЬСЯ ИЗ СТРАХА ПЕРЕД ОБЩЕСТВЕННЫМИ ПРЕДРАССУДКАМИ, ЧАЙКОВСКОМУ ПРИШЛОСЬ ДОЛГО РАЗЪЯСНЯТЬ ЖЕНЕ, ЧТО С НЕЙ У НЕГО НИЧЕГО НЕ ВЫЙДЕТ — КАК И С ЛЮБОЙ ДРУГОЙ ЖЕНЩИНОЙ.

Почему фон Мекк настаивала исключительно на дружбе по переписке, разумению не поддается; Чайковский, однако, честно выполнял данное обязательство. Хотя частенько доходило до нелепостей. Они подробно сообщали друг другу маршруты своих путешествий, чтобы, не дай бог, их пути-дороги не пересеклись где-нибудь в Париже или Флоренции; когда Чайковский гостил в имении фон Мекк, она составляла для них обоих распорядок дня во избежание случайной встречи на лесной тропинке. Но опять вмешалась судьба, и однажды Чайковский вышел на прогулку раньше обычного, фон Мекк же припозднилась. Они столкнулись на проселочной дороге. Ни тот, ни другая не произнесли ни слова, Чайковский лишь приподнял шляпу в знак приветствия и двинулся дальше. Короче говоря, сплошь странности и причуды, и все же в госпоже фон Мекк Чайковский обрел чуткого друга и надежную опору.