Генрих Фольрат Шумахер - Береника
– Значит, нет никакой надежды попасть к ней?
– Могу ли я тебе довериться?
Регуэль не заметил, как они поменялись ролями. Он клялся памятью отца, что не выдаст ни звука из того, что ему скажет Иегуда.
– В таком случае хорошо, – сказал наконец незнакомец. – Я знаю одного домослужителя царицы. Он сделает все, что я хочу. Сегодняшний вечер самый подходящий для исполнения твоего замысла. Тит устраивает пир в честь своего отца: моему другу легко будет спрятать тебя в одной из комнат Береники. Теперь, однако, еще слишком рано. Если ты подождешь меня где-нибудь…
Регуэль согласился, и Иегуда провел его в таверну одного иудея. Там они расстались, чтобы встретиться в условленное время у входа во дворец Тита.
* * *Пир подходил к концу. Часть гостей уже поднялась из-за стола и отправилась бродить по парку, ярко освещенному факелами и пестрыми фонарями, около дома Тита. Рабы уже вносили изысканные плоды на серебряных блюдах, что означало конец пира. Оний показался на минуту у дверей, напротив которых сидела Береника. Он подал ей условный знак и исчез.
Береника побледнела, глаза ее широко раскрылись. Она с беспокойством взглянула на раба, который подавал Веспасиану на серебряной тарелке яблоко из Матии – обычный десерт цезаря. Веспасиан, занятый шутливым разговором, взял яблоко и стал его разрезать.
– Что с тобой? – спросил озабоченно Тит, наклоняясь к Беренике и глядя на нее восхищенным взором. Ты была так оживлена и остроумна, и вдруг…
Она опустила глаза.
– Здесь слишком душно, – проговорила она, поднимаясь. – Пойдем лучше туда, к фонтанам, – там прохладнее.
Они были одни. Издали доносились до них смех и гомон толпы.
У одного из фонтанов стояла скамья. Береника медленно опустилась на нее, подставляя лицо брызгам воды, которые доносил до нее ночной ветер. Тит молча остановился перед ней.
– Почему ты ничего не говоришь? – спросила она. Она прислушалась. Что это – из дома донесся какой-то крик?… Нет, все тихо.
– Ты на меня сердита? – спросил он в ответ. – Если бы ты знала, как я боролся, прежде чем покориться воле отца.
– Воле? – повторила она с горечью. – Не воле, а тирании. Не возражай, – сказала она, видя, что он хочет что-то сказать. – Все это напрасно, Веспасиан – цезарь, власть в его руках. Почему же ему не пользоваться ею? Я ведь иудеянка, бесправная и беззащитная. Я за то должна быть благодарна, что ты не гонишь меня, когда я опротивела тебе…
Необычайно мягкий тон ее голоса смутил его. Ее лицо и шея покрыты были розовым отблеском света от факелов, волосы отливали золотом. Как она хороша!
– Ты мне опротивела? – проговорил он вне себя и бросился перед ней в росистую траву, обнимая ее стан. – Я никогда так ясно не сознавал, как я тебя люблю. Я только тогда убедился, что не могу жить без тебя, когда мне угрожала опасность потерять тебя. О Береника! Если я еще не имею возможности пока дать тебе место, на которое ты имеешь право рядом со мной, то в сердце Тита ты всегда будешь полновластной властительницей.
– Еще не имеешь возможности, – повторила она. – Еще не имеешь? И никогда не будешь иметь?
– Дай остыть гневу против иудеев.
– А если Веспасиан и тогда будет против?
Тит гневно выпрямился.
– И тогда? Тогда недалек будет день, когда Тит станет единственным властителем Рима!..
Теперь и она вспыхнула.
– Ты решишься на это?
– Клянусь всеми богами. Цезарь Тит прежде всего признает Беренику Августой.
Она посмотрела на него испуганным взглядом и стиснула зубы, удерживая крик. Теперь она не ошиблась. Страшный крик раздался во дворце.
– Но ведь Веспасиан, – проговорила она, задыхаясь, – силен и здоров. Веспасиан будет жить долго…
Он глухо вздохнул.
– Долго…
Они замолчали. Раздались чьи-то торопливые шаги. Береника сидела неподвижно, она побледнела, и глаза с мучительным напряжением вглядывались в подходившего к ним человека.
– Тит! – раздался его испуганный голос. – Цезарь…
Тит вскочил.
– Иосиф Флавий? – удивился он. – Что случилось?
Бывший наместник Иудеи тяжело дышал от быстрой ходьбы.
– Веспасиан… – проговорил он с трудом, и ужас отразился на его лице. – Веспасиан умирает. Его только что унесли… Спеши!..
– Умирает? – проговорил Тит бледнея и невольно отступил от Береники.
– Умирает? – повторила и Береника беззвучно.
