Крупные формы. История популярной музыки в семи жанрах - Санне Келефа
Любой умелый менеджер знает, что группа, привлекающая как мужчин, так и женщин, скорее соберет стадионы – и Van Halen тоже со временем этого добились. А по следам их успеха целое поколение калифорнийских ансамблей – доморощенных и приезжих – осознало, что новый стиль и звук, в значительной степени позаимствованный у хэви-метала, позволит им достичь старорежимного рок-звездного статуса. Вряд ли кто-то сделал больше для сложения шаблона, чем Mötley Crüe – на первый взгляд вполне обыкновенная рок-группа, в действительности представлявшая собой сложный культурный гибрид (декоративные умлауты в ее заголовке были отсылкой к пиву “Löwenbräu” – а вовсе не к Blue Öyster Cult, популярному в 1970-е хард-рок-ансамблю). В их собственной, захватывающей и порой довольно скабрезной книге “The Dirt” (“Грязь”), написанной в соавторстве с критиком Нилом Строссом, участники Mötley Crüe разъяснили свою музыкальную генеалогию. Одним из источников вдохновения для них были Kiss, хотя гитарист Мик Марс терпеть не мог Kiss. Не любил он и хиппи, хотя ценил рок 1960-х. Бас-гитарист Никки Сикс был выходцем из панк-рока, но беспокоился, что тот слишком сближается с мейнстримом. Барабанщик Томми Ли раньше играл в группе в стиле The Beach Boys, но только для того, чтобы почувствовать себя членом “настоящей рок-группы” – самих The Beach Boys он считал “дурацким девчачьим дерьмом”. А вокалист Винс Нил прежде выступал в строгом белом костюме как фронтмен гламурного калифорнийского тусовочного ансамбля Rock Candy. Иными словами, на момент образования Mötley Crüe слово “рок-н-ролл” могло означать много разных вещей; чудесным образом участникам группы удалось сплести все эти разноцветные нити в единую и довольно цельную ткань.
Трудно переоценить значение имиджа группы для ее популярности. Музыканты выглядели разом брутально и андрогинно: облегающая кожаная одежда с обилием металлических заклепок, пленительный макияж и профессионально зачесанные волосы. Здесь источниками вдохновения для группы были глэм-роковые артисты 1970-х, особенно The New York Dolls, а также апокалиптические фильмы вроде “Безумного Макса” и “Побега из Нью-Йорка”. Хотя Томми Ли стучал в единственно уместной в этом контексте агрессивной манере – и у него здорово получалось! – в остальном члены Mötley Crüe не славились какой-то выдающейся исполнительской техникой. “Мы не великие музыканты, а просто нормальные”, – сказал Никки Сикс в 1986 году. Однако внешний вид и поведение участников группы были слепком той безумной жизни, которую они вели – и речь не только про беспрерывные тусовки, но и про тяжелейшую наркотическую зависимость, физическое насилие (направленное как против мужчин, так и против женщин), а также бесчисленные случаи, когда музыканты оказывались буквально на краю гибели; то, что четверо человек смогли все это пережить, – всамделишное маленькое чудо. Когда журналист Creem спросил у Сикса, почему второй альбом Mötley Crüe назывался “Shout at the Devil”, а на обложке разместили пентаграмму, он ответил, что члены группы действительно продали свои души – но не дьяволу, а рок-н-роллу: “Мне нравится думать, что мы как The Rolling Stones – только в 1980-е годы. Они жили на полную катушку, а их песни отражали этот образ жизни. И мы делаем то же самое”. Далее музыкант расширил программу, сформулированную в заголовке альбома: “Орите на учителей, на полицейских, на политиков, на любую облеченную властью фигуру, которая не дает вам достичь в жизни того, что вы хотите. Орите на этих говнюков – и делайте то, что вам хочется. Вот о чем наша пластинка”.
