Пит Бест - Джон Леннон, Битлз и... я
Эти дамы разрешили проблему, сами приглашая нас в другие места для наших забав и оргий за чужой счет, хоть времена «Индры» и «Кайзеркеллера» и прошли. В остальном, мало что изменилось: нас по-прежнему приглашали на обед, осыпали подарками.
Один раз я даже подвергся праведной мести ревнивого мужа.
Иногда по вечерам мы с Ленноном заруливали в одно заведеньице на Гроссе Фрайхайт, где выступала итальянская группа. Дополнительное удовольствие доставляла очаровательная компания официанток, среди которых мне сразу же приглянулась одна хорошенькая куколка.
Я с ней потрепался и пригласил на свидание в «Топ Тен». Она каждый раз обещала прийти и каждый раз откладывала, пока однажды я не заметил ее среди публики. Я подошел к ней в антракте, и вскоре мы были просто неразлучны. Все шло, как по маслу, до того дня, когда одна из сослуживиц моей подружки, накрывая мне на стол в ее баре, пока сама она занималась другими клиентами, сказала мне:
— Знаешь, она ведь замужем, ее муж — в тюрьме.
— Ну, если он там, значит, не о чем и беспокоиться, — усмехнулся я.
Она забыла мне сказать, что очень скоро его должны были освободить, но я получил предупреждение от еще одной девушки с Гроссе Фрайхайт, которая явно была ко мне неравнодушна. В припадке ревности она объявила, что, как только муж моей подружки выйдет из тюрьмы, она выложит ему все обо мне и о его жене.
— Это один из гамбургских громил, — сказала она внушительно.
Некоторое время спустя в «Топ Тене» я вдруг с ужасом заметил, что один тип с физиономией висельника нагло разглядывает меня в течение всего выступления БИТЛЗ. Прикованный к барабанной установке, я не мог избавиться от его взгляда. Как только я спустился со сцены после окончания нашего шоу, чтобы пропустить в баре стаканчик, он последовал за мной.
Я почувствовал, что должен что-то сказать. Мое «Привет! Как дела?» застряло у меня в горле: выражение его лица отнюдь не было дружеским.
— Это ты — барабанщик БИТЛЗ, — бросил он тоном, скорее утвердительным, чем вопросительным.
Я кивнул головой.
— Ты знаешь мою жену, — добавил он; я судорожно сглотнул слюну, уже представляя себя вдавленным в топтеновскую стену.
— Конец! — прошептал он. — Конец!
Это единственное слово и бешенство в его глазах были вполне доходчивы. Я смог только смиренно промолвить «О.К.» Казалось, этим вся история и завершится. Мы потеряли друг друга из виду в толпе народа, скопившегося в баре, и я был счастлив, что так легко отделался. Я думал: все, что от меня требуется, это просто зайти на Гроссе Фрайхайт и сказать его жене, что между нами все кончено.
Вышибала, стоявший в дверях ее клуба, казался встревоженным.
— Не входи, Пит, — умолял он меня, — ее муж тебя убьет!
— Мне нужно с ней повидаться, — ответил я, не придав никакого значения его словам, поскольку уже встречался с мужем. — Это займет всего пять минут.
— Давай, я передам ей записку, — предложил вышибала по доброте душевной, но я прошмыгнул мимо него и разыскал свою официанточку. Когда она меня заметила, ее взгляд выразил ужас.
— Мой муж тебя может так отделать, что родные не узнают, — сказала она, обливаясь слезами.
В этот самый момент влетел вышибала, чтобы сообщить, что он видел мужа, который шел за мной по пятам от самого «Топ Тена».
— Быстро, — в мужской туалет и запирайся, — сказал он, — я тебе дам знать, когда можно будет выходить.
Я бросился в кабинку и примостился на ванночку, уперев ноги в дверь, чтобы их случайно не заметили. Так я прождал около получаса, стараясь не производить никакого шума, пока муж, дымясь от бешенства, повсюду меня разыскивал. Наконец, он решил прекратить поиски и уйти: я остался цел.
Я перекинулся несколькими словами с его женой и дал ей понять, что абсолютно необходимо, чтобы между нами все было кончено. Она была согласна больше не встречаться.
В том момент, когда я выходил, вышибала был занят своим фингалом, который получил, пытаясь задержать мужа, но тем не менее с присутствием духа сделал мне одно последнее предупреждение:
— Если этот тип еще хоть раз заметит, что ты здесь ошиваешься, он тебя изничтожит!
Я в этом ни секунды не сомневался.
Но на этом дело не кончилось, потому что после того памятного вечера девушка еще несколько раз приходила меня навестить в «Топ Тене», невзирая на своего мужа. Тот обнаружил себя двумя неделями позже — я заприметил его со сцены: даже с такого расстояния было видно, что он пьян и настроен драться. Он сразу же головой вперед с глазами, вылезшими из орбит, бросился ко мне, растолкал официантов ударами кулака, залез на стол, опрокинув стаканы, и наконец кое-как добрался до сцены.
