Дэниел Хоуп - Когда можно аплодировать? Путеводитель для любителей классической музыки
Таксисту, человеку примерно моего возраста, она сразу бросилась в глаза. Когда я сел в машину, и мы тронулись, он громко спросил, стараясь перекричать звучавшую из радио поп-музыку: «Вы играете джаз?» Вначале я хотел сделать вид, будто не услышал вопроса. Я чертовски устал, почти не спал, так как после концерта состоялся приём, а потом — afterparty, и у меня не было ни малейшего желания вступать в беседу. Но мне не хотелось показаться неприветливым. «Нет, — сказал я, — я играю классическую музыку». Он закатил глаза и тут же выключил радио. Наблюдая за ним в зеркало заднего вида, я заметил на его лице ироничное выражение, когда он сказал в ответ: «Ага, понимаю. Rich people's music!»
Не знаю, почему, но у меня эти слова вызвали раздражение. Опять одно из этих опостылевших предубеждений. Сейчас скажет, что классика в наше время устарела, подумал я. Так стоит ли начинать дискуссию? Ну конечно же нет. Но тут я вспомнил о книге, для которой собирал материал. А вдруг мне доведётся услышать что-то оригинальное? Я взял себя в руки, наклонился вперёд, и наша беседа началась.
У Ларри, так звали таксиста, имелось собственное мнение не только о церкви, Уолл-стрит и Обаме, но и о музыке, и он отстаивал его многословно, но довольно умно. Оказалось, что он хотел стать адвокатом, но учёбу пришлось бросить, так как после смерти отца, будучи старшим сыном, он должен был взять на себя заботу о семье. Ребёнком он некоторое время учился играть на фортепиано, не без гордости рассказывал Ларри, мог, хоть и не без труда, сыграть известную пьесу Бетховена «К Элизе». Но потом денег на обучение не стало, и с тех пор Бетховен и классическая музыка его не занимают, правда, иногда он включает в машине магнитолу и слушает местную радиостанцию, передающую классическую музыку. Или ставит дома старую пластинку с записью оперы, из тех, что достались в наследство от отца. На концертах он не бывал ни разу, такие траты ему не по карману. Это музыка для богатых. Вспомнив о том, какую непомерную цену приходится платить в Америке, да и в других странах, за билет на концерт или оперу, я не нашёл, что ему возразить. По крайней мере, когда выступают звёзды, билеты для людей со средним доходом просто недоступны.
НО ВЕДЬ ВСЁ ЕСТЬ НА CD
Правда, Ларри это не особенно расстраивало. Бедные и богатые были всегда, тем более в Америке. Если хочешь непременно послушать Моцарта или Бетховена, поставь CD или скачай запись из интернета. Во-первых, сэкономишь кучу денег, во-вторых, ты будешь слушать музыку, уютно устроившись на диване, с банкой пива в руке. Совсем как во время передачи бейсбольного матча по телеку. К чему эти концерты?
«А к тому, что концерт ты слушаешь в живом исполнении!» Я сам испугался той страсти, с какой это выкрикнул. Я всегда прихожу в возбуждение, когда слышу, как люди говорят, что CD — это то же самое, что и концерт, там тоже живая музыка. Они так говорят потому, что представления не имеют о том, как записывают диски. Запись делается два-три дня, а то и больше, и потом её довольно долго монтируют, учитывая и исправляя все шероховатости и неудачные места, добиваясь идеального звучания.
«Но это же обман!» — возмутился Ларри.
В какой-то мере да, согласился я. Даже в том случае, когда на CD написано «live», без доработки не обходится: или комбинируют несколько записей, или задним числом исправляют отдельные, не идеальные по звучанию места.
Ларри сказал, что это ещё больший обман. Но я возразил, что было бы куда хуже, если бы он был вынужден раз за разом слушать на CD один и тот же кикс трубы или фальшивый звук скрипки только потому, что кто-то решил сэкономить на монтаже. Кроме того, я напомнил, что кинофильмы делаются точно так же: их тоже снимают не одним махом, а отдельными сценами и эпизодами, которые потом, в результате кропотливой работы, монтируются согласно воле режиссёра или — что бывает чаще — киностудии.
И вообще — что было бы сегодня с музыкой без грампластинок и дисков? Без этого грандиозного изобретения даже представить себе невозможно, чтобы они могли так широко распространиться по всему свету и стали достоянием стольких людей. Сегодня почти всё, что когда-либо было сочинено, можно услышать на грампластинке или CD, причём в бесчисленных, отличающихся друг от друга интерпретациях. Гигантский прогресс! Тот, кто интересовался музыкой в прошлые века, вынужден был приобретать ноты, и это ещё при условии, что он умел эти ноты читать.
