Андрей Миронов и Я - Егорова Татьяна Николаевна
Зачем я согласилась? Какое интервью? Я не умею давать интервью.
– Алло, здравствуйте, это из журнала «Караван историй»… мы хотим сделать о вас материал, поснимать, взять интервью…
Опять интервью! Как же я дам интервью, когда я не умею… Подумаешь, не умею, что там уметь! Мне вопрос, я – ответ. В результате не сплю ночами, готовлю ответы на еще не заданные мне вопросы. А тут жизнь подсказала и другой ход. Встретила случайно известного сценариста, он меня с раздражением спрашивает: «Зачем вы написали эту книгу?» – «А зачем вы пишете свои сценарии?» Так что можно на вопрос очень внятно ответить вопросом.
В метро на меня прицелилась газета «Комсомольская правда» с убийственным заглавием на первой полосе – «Андрей Миронов бил любовницу, но все равно любил ее больше своих жен. Так утверждает в своей скандальной книге актриса Татьяна Егорова».
Открываю газету – одна полоса занята интервью с Екатериной Градовой под названием: «Миронов был тонкий, наивный странник». Конечно, это заказная статья, понимаю я. Дальше следует лживый журналистский трафарет, присосавшийся почти ко всем интервью почти во всех газетах: «Почему вы от всех прячетесь, почему вы не даете интервью?» Несколько слов о тебе, Анд-рюша, а остальное – о любви… Не ее любви к кому-либо, но любви к ней: народа – как к радистке Кэт, любви ее теперешнего мужа и очень много о любви к ней бывшего генсека Леонида Брежнева.
«Она облила его грязью, – высказывается Градова, – а он был тонкий, наивный странник…»
Конечно, для нее ты был наивным – как ловко она тебя провела, и странником тоже она тебя сделала. Помнишь? Осень 1973 года. Сентябрь. День рождения Георгия Менглета в Доме архитекторов в Гранатном переулке. У всех на глазах «милая голубоглазая радистка Кэт» в истерике хлопала по лицу тебя – тонкого, наивного странника. Агрессия и неистовая злоба никак, уже столько лет, не могут преобразиться в смирение у такой религиозной и «верующей» прихожанки церкви. Недаром Мария Владимировна всегда повторяла: «Утреню и обедню прослушают, а после обедни ближнего скушают». И с горечью вспоминала, как после развода в доме Кати появилась собака, которую она назвала Мирон и била ногами.
На другой полосе крупными буквами: «А меня он бил просто наотмашь». Это, конечно, журналистская беспардонная самодеятельность, в моей книге такого текста нет, а то, что мы дрались, – это действительно было и описано. Но у словца – два конца, за какой хочешь, за такой и потянешь. Одно дело – лупить по лицу в бессилии, чтобы оскорбить, отомстить, а другое – драться от избытка молодости, темперамента и любви.
Рядом, на соседней странице, – о моей книге: «Книга Татьяны Егоровой взорвалась среди августовского театрального затишья наподобие маленькой атомной бомбы… Имя Егоровой сегодня считается в театре табу… от знакомства с актрисой открещиваются кто как может. Не отрицают лишь одного – у Татьяны Егоровой был действительно сложный роман с Андреем Мироновым, который длился с 1966 года и до последних минут жизни актера – он умер в Риге у нее на руках».
И на прощание с Катей Градовой хочется вспомнить один эпизод. Уже нет Марии Владимировны. Мы с Машей Мироновой вдвоем под ручку скользим по льду Ваганьковского кладбища. 8 марта. Холодно. Ветер. И опять ее браню за то, что она без платка, может простудиться, снимаю с шеи шарф и закутываю ей голову. Постояли у могилы, подали в церкви записки о упокоении, и Маша предлагает – поедемте ко мне. Я очень настойчиво спрашиваю – а дома кто-нибудь есть, имея в виду ее маму, с которой мне не хотелось бы встречаться. «Нет, Танечка, никого нет, кроме маленького Андрюши и няни». И мы едем. Дверь открывает… Градова. Мы садимся за стол, выпиваем с Машей по 30 граммов водки со свежим огурцом… за них… как всегда делали с Марией Владимировной: «Царствие им небесное!» Катя отказывается и, как из плохого фильма, фальшиво произносит: «Я лучше за них помолюсь». Где-то в других сферах слышится голос режиссера: «Стоп! Переснять! Неправда!»