– Он опирался на руку Агриппы, – сказал Иосиф Флавий, – чтобы подняться из-за стола, когда вдруг смертельно побледнел и зашатался. Агриппа едва удержал его. Несколько врачей около него, но они не могут понять, в чем дело. Он лежит без движения, сердце едва бьется. Вероятно, внезапный паралич. Во всяком случае, Тит, поспеши к нему В случае его смерти сенат тотчас же принесет тебе присягу и ты покажешься народу. Ты ведь знаешь, Домициан, твой брат…
Он замолчал. Тит уже бежал ко дворцу Домициана. У Тита не было большего врага, чем Домициан, который завидовал его славе и стремился занять его место.
У большой лестницы Береника догнала его.
– Ты мне дашь знать, Тит, – настойчиво просила она, – еще в эту ночь?
В эту ночь, – подтвердил он и прибавил тихо, чтобы Иосиф Флавий его не слышал. – Тит умеет быть благодарным. Если Веспасиан умрет, то Рим завтра будет приветствовать Беренику именем Августы.
* * *Иегуда бен Сафан вышел из ворот дворца и махнул рукой. Регуэль быстро вышел из-за угла.
– Счастье тебе улыбается, – прошептал Иегуда. – Веспасиан внезапно заболел. Поговаривают о яде. Во дворце величайшее смятение. Тебе легко будет попасть к Беренике.
Регуэль ничего не ответил. Он молча последовал за своим проводником через темные безмолвные покои. Иегуда остановился у маленькой двери, осторожно открыл ее и стал прислушиваться, затаив дыхание. Затем он позвал за собой своего спутника.
Они вошли в одну из комнат, через дверь соседней пробивался луч света.
– Это свет из спальни царицы, – сказал Иегуда. – В этой комнате хранятся ее наряды. Там в углу покрытое коврами возвышение. Спрячься за ним и обожди, пока Береника отпустит своих служанок. Но, может быть, – прибавил он, – ты откажешься от своего опасного замысла? Не скрою от тебя, что отсюда трудно будет выбраться. А если тебя схватят, то тебя ожидает…
Регуэль остановил его движением руки.
– Я только разделю участь моего народа, – сказал он твердым голосом.
Он спрятался за коврами. Иегуда вышел, душная тишина повисла в комнате.
* * *Иегуда смеялся, спеша куда-то по темным улицам Рима. «Было бы безумием, – думал он, – держась за крылья умирающего орла, надеяться взлететь с ним вверх. Власть Береники погибает. Расшатанный дом нужно срыть до основания прежде, чем он обрушится на живущих в нем».
Он подошел к дворцу Веспасиана, перед которым заметно было оживление. Гонцы и сенаторы, астрологи и врачи входили и выходили, озабоченные болезнью цезаря. Иегуда обратился к одному из придворных:
– Царь Агриппа у Веспасиана?
Тот утвердительно наклонил голову.
– Позови его поскорее или лучше проведи меня к нему. Дело чрезвычайно важное. Оно касается здоровья императора.
Придворный быстро повел его во внутренние покои. Иегуда последовал за ним. Вскоре из покоев императора поспешно вышел Агриппа.
– Это ты, Оний?! – воскликнул он удивленно.
Бывший пророк поклонился с улыбкой.
– Вспомни, – сказал он, – что ты до сих пор не отпускал меня со своей службы.
Царь нахмурился.
– Поздно вспомнил об этом, – сказал он, – и, право, теперь не время.
– Теперь-то именно и время, – сказал Оний многозначительно. – Я пришел сообщить тебе то, что навсегда упрочит твою дружбу с Флавиями. Выздоровление цезаря в твоей руке. Цезарь отравлен.
Агриппа побледнел.
– Береникой?… – пробормотал он невольно.
– Береникой, – подтвердил Оний. – Я могу дать тебе средство отомстить ей.
Царь с угрозой поднял руку.
– Клянусь моим павшим могуществом, – воскликнул он, – я воспользуюсь этим средством.
Вдруг чья-то рука легла ему на плечо. Перед ними был Тит.
– Отравлен Береникой? – спросил сын Веспасиана, задыхаясь. – Докажи это.
Оний спокойно сказал:
– Прости, благородный цезарь, что не я принес тебе это известие. Я хотел пощадить твое сыновнее чувство. Но это правда. По поручению Береники я сам напитал ядом яблоко, которое приготовлено было для Веспасиана. Но успокойся, – прибавил он, улыбаясь. Желание Береники было, чтобы яд был смертельный, я же не исполнил ее приказа. Никогда бы я не посягнул на жизнь цезаря…
– Однако Веспасиан лежит, как мертвый. Сердце его едва бьется. Усилия врачей оживить его тщетны.
– Это потому, что они не знают истины, – ответил пророк. – Я выбрал безвредное снотворное средство, и Веспасиан встанет свежим и здоровым завтра утром, даже если ты не повелишь употребить раньше это противоядие. Я передаю его тебе как доказательство моей честности. Ты можешь дать его врачам для исследования.
