Мой муж Джон - Леннон Синтия
Вернувшись, Джон сразу же позвонил мне, и я со всех ног помчалась к нему. Он был рад меня видеть, но поворот событий в Германии поверг его в уныние: после обрушившихся на ребят славы и успеха они были вынуждены вернуться в Англию, по одному или по двое, без малейшего представления о том, что же делать дальше. Джон был уверен, что путь «Битлз» окончен.
Несмотря на то что последнее время платили им в Германии довольно прилично, Джон приехал практически без денег. Часть гонораров он отсылал Мими, гордясь тем, что был наконец в состоянии помочь ей, и какую — то сумму приберег мне на подарок. Насмотревшись там на разные вещи из кожи, Джон задумал купить мне кожаное пальто. Мы отправились в огромный универмаг С&А в центре города и долго рассматривали бесконечные ряды вешалок. Джон сначала хотел черное, однако черных моего размера не нашлось, и мы остановили свой выбор на изумительном темно — коричневом пальто длиной три четверти за семнадцать фунтов. Это был мой самый первый подарок от Джона, и я умирала от желания показаться в нем на людях.
Первым делом мы решили навестить Мими. Выйдя из универмага, мы забежали в соседний гастроном, купили там готовую курицу и в отличном настроении отправились в гости. Однако, рассчитывая, что Мими разделит с нами нашу радость, мы глубоко ошибались. Увидев пальто и узнав, что Джон купил его мне в подарок, она пришла в ярость, начала орать на Джона и отчитывать его за то, что он потратил свои деньги на «прикид для бандитской мочалки» (из уст Мими, даже взбешенной, слышать такие слова было ужасно смешно). «Ты думаешь умаслить меня своей курицей после того, как все спустил на это?! — Случайно оказавшееся под рукой у Мими дамское зеркальце, а за ним и наша курица полетели в Джона. — Убирайся!!»
Лицо Джона мгновенно побелело. «Да что с тобой, черт подери, творится? Совсем уже охренела?!» — закричал он. Я застыла на месте, как громом пораженная. Реакция Мими не укладывалась у меня в голове.
Крепко схватив меня за руку, Джон ринулся мимо тетки к задней двери. «Пошли куда — нибудь подальше из дома этой сумасшедшей бабы», — процедил он сквозь стиснутые зубы. Мы побежали на автобусную остановку, где Джон обнял меня и извинился за ее поведение: «Кроме этих грёбаных денег и кошек се больше ничего не волнует».
Я собиралась домой, поэтому мы отправились автобусом до железнодорожной станции. Всю дорогу мы молчали. Мими и раньше иногда вела себя агрессивно по отношению к Джону. Однако в тот день она впервые позволила себе это в присутствии другого человека. Помимо гнева Джона сжигал стыд.
Мы потом довольно долго не навещали Мими вдвоем. Что же касается того пальто, то я никогда больше не осмеливалась надеть его, идя к ней в гости.
Поведение Мими, вероятно, объяснялось злостью по поводу того, что Джон потратил эти деньги на меня, а не отдал ей, а также ревностью — поскольку она не могла не видеть, с какой любовью Джон относится ко мне. Мими хотела и ждала от Джона только одного — безоговорочной преданности. Тот, кто вольно или невольно препятствовал этому, становился для нее вне закона. Мими постоянно давила на Джона. Он часто жаловался, что она ни на минуту не оставляет его в покое и придирается к каждой мелочи. Она приходилась ему самой близкой родственницей после матери. Джон всегда старался угодить Мими, однако та все время отыскивала в его поступках что — нибудь, что ее не устраивало. Годы спустя, сделавшись знаменитым и очень богатым, Джон все еще стремился завоевать ее расположение и одобрение, но Мими по — прежнему находила повод лишний раз сделать ему нелицеприятное замечание.
Большая часть публикаций, из которых можно составить представление о Мими, — это интервью с ней самой. Пережив Джона на одиннадцать лет, она всегда поддерживала перед прессой имидж строгой, но любящей тетушки, которая обеспечивала племяннику надежный тыл, помогая добиться успеха. Я же знала совсем другую Мими: она постоянно пыталась подорвать его веру в себя, и это больно ранило и озлобляло его.
