Мария Залесская - Вагнер
Пожалуй, позиция, занятая Вагнером по отношению к рецензентам, от которых во многом зависело будущее его опер, — еще один пример сознательного революционного вызова, брошенного им обществу. Композитор старался доказать всем, что искусство не должно зависеть от прихоти ангажированных, другими словами, продажных случайных людей. Высказываться на темы искусства должны лишь сами творцы, профессионалы — музыканты, художники, поэты, писатели, — своим творчеством завоевавшие право формировать вкусы публики. Исходя именно из этого принципа, сам Вагнер писал так много публицистических и критических статей. А среди армии журналистов он нажил многих самых непримиримых своих врагов.
Но пока Вагнер был окрылен успехом «Риенци», который сыграл определяющую роль в его решении больше не искать для «Летучего голландца» другой сцены. С принятием этого решения проволочки в Берлине перестали его волновать. Он договорился в Дрезденском театре о скорейшей постановке и стал готовить свое детище к сценическому воплощению.
Второго января 1843 года состоялось первое представление «Летучего голландца» на сцене Дрезденского театра, которое, писал Вагнер, «служило как бы введением к повороту во всей моей дальнейшей деятельности»[181].
Именно премьера «Летучего голландца», не содержащего эффектных массовых сцен, за которые можно было «спрятаться» не особо одаренным певцам, поставила перед Вагнером новую задачу, о решении которой он до этого момента не очень задумывался: как сделать так, чтобы абсолютно каждый артист был достоин своей роли и честно работал на протяжении всего спектакля? Ведь фактически первые представления «Летучего голландца» держались на одной Шрёдер-Девриент в роли Сенты. Другие певцы оказались просто неспособны донести до публики замысел автора. Воочию убедившись, насколько судьба его творения зависит от квалификации артистов, Вагнер семимильными шагами двинулся к осуществлению своей оперной реформы, призванной в этом жанре уравнять по значимости музыку, поэзию и сценическое искусство.
Но не только это намерение послужило поворотным моментом во всём творчестве Вагнера. «Летучий голландец» — уже явление принципиально новое в оперном искусстве того времени. Его нельзя ставить рядом даже с «Риенци». По словам самого Вагнера, «ни у одного артиста жизнь не представляла такого — единственного в своем роде — примера полной трансформации, совершившейся в такой небольшой промежуток времени»[182] (напомним, что композитор завершил «Летучего голландца» всего за семь недель осени 1841 года, то есть чуть меньше чем через год после «Риенци»).
Но, что особенно важно, именно в «Летучем голландце» Вагнер впервые применил систему лейтмотивов в качестве основной музыкальной характеристики действующих лиц (хотя еще и не в той степени, как в более поздних своих операх) и окончательно встал на путь претворения в своих произведениях мифологических сюжетов. Кроме того, сама музыка этой оперы изобилует новыми, непривычными для того времени гармониями, хроматизмами и модуляциями. Правда, при всей новизне музыкального языка в «Летучем голландце» Вагнер еще не до конца отошел от традиционных закрытых номеров, чередующихся с диалогами. Музыковед Б. Л. Левик отметил, что в этой вагнеровской опере «формально „номера“ еще существуют, но они становятся большими сценами, непосредственно переходящими одна в другую: ария становится свободно построенным монологом или рассказом, а дуэт принимает характер диалога. Таковы монолог Голландца в первом акте, хор-сцена прях, дуэт-монолог Голландца и Сенты во втором акте и многое другое. В последующих операх Вагнера и формальное деление на номера исчезает»[183].
Именно при создании «Летучего голландца» Вагнер окончательно освободился от чьих бы то ни было влияний и родился как оригинальный, ни на кого не похожий композитор. Кстати, интересно отметить, что Вагнер еще несколько раз возвращался к «Летучему голландцу». Так, в 1846 году, а затем еще раз в 1852-м он переработал инструментовку, в 1860-м расширил увертюру.
