Александр Стефанович - Пугачёвочка. Концерт в четырёх частях
Но это был не просто правительственный проезд, а нечто особенное. Слева, по встречной полосе, мою машину нагнал огромный американский «кадиллак». За его рулем сидел сам «дорогой Леонид Ильич». Он гордо поглядывал по сторонам и с явным удовольствием управлял своим крейсером. Я утопил педаль газа в самый пол, но силы были неравны. Брежнев бросил снисходительный взгляд на мой зеленый «жигуленок», и рванул вперед с недостижимой для продукции отечественного автопрома скоростью. «Кадиллак» умчался вдаль и вскоре превратился в маленькую точку…
Да. Жили мы тогда в самой большой и самой сильной на нашей планете империи, о чем многие молодые читатели не имеют ни малейшего представления. От мановения мизинца кремлевских вождей зависели судьбы мира. А за наружной стороной Кремлевской стены существовало остальное население. Оно развлекалось тем, что сочиняло про своих правителей, такие, к примеру, анекдоты. «Вопрос: Что отделяет коммунизм от развитого социализма? Ответ: Кремлевская стена. Вопрос: Что отделяет развитой социализм от просто социализма? Ответ: Московская кольцевая автомобильная дорога».
Но хорошо жить хотелось всем. И люди научились выживать в суровых условиях и даже использовать неприветливую советскую власть в собственных целях.
Глава восемнадцатая
Менты, блатные, цеховики и могильщики
Я хочу посвятить пару глав тому, как тогда была устроена жизнь. А читатель сравнит и решит для себя — много ли с тех пор изменилось.
Однажды, готовясь к гастролям в Харькове, Алла собрала в сумку концертное платье, туфли, парики, косметику и отдала мне, чтобы подвез багаж к поезду, а сама поехала прощаться с Кристиной. Я легкомысленно бросил сумку на заднее сиденье машины и направился в Дом кино, где в тот вечер состоялась премьера фильма Никиты Михалкова «Пять вечеров». Выйдя после просмотра на улицу, обнаружил, что боковое стекло машины разбито, а сумка исчезла. Это грозило катастрофой, ведь там было все, что нужно для сцены. А главное — единственное концертное платье, пошитое Мариной Левиковой для моего фильма «Диск». Алла теперь в нем гастролировала.
Я бросился в находившееся рядом с Домом кино отделение милиции? 88, где заявил о пропаже. Два дознавателя завели меня в комнату и попросили подробно записать случившееся, а потом принялись допрашивать, сверяя устные показания с письменными. Когда одни и те же вопросы пошли по пятому кругу и я понял, что вместо того чтобы броситься в погоню за ворами, менты просто тянут время. Позвонил Алле и рассказал про эту беду. Она перезвонила дежурному по городу, и к отделению подлетела «Волга» с милицейским начальником. Он быстро перевел меня из подозреваемых в потерпевшие. Дознаватели сменили тон и заявили, что искать пропавшие вещи бессмысленно: рядом Белорусский вокзал, где воры уже наверняка растворились.
Поняв, что ничего путного от них не дождешься, мы покинули «ментовку». Но выступления Аллы отменить не могли, билеты уже были проданы. Пугачева отправилась в Харьков, позвонив перед этим организаторше гастролей, своей дальней родственнице тете Мусе. Та проявила выдающиеся организаторские способности — достала Алле не только платье, но и парик, и грим, и косметику. Не было только концертных туфель. А Пугачевой нужны были такие, в которых она могла бы носиться по сцене. Алла позвонила в Москву и наказала мне найти дома старые, но удобные. Я положил их в пакет, приехал в аэропорт к харьковскому рейсу и, выбрав в очереди одинокую женщину с малолетним ребенком, спросил, нравится ли ей певица Пугачева.
— Ой, это моя любимая артистка! Она поет прямо про мою судьбу…
— А на концерт к ней хотите попасть?
— Мечтаю!
— Тогда вот для нее посылка, а вот телефон Пугачевой в Харькове. Доставите туфли — получите контрамарку.
Так, с миру по нитке, Аллу кое-как экипировали.
Но, нет худа, без добра. Вскоре лучший советский кутюрье Слава Зайцев сшил Алле новое «платье-трансформер», ставшее одним из лучших в ее сценической карьере. Многие годы оно было «визитной карточкой» Пугачевой.
Приключения, связанные с кражей сумки, на этом не закончились. Через какое-то время нас с Аллой пригласили в 88-е отделение милиции. Мы пришли туда в полной уверенности, что доблестные сыщики, проявив чудеса героизма, настигли преступников и собираются вернуть пропавшее платье.