БИТЛЗ как раз исполняли одну из песен. Опустив руку, я схватил бутылку, из числа тех, что всегда валялись на сцене, стараясь при этом не сбиться с ритма. По какой-то таинственной причине все остальные из группы принялись насвистывать, пока он приближался ко мне, тяня свои мускулистые ручищи к моей шее. Мне пришлось разбить бутылку о его череп, иначе он, в стельку пьяный, рухнул бы на меня и попытался задушить или ударить. Обмякнув, он даже растрогался и оперся о мое плечо, чтобы подняться. Слава богу, песня закончилась, и я мог ретироваться. Я вскочил на ноги, и все вместе мы зигзагами бросились к бару, где каждый заплатил за себя, заказав по стакану. После этого случая я его больше никогда не видел… его жену, впрочем, — тоже.
Жизнь на Репербане редко заставляла скучать; мне вспоминается один из примечательных дней этой поездки, когда БИТЛЗ исполнили музыкальное сопровождение к генеральному сражению, произошедшему между солдатами канадской армии и персоналом «Топ Тена».
Канадская армия — не вся, конечно, но солидная часть: несколько сот человек, во всяком случае, — прибыла в город на отпуск и завладела всем Репербаном; десятки солдат оккупировали клуб, где мы играли. Это было ужасно: они накачались вином еще во время рейда в Дьепп. «Топ Тен» уже был битком набит, когда началось это вторжение — настоящий набег подгулявшей солдатни. Мы уже с таким сталкивались, и все же их количество нас поразило; эти типы вовсю горланили и хорохорились, однако никто из них не пожелал заплатить, когда подошло время.
Обычно вышибалы управлялись с помощью своих, столь опасных, дубинок или еще более опасных газовых пистолетов. Либо посетители платили в кассу, либо их избивали: одно из двух; как правило, солдаты кончали тем, что раскошеливались. Но на этот раз все было по-другому. Удары кулаков сыпались направо и налево во всех углах клуба: официанты и вышибалы уже не справлялись. Петер Экхорн, не теряя присутствия духа, послал за подкреплением — не за фараонами, а за другими вышибалами, представлявшими собой что-то вроде настоящей армии, которую поддерживали еще и множество гамбургских громил, наводнявших Сент Паули.
Маневр оказался успешным и виновники неприятностей были вытеснены на улицу, но, к несчастью, не только Петер Экхорн позвал на помощь подкрепление. Спасшиеся бегством квебекцы быстро собрали еще несколько сотен своих соотечественников и тут же направились прямиком к «Топ Тену», горя жаждой мести.
От Репербана до клуба было довольно далеко, и, когда стало известно, что контратака неизбежна, Экхорн решил встретить противника позади баррикады, спешно сооруженной его союзниками, в то время как БИТЛЗ продолжали играть рок-н-ролл, а посетители — танцевать. Столы нагромоздили в проходе, и экхорновские войска ожидали начала операции, укрывшись за ними. Шеридан, как и мы, все еще пытался петь, когда сражение началось: раздались крики, вой, грохот опрокидываемой мебели и звон разбитого стекла.
— О, господи! — вскричал Тони, останавливаясь. — Они хотят разнести весь клуб!
Мы храбро продолжали играть, когда вышибалы с солдатами опять оказались внутри клуба. Словно вторая Мировая война заново разгорелась в 1961 году. Когда свалка достигла апогея, посетители, заплатившие за музыку с танцами, нашли, что сражение — гораздо интересней, чем таланты Шеридана, Леннона, МакКартни и остальных БИТЛЗ.
Все это становилось небезопасным. Канадцы посрывали со стен и с витрин плакаты с нашими фотографиями, бутылки летали, как гранаты, во всех направлениях, а столы, нагроможденные в баррикаду, падали прямо в гущу наших людей.
— О, черт! Да они совсем спятили! — завопил Пол, когда канадцы принялись, ни много ни мало, поджигать баррикаду.
Совсем как генерал, ожидающий столкновения нос к носу с противником, Экхорн решил разыграть свою последнюю карту и пустить в ход артиллерию. Он отдал приказ двадцати вышибалам стрелять из газовых пистолетов, как только сонмища канадцев попробуют перелезть через баррикаду. Газ заполнил переднюю и вход в центральную залу; облака ядовитых испарений проникли внутрь, и даже нам начало есть глаза. Но зато Экхорн победил! Сражение закончилось воплями страдания, когда газ начал оказывать свое действие, полностью лишив гостей желания драться; они выбегали на свежий воздух, выволакивая раненых за ноги. Что кажется самым поразительным в истории с этой дракой, ожесточавшейся с каждой минутой все больше и больше и длившейся почти два часа, так это то, что полиция появилась только под занавес и арестовала тридцать убегавших канадцев.