Среди тех, кто усвоил этот месседж, был Чак Клостерман, фанат Mötley Crüe из сельской местности в Северной Дакоте, который позже написал “Fargo Rock City” (“Фарго – город рока”), сборник автобиографических эссе о жанре, ретроспективно названном хэйр-металом. Клостерман гордился тем, что он металлист, но одновременно осознавал, что метал 1980-х был не субкультурой, а мейнстримным феноменом – и по уровню популярности, и по этосу. “Вместо того, чтобы говорить растерянному подростку, что нормально отличаться от остальных, метал говорил: «Нет, ты совершенно ничем от них не отличаешься», – писал Клостерман. – На самом деле ты абсолютно нормальный. Более того, ты популярный и крутой”. MTV помогло распространить это сообщение на максимально широкую аудиторию, поспособствовав миллионным тиражам альбомов Mötley Crüe и раскрутив заодно еще несколько внешне похожих ансамблей, пусть и менее диких. Британцы Def Leppard и группа Bon Jovi из Нью-Джерси дальновидно нашли себе союзников в лице соответственно продюсера Матта Лэнжа и сонграйтера Десмонда Чайлда; вместе с ними они принялись записывать цепкие хэйр-метал-песни, в которых наряду с гитарами звучали и синтезаторы. Группа Whitesnake во главе с экс-фронтменом Deep Purple Дэвидом Ковердейлом основала успешное партнерство с топ-моделью Тони Китэйн, которая снялась для нее в серии успешных видеоклипов (последовавший за этим успех на MTV ансамблей под названием White Lion и Great White лишь убедил скептиков, что хэйр-метал – донельзя предсказуемый жанр). Некоторые рок-ветераны тоже успешно изобрели себя заново в эпоху хэйр-метала: Aerosmith стояли у его истоков, а Heart, замечательная женская хард-рок-группа из 1970-х, ведомая сестрами Нэнси и Энн Уилсон, смогла перезапустить карьеру в новом стиле. “Идея была в том, чтобы слепить из нас эдаких порнокошечек”, – вспоминала Энн. Есть ощущение, что многие функционеры MTV воспринимали взлет хэйр-метала со смешанными чувствами. Они небезосновательно полагали, что упор на волосатых мужчин (и иногда женщин), обтянутых черной кожей, подрывает репутацию канала и противоречит “радикальному остроактуальному образу, который мы культивировали”, по выражению одного из сотрудников. Но они видели и то, что именно эта музыка приносит максимальные рейтинги.
Ретроспективно кажется, что кульминацией хэйр-металлического движения стал 1987 год, когда Guns N’ Roses выпустили “Appetite for Destruction”, альбом-блокбастер, который могли по достоинству оценить даже ненавистники жанра. Мне тогда было 11 лет, и я помню, как приятель украдкой показал мне кассету в своей спальне – как будто это была порнуха. На внутренней обложке располагалась иллюстрация Роберта Уильямса, по которой запись получила свое название: полуобнаженная женщина в бессознательном состоянии сидит, прислонившись к забору, над ней – робот-скелет, судя по всему, ее обидчик, а сверху – стремительно спускающийся кроваво-красный монстр, вероятно, ангел возмездия. Участники Guns N’Roses казались еще более разнузданными и устрашающими, чем музыканты Mötley Crüe, – на всех фотографиях они выглядели немного неряшливыми и словно бы обдолбанными. Гитарист Слэш тяготел к изящным плавным партиям, которые отсылали к более ранним формам рока и блюза, но у фронтмена Эксла Роуза был гнусавый и скрипучий голос – довольно специфичный даже на фоне большинства современников. Год спустя режиссер Пенелопа Сферис выпустила документальный фильм “Закат западной цивилизации, часть 2. Годы хэви-метала”, завораживающую хронику блеска и нищеты хэйр-металлической сцены Лос-Анджелеса (в первой части картины речь шла о лос-анджелесских панках). В нем музыканты, лишь стремящиеся к славе, появлялись наряду с громкими именами вроде Пола Стэнли из Kiss. На лице Стэнли уже не было макияжа – по крайней мере не больше, чем на лице женщины в нижнем белье, которую он лапал прямо перед камерой; в 1983 году участники Kiss отказались от своего характерного грима в знак того, что рок-музыка становилась менее монструозной и более гламурной. Когда оператор взял общий план, выяснилось, что Стэнли лапал не одну женщину, а сразу трех. “Я думаю, что хэви-метал – это настоящий рок-н-ролл 1980-х, – сказал он, не прерывая процесса. – А что такое рок-н-ролл? Это музыка, созданная теми, кто думает не мозгами, а членом”.