Вне сомнения, желание порадовать Мими в известной степени стимулировало Джона на его пути к успеху. Но мне, близкой подруге Джона, нелегко было простить ее недовольство и брюзжание в ситуациях, когда несколько добрых и ободряющих слов могли оказаться куда более полезными для него. Может быть, поэтому моя безоговорочная любовь и поддержка так много значили для Джона.
После Гамбурга Джон не виделся с остальными битлами примерно пару недель, но, когда они встретились, то решили вновь начать играть вместе. Бедняга Джордж так стыдился своего вынужденного отъезда домой в Англию, что какое — то время даже не знал, что остальные тоже вернулись. Он нашел себе другую работу, как, впрочем, и Пол, который по настоянию отца сначала подрабатывал на почте, а потом устроился в курьерскую службу.
Все время, пока ребята были в отъезде, Алан Уильямс работал не покладая рук. Он уже отправил в Гамбург столько ансамблей, что решил создать в Ливерпуле клуб, где эти новые таланты могли бы показать себя во всей красе. Он назвал клуб Тор Теп, по аналогии с гамбургским, но, к сожалению, через полтора месяца после открытия там случился пожар, и все сгорело. Джон и остальные ребята так в этом клубе и не побывали.
Свой первый концерт после приезда они дали несколько недель спустя в клубе Casbah. Мать Пита, Мона Бест, с удовольствием предоставила им возможность выступить снова. Нил Эспинолл, который тогда жил с Моной, развесил по всему залу плакаты с надписью: «Легендарные «Битлз» возвращаются». Радости их верных фанатов не было предела.
В тот вечер меня поразило, насколько «Битлз» изменились с тех пор, как я видела их в последний раз. Их было просто не узнать: многочасовые выступления в Германии явно пошли им на пользу. Из хорошей группы они стали просто фантастической. Фанаты в зале кричали от восторга, слушая и наблюдая, как они исполняют свой неповторимый, жесткий и громкий рок — н-ролл. Ребята излучали какой — то магнетизм, их нельзя было просто слушать, все время хотелось танцевать. Тогда бешеной популярностью пользовалась группа Клиффа Ричарда Shadows, их инструментальная композиция Apache занимала ведущие места в хит — парадах. Помню, на сцене все им подражали: аккуратные прически, костюмы с иголочки и до блеска начищенные туфли. «Битлз» с их кожаными куртками, высокими ботинками, привезенными из Гамбурга, и четким пульсирующим ритмом резко выделялись на общем фоне.
Вскоре их пригласили выступить в актовом зале городской ратуши Лизерлэнда, неподалеку от Ливерпуля. На тот момент это была самая большая аудитория, перед которой ребятам когда — либо приходилось выступать, и прием им был оказан самый горячий. На сцене «Битлз» вели себя примерно так же, как в Гамбурге, — прыгали, скакали и растягивали до бесконечности свои песни. В итоге к концу вечера им предложили подписать контракт еще на один концерт. К их собственному удивлению, в Ливерпуле дела у ребят всерьез пошли в гору. Из рядового ансамбля они превратились в шоу — группу со своим индивидуальным стилем и звучанием. Некий местный репортер тогда написал, что «Битлз» «взорвали увядающую рок — сцену». Очень меткое выражение: своей неуемной энергией, юмором и буйной, страстной музыкой они производили столь ошеломляющий эффект, что ливерпульские подростки захлебывались от восторга, требуя еще и еще.
После того вечера в Лизерлэнде Джон вновь поверил в свои силы. Он понимал, что группа движется вперед и что нельзя упустить этот шанс. «Битлз» подписывали все новые и новые контракты на выступления, их гонорары теперь достигали шести и больше фунтов за вечер. Из пятого или шестого музыкального коллектива Ливерпуля они выбились в первые ряды и уже наступали на пятки Рори Сторму и его Hurricanes, которые считались лучшими последние пару лет. Конечно, Ливерпуль был не единственным местом в Великобритании, где бит — группы вырастали, как грибы после дождя. Но, похоже, что в то время только здесь существовала какая — то особая энергетика, создававшая поразительную смесь из таланта, творческого потенциала и профессиональных амбиций.