А слушать музыку можно было только в собственном исполнении или на концерте, что в течение долгого времени оставалось привилегией знатных господ. Вплоть до эпохи Бетховена концертная деятельность, не считая церковной музыки, находилась целиком в руках аристократов, и только потом, постепенно стала развиваться музыкальная жизнь третьего сословия, городских жителей.
В таком случае, сказал Ларри, он ничего не имеет против компакт-дисков: они способствовали демократизации музыки. Я с ним согласился. И для нас, музыкантов, добавил я, они открыли новые возможности. Появился не только дополнительный источник дохода, но и шанс повысить уровень собственной известности, запечатлеть этапы своей карьеры. И потом, благодаря грампластинке и компакт-диску музыканты впервые получили возможность слушать самих себя. Настоящая революция! До этого скрипачи, например, могли слышать звучание своего инструмента, только находясь в непосредственной близости от него. Они представления не имели, как воспринимается их музыка на расстоянии. А теперь появилась возможность слушать словно бы вместе с публикой и самокритично проверять качество своей игры. Эффект был потрясающим, значительно сильнее того, который знаком каждому, кто впервые услышал свой голос в магнитофонной записи. Говорят, знаменитый скрипач Йозеф Иоахим даже заплакал от восхищения, когда ему поставили запись его выступления. С тех пор магнитофонные записи стали обязательным средством самоконтроля за техникой игры.
МОМЕНТАЛЬНЫЕ ЗАПИСИ ДЛЯ ВЕЧНОСТИ
Правда, в этом есть и обратная сторона. Когда записываешь музыку на CD, ты исполняешь её так, как считаешь наилучшим сегодня, на данный момент. Да, мне это удалось, думаешь ты, закончив утомительную процедуру записи, и оставшись довольным собой и своей работой. Но когда спустя несколько месяцев CD появляется в продаже, всё представляется тебе совсем по-другому. Ты начинаешь мучиться сомнениями: может быть, тот пассаж стоило сыграть иначе, акцент лучше поставить в другом месте, а здесь взять темп поживее.
Ведь восприятие музыкального произведения никогда не остаётся одним и тем же, а напротив, постоянно меняется, — не радикально, конечно, но в деталях и нюансах. Дирижёр Саймон Рэттл как-то сказал: «Записи как дети. Они радуют тебя, но ты радуешься гораздо больше, когда они подрастают». Сегодня я играю то или иное сочинение так, а завтра уже по-другому. При каждом исполнении всё переживается заново. Ведь обстоятельства, в которых оно проходит, тоже меняются. На игре сказывается очень многое: атмосфера, настроение публики, собственное восприятие момента, новые нюансы в твоём прочтении произведения.
На CD сохраняется единственная версия, одна моментальная запись, и если найдутся те, кто её запомнит, находясь на концерте и слушая это же сочинение, они почувствуют разницу и, возможно, удивятся. И тогда возникает вопрос: «Почему вы сегодня играли это сочинение не так, как на вашем диске?» Дать точный ответ на этот вопрос невозможно. В том-то и заключается суть концерта, что на нём музыка каждый раз словно рождается заново. И результат никогда не бывает одним и тем же. Именно потому, что всё, что окружает исполнителя, всегда меняется. Другие слушатели, другие залы, другие сопутствующие обстоятельства, а как они скажутся на игре, нельзя предсказать заранее, это замечаешь только во время концерта.
Одно не подлежит сомнению: по-настоящему музыка воспринимается и переживается только тогда, когда ты непосредственно присутствуешь при её рождении, когда видишь и слышишь, как нотные значки пробуждаются к жизни, когда возникает мелодия и огромный зал наполняется звуками, когда тебя окружает музыка и ты чувствуешь, как она тебя захватывает. Это оригинал, CD — лишь его отражение. Естественно, я не мог удержаться, чтобы не рассказать Ларри о Серджу Челибидаке, дирижёре, который всегда отказывался от записи на диск, объясняя это тем, что волшебство музыки нельзя спрессовать в звучащий блин. Сказано несколько утрированно, но в этой формулировке есть доля истины. Конечно, есть записи, сделанные безукоризненно и чудесно звучащие. Но всё же в них чего-то недостаёт: единственности и неповторимости живого исполнения. Я так и не смог вполне переубедить Ларри. Мы уже приехали в аэропорт, и пришло время заканчивать беседу. Во всяком случае, на этот раз. Однако разговор с ним доставил мне удовольствие, а моё похмельное настроение улучшилось. Как мне показалось, Ларри тоже был заинтересован в продолжении беседы. Я дал ему свой электронный адрес, и мы договорились подождать моего следующего приезда в Сан-Франциско. А ещё я пообещал пригласить его на свой концерт, чтобы он сам смог убедиться в моей правоте.