И тут вдруг начинается правда…
– Танюш, ты понимаешь, какой ужас, – говорит Катя, – вышла книга, заказанная Голубкиной… что она там обо мне наговорила… и о тебе тоже… Ты не читала?
– Нет, не читала.
– Называется «Биография Миронова». Она там меня такой грязью облила… Я хожу и везде эти книги скупаю.
И показала мне на огромные склады книг у стены.
– Это бесполезно, – сказала я, – ты скупишь весь тираж – выйдет другой. – И добавила:
– Я тоже пишу книгу сейчас… Надеюсь, это будет бестселлер. Там я пишу всю правду. И о себе тоже. До свидания.
Купила «Биографию Миронова», прочла надиктованную Голубкиной книгу. Это ее реакция и оправдание на замечательную книгу Ольги Аросевой, в которой та пишет, что Андрей был очень несчастный человек и что два его брака – это просто фикция. В книге Голубкиной красочно написано о том, как он разбил мне нос, и образ Кати Градовой далеко не лицеприятен, с подробностями ее личной жизни и случайного брака. Так что эту тему начала не я. Книга написана скучно и не имела никакого успеха. Так что, милые обиженные жены, прочтите, не поленитесь, бесчисленное множество своих бездарных публикаций о себе, о «династиях», о сверходаренном Андрее Миронове и послушайте себя, когда вы говорите: «Я не из тех женщин, которые зарабатывают себе славу на великих мужьях» (Градова) или «Мы никогда не любили друг друга… просто решили создать семью» (Голубкина). А главное – пойти к врачу-эндокринологу, видать, эндокринная система не в порядке. Она-то и путает добро со злом. И мозг, которому полагается всем управлять и во всем разбираться, постепенно принимает форму желудка…
Начинается совершенно новая жизнь. В моей квартире постоянно софиты, операторы, режиссеры, корреспонденты, фотокоры, как они себя называют. Утонченная и трепетная Валентина Пиманова приходит всегда с хризантемами, с улыбкой, с умной точностью во всех действиях – передачей обо мне начинается ее новая рубрика на телевидении «Мир женщины». Другие приходят с георгинами – все цветы из книги, и на вопрос – что бы вы хотели изменить в своей жизни – я неизменно отвечаю: я бы попросила Бога отменить смерть Андрея.
– Алло, – слышу незнакомый голос. – А вы не подумали, что могли обидеть Ларису Голубкину?
– Бог не в силе, а в правде. И если моя книга задевает совесть, в этом ее ценность.
Вот молодая корреспондентка, опять из «Комсомольской правды». Теперь она хочет взять интервью у меня. Меланхоличным, низким, безразличным голосом спрашивает: а какой он был мужчина? И не боюсь ли я физической расправы?
Наконец выходит интервью в «Комсомолке». Как обычно, лживый трафарет: «Татьяна Егорова скрылась от всех, но для нашей газеты сделала исключение».
Ни от кого я не скрывалась и исключений для газеты не делала!
Дальше комплимент: «Первое, в чем я убедилась, – она и сегодня очень хороша. Стильная, с модной стрижкой, громадными глазами». Ниже – интервью. На этой же полосе – отзывы читателей. Ольга Аросева: «Я ничего не читала, ничего не знаю. Таня Егорова? Не помню такую актрису».
А я помню вас, Ольга Александровна, помню нашу дружбу, веселые финские бани на гастролях в Ленинграде, прогулки по льду Финского залива, далеко-далеко… березовый сок, вашу незабвенную собаку Чапочку, которая, может быть, и спасла вас своей любовью в страшные для вас годы плучековских репрессий. Как узок был в то время круг людей, которые любили и ценили вас!
Рядом рецензия Валентины Титовой, известной актрисы: «Я считаю, что Таня Егорова сделала главное дело своей жизни. Она поставила монумент замечательному актеру Андрею Миронову. То, что Таня написала об Андрее, не мог написать никто. Ни одна женщина, которая общалась с этим актером, не смогла бы так полно описать, скольких же трудов стоит „то легкое, изящное прикосновение Бога“. Она показала яркий кусок из жизни, когда люди, которые сейчас – кумиры миллионов, были еще молодыми и только формировались как личности. Конечно, кому-то это может не понравиться. Кто-то считал, что он – другой человек. Что делать? Со стороны мы выглядим иначе! Но ведь никто не предъявляет претензии к Булгакову, хотя то, что он написал когда-то, тоже не всем нравилось».