Во время бури корабль норвежского моряка Даланда находит пристанище в одинокой бухте. На вахте остается лишь молодой рулевой, который поет песню о скорой встрече с возлюбленной; но вскоре и он тихо засыпает. Никто не замечает, что в той же бухте встает на якорь призрачный корабль Голландца. Когда-то Голландец хотел во что бы то ни стало обогнуть мыс Бурь, но стихия постоянно отбрасывала от него дерзкого моряка, решившегося бросить ей вызов. Тогда в бешенстве Голландец безбожно поклялся, что добьется своего — пусть даже для этого ему потребуется вечность. С тех пор Голландец проклят Богом и обречен на вечное скитание по морям. Лишь раз в семь лет он может сойти на берег и получить прощение, но только если ему удастся найти верную жену. Если же жена окажется ему неверна, то будет проклята вместе с ним. Теперь как раз настало время очередного испытания. Но Голландец уже разочарован, он не верит в спасение и тщетно ищет смерти. Даланд знакомится с неожиданным «соседом» и, не подозревая о проклятии, рассказывает про свою дочь Сенту, ждущую возвращения отца. В Голландце вспыхивает новая надежда, и он просит у Даланда руки Сенты. Даланд, соблазнившись сокровищами Голландца, тут же дает согласие. Буря улеглась, и корабли продолжают уже совместное плавание. Тем временем в доме Даланда Сента в который раз сидит в задумчивости перед потемневшим от времени портретом моряка из легенды, висящим на стене. Она поет балладу о Летучем голландце, и, охваченная состраданием к его судьбе, говорит, что была бы ему верна. В это время в комнату входит молодой охотник Эрик, который сообщает о возвращении Даланда. Он влюблен в Сенту и надеется на ее взаимность, но ему не дает покоя недавно увиденный сон: Сента навсегда исчезает в море с мрачным незнакомцем. Рассказ Эрика Сента воспринимает как пророчество о своей грядущей судьбе. Тем временем Даланд входит в дом вместе с Голландцем, знакомит дочь с гостем и оставляет их наедине. При виде Сенты сердце мрачного Голландца воспламеняется любовью и нежностью. Она же в свою очередь чувствует, что таинственный незнакомец и есть тот несчастный проклятый Небом страдалец, спасительницей которого она мечтает стать. Сента клянется Голландцу в вечной верности… Даланд объявляет о помолвке. В бухте начинается шумное веселье, однако на корабле Голландца царит зловещая тишина. Не получив ответа на приглашение принять участие в празднике, матросы начинают дерзко дразнить команду призрачного корабля. Вдруг море вспенивается и начинает грозно бурлить, а доселе молчавшая команда затягивает всё громче зловещую песню. Матросы в ужасе убегают. На берег выходят Сента и Эрик. Молодой человек пытается напомнить девушке, что когда-то она, как ему казалось, была к нему благосклонна. Этот разговор слышит Голландец. Значит, Сента неверна ему! Стремясь спасти ее от грядущего проклятия, пока она еще не связана с ним святотатственной клятвой, он рассказывает ей, кто он такой, всходит на корабль и приказывает своей команде спешно отплывать. В отчаянии Сента вырывается из рук Эрика и Даланда, бросается в море с высокой скалы, чтобы смертью доказать Голландцу свою верность. В тот же миг проклятый корабль тонет. Искупительная жертва Сенты принята, Голландец получил прощение. Вдали из воды появляются просветленные образы Голландца и Сенты…
Вагнеровская трактовка легенды о Летучем голландце полностью не совпадает с бытовой сатирой гейневской трактовки. В «Мемуарах господина фон Шнабелевопского» мы читаем рассказ о посещении им Амстердамского театра, где была представлена пьеса о Летучем голландце, «который однажды поклялся всеми чертями, что, несмотря на налетевший в ту минуту сильный шторм, он объедет какой-то мыс, название которого я позабыл, если бы даже для этого пришлось плавать до Страшного суда. Дьявол поймал его на слове — он обречен блуждать по морям до Страшного суда, освободить же его в силах только верность женщины. Дьявол, как бы глуп он ни был, не верит в женскую верность и посему разрешает заколдованному капитану раз в семь лет сходить на берег и жениться, добиваясь таким путем избавления. Бедный голландец! Он частенько радуется, избавившись от брака и своей избавительницы, и возвращается снова на борт корабля… Мораль пьесы для женщин заключается в том, что они должны остерегаться выходить замуж за летучих голландцев, а мы, мужчины, можем из этой пьесы вывести, что даже при благоприятных обстоятельствах погибаем из-за женщин»[184].
Иронией проникнуто всё произведение Гейне; высоким трагизмом — произведение Вагнера. Сента — первая в ряду вагнеровских героинь-искупительниц, чья жертвенная любовь несет спасение. В «Летучем голландце» Вагнер уже вплотную подходит к идее Любви, о которой мы вскользь уже упоминали. Таким образом, можно сказать, что вагнеровский «Летучий голландец» является прямой антитезой новеллы Гейне.