Но следователи завели жалостливый рассказ о трудностях милицейской жизни, разбавленный новеллами о «ратных» подвигах. Показали нам сувенирный нож и стали уверять, что только что задержали маньяка, который этой игрушкой убил (!) десять человек.
Проведя «артподготовку», они привели нас в большую странную комнату с полками, забитыми модной одеждой, бытовой техникой, другими ценностями, и предложили взять этого добра столько, сколько сможем унести. Правда, в обмен на то, что мы заберем из милиции наше заявление о краже.
— И у нас не будет «висяка», — застенчиво пояснили они.
— Так вы, наверное, ничего и не искали… — ехидно вставила Алла.
— Ну зачем же так, Алла Борисовна?! Мы же с вами по-человечески, и вы с нами, по-человечески. Давайте завершим это дело. Выбирайте, что нравится!
— А потом к нам в гости придет кто-нибудь из друзей и опознает украденные у него вещи? Как мы после этого будем выглядеть? — поинтересовался я.
— Ну, это вряд ли, — успокоили нас «пинкертоны». — Такой шанс — один на миллион. Это вещи, изъятые у воров. Хозяев не нашли. Берите спокойно.
На провокацию мы не поддались. Но заявление забрали — поняли, что наши вещи все равно искать не будут.
А вскоре мне представился еще один случай взять столько, сколько можно унести…
Во время гастролей Аллы в Питере, пока она выступала на сцене, я коротал время в актерском буфете. Там, ко мне и подошел какой-то тип и предложил посмотреть коллекцию антиквариата, продающуюся по случаю очень дешево. Мне хотелось сделать какой-нибудь подарок любимой девушке — на память о гастролях в Северной столице. Но при слове «антиквариат» я вообще всегда делаю охотничью стойку.
Любовь к старинным вещам у меня с детства. Ведь оно прошло в квартире, обставленной мебелью в стиле арт-нуво, ценность которой я тогда не понимал. Я играл бокалами с царскими вензелями, которые без зазрения совести бил и обменивал на разную дребедень с мальчишками во дворе. И со старинными китайскими шахматами обращался ничуть не лучше. Эти дореволюционные вещи не соответствовали нашему скромному жилью. Случайные остатки прежней роскоши…
Так жили многие питерские семьи. Даже после блокады в самых запущенных коммуналках среди хлама еще хранились настоящие сокровища. А питерские старьевщики торговали луженой медной посудой петровской эпохи, скупая ее за копейки, как металлолом. Ленинград был раем для коллекционеров антиквариата.
И вот я сказал Пугачевой, что отправляюсь за сувенирами, и мы с этим типом поехали в конец Васильевского острова, где нашли нужный дом, поднялись по лестнице, остановились у двери, нажали на кнопку звонка. И тут мой спутник заявил, он забыл что-то внизу, но я могу зайти один, потому что меня уже ждут. С этими словами смылся, больше я его никогда не видел.
Открылась дверь, на пороге квартиры вырос небритый и мрачный парень. Окинув меня взглядом, он без всяких объяснений повел в комнату, до боли напоминавшую склад «вещдоков» столичного отделения милиции № 88. Только в антикварном варианте. Всюду были навалены старинные картины, люстры, жирандоли, бра, гобелены, серебряные подносы, кузнецовский фарфор и так далее.
Я почувствовал неладное и сказал, что должен подумать. Тогда парень отвел меня в кухню, где четверо таких же небритых урок играли в карты. Я понял, что попал на воровскую «малину», где после очередного грабежа отлеживались бандиты. Все это походило на сцену из самого низкопробного детектива.
— Он говорит, что хочет подумать, — доложил мой провожатый.
— Нечего думать, — ответил мужик постарше, судя по всему, главный, — забирай на все бабки добро и уходи.
— У меня нет с собой бабок, — соврал я.
— А зачем пришел? — произнес он, откладывая карты и сверля меня взглядом.
— Посмотреть.
— Тут тебе не кино.
«А очень похоже», — чуть не вырвалось у меня. Но сдержался. Вежливо пояснил:
— Все бабки в гостинице, — и добавил на всякий случай: — У меня их навалом.
— Ну, и как будем разбираться? — спросил главарь.
— Отберу несколько вещей и смотаюсь за «баблом».
— Как, братва, отпустим клиента?
— А сколько возьмешь? — поинтересовался кто-то из братков.
— Сколько унесу, — вспомнил я родное 88-е отделение.
— Ладно, — сказал главный, — только уносишь все на себе, без грузчиков.
Ударили по рукам, я отбирать вещи. А потом быстренько слинял из нехорошей квартиры.
